– Нет, я в инязе работаю. Преподаю французский язык. – Да ладно! – басом сказала девица, названная в честь Агриппины Вагановой. – Преподаёт она! Сколько тебе лет? Сорок? Или восемьдесят? – Двадцать четыре. – Маруся попыталась как-то оправдаться, что выглядит недостаточно солидно. – Я учусь в аспирантуре и преподаю. – Круто, – оценила Агриппина. Она плюхнулась в кресло поперёк, забросила на подлокотник совершенные ноги и стала по одной брать из пиалы ягоды и кидать их в розовый ротик. – А к деду тогда зачем? – Да мы с Гришей хотели у него… собирались его спросить… Мы думали, он знает… – Дед? – перебила Агриппина. – Дед всё знает! Ну, раз ты из иняза, значит, твой приятель из физтеха! Да? Маруся кивнула – какая разница! – и вдруг её осенило: – А вы… ты не знаешь человека по фамилии Басалаев? Он учился когда-то у профессора Астрова. – Юрца-то? Конечно, знаю! Его все так называют, Юрец! И его знаю, и Маргошку. С самого детства. – А Маргошка – это кто? – Жена его, Маргарита. Они наши соседи. Дед дружил с Маргошкиным отцом, они вместе в Институте физических проблем работали. И дачи рядом получили. Только потом Маргошкин отец умер, и мама умерла. Дед с бабушкой считали, что Маргошка у них на руках, у наших то есть осталась, а они недоглядели. И она вышла замуж за Юрца. И всю жизнь промучилась! – Агриппина пожала плечами. – Вот этого я совсем не понимаю, знаешь. Зачем мучиться всю жизнь, если можно не мучиться! – А почему она мучилась? – Да потому что Юрец! – Он… плохой человек? – А ты его не знаешь, что ли? – удивилась Агриппина. – Я думала, ты знаешь, раз спрашиваешь!.. – Я о нём читала, – быстро нашлась Маруся. – В прессе. – В какой ещё прессе! – фыркнула Агриппина. – В этой, сектантской, что ли? – Почему… в сектантской? – Дед считает, что он состоит в секте. В секте почитателей инопланетных цивилизаций! Ну, всякие рыцари Девятых Врат, поклонники бога Хроноса, обожатели Луны в Седьмом Доме! Дед говорит, это непростительное мракобесие. Особенно для образованного человека, а Юрец у нас образованный. Агриппина по одной скинула на пол ноги, подошла к столу и сосредоточенно насыпала себе ещё ягод из бидончика. – Образованный, – повторила она, кинув в ротик малинку, – а дрянь. – Как – дрянь? – Обыкновенно. Просто дрянной мужик, и всё. Маргошку до ручки довёл. Я думала, так только в викторианских романах бывает! Ну, когда злодей изводит прекрасную Брунгильду, чтоб завладеть её замком, землёй и наследством покойного батюшки. А Юрец – ничего, и в наше время вполне справлялся. – Его жена умерла?! – спросила Маруся с изумлением. Всё это не лезло ни в какие ворота. Юрий Фёдорович Басалаев, сумасшедший – или не сумасшедший, кто его знает! – учёный, знаток инопланетных цивилизаций, смешной человек с растрёпанной бородёнкой и горящим взором, на самом деле злобное чудовище?! – Да нет, Маргошка жива, слава богу, но бабушка говорит, что он её непременно уморит. А дед отвечает, что сейчас уже ничего не поделать, раньше нужно было лучше смотреть за ребёнком. Это он в том смысле, что бабушка недосмотрела за Маргошкой! У деда всегда и во всём виновата бабушка. Слушай, может, квасу, а?.. Невозможная жара!.. – А Воскресенский? – бухнула Маруся. – Мишаня? – удивилась девица. – А что он? Мишаня – наш человек. – Подожди, – сказала Маруся. – Ты про академика Воскресенского говоришь? Агриппина достала из холодильника глиняный кувшин и поставила на стол. Кувшин сразу покрылся мелкими капельками, как будто седой ледяной сеткой, и она полезла в буфет за стаканами. – А ты про кого говоришь? В физике только один Воскресенский и есть – академик!.. Дедов любимый ученик. Он прикольный. Маруся недоверчиво посмотрела на безмятежную собеседницу. Академик Воскресенский прикольный?.. – Они с Басалаевым дружили? Агриппина залпом допила из стакана квас, икнула и уставилась на Марусю. – Ты что, с ума сошла? Дружили! Мишаня его терпеть не может! Как увидит, так сразу уходит. Пойду, говорит, от греха, а то ненароком в глаз ему дам. Квасу хочешь? Холодный! Маруся кивнула, и Агриппина налила ей. – Мужикам, что ли, отнести? – сама у себя спросила она. – Угорят они там, в колодце. Ты сиди, а я отнесу. Она ловко составила на поднос стаканы и кувшин и сбежала по ступенькам. Собака Грольш подумала, поднялась и поплелась за ней. Маруся вздохнула и оглянулась по сторонам. …Какая жизнь, подумалось ей. Как в викторианском романе, точно!.. Собаки, академики по имени Мишаня, ледяной квас, трельяжные окна, бабушка в Карловы Вары укатила. Разве можно так жить сегодня, сейчас?.. Но вот же люди, и они так именно… живут! Вон книжка забыта в качалке, фарфоровая миска на полу, видимо, из неё пьёт собака, коричные яблоки в корзине, шлёпанцы на пологих ступенях – один на верхней, а другой на нижней, видимо, сбросили впопыхах. Гриша как-то сказал, что все они живут в одном городе и в одно время, а такое впечатление, что на разных планетах. …Может, вторжение, предсказанное непонятным Басалаевым, началось уже давно? И часть мира захвачена враждебным, злобным, скользким инопланетным разумом, который вот-вот подчинит себе остатки человеческой цивилизации? И задача этого враждебного разума – начисто стереть из памяти Вселенной старые липы, дачные участки, людей, занятых любимым делом, доброту, бережное отношение к миру, порядочность, совесть, честь?.. …Может, этот дачный участок в Малаховке и есть передний край обороны и ни при чём скопления небесных тел, увиденные в объектив радиотелескопа? Тем более что, как выяснилось, у радиотелескопов не бывает объективов!.. На дорожке зазвучали голоса, послышались шаги, и Маруся почему-то вскочила. Со стороны клумбы показалась Агриппина, следом за ней Гриша – собственный Марусин Гриша – почему-то без футболки и без очков, с масляным пятном на лбу и переносице!.. – Ты мне просто покажи, где щиток, – говорил Гриша, – а там я разберусь. Не взглянув на Марусю, он зашёл в дом, чем-то там пощёлкал и заорал на весь сад: – Сергей Сергеич, включаю! – Давай!.. – донеслось через некоторое время как из-под земли, впрочем, из-под земли и донеслось! Вновь щёлкнуло, и где-то в отдалении ровно и приглушённо загудело. – Ну?! – воскликнул Гриша тоном победителя. – Я же говорил! И сбежал с крыльца. – Кажется, сделали, – заметила Агриппина. – Ура!.. Из травы перед террасой приятно зацокало и застрекотало, вверх ударила водяная струя, и пошла раскручиваться поливалка!.. Бриллиантовые брызги повисли в воздухе, и сразу запахло свежестью. – Может, кофе сварить? – А? – Маруся заворожённо смотрела, как солнце прыгает и кувыркается в каплях. – Или обедать? – А?.. – Деда, ну что? Починили? – Ты же видишь! – Крепкий, жилистый, загорелый, как астраханский рыбак, старикан в одних только вытянутых тренировочных штанах, подпоясанных солдатским ремнём, поднялся по ступеням на террасу, налил себе квасу и, не отрываясь, выпил. Полуголый Гриша тоже подошёл и тоже выпил залпом. – Реле давления, чтоб его, – сказал старикан и налил себе ещё. – Провод отгорел, – поддержал его Гриша и тоже налил. – Зачистили и прикрутили. – Бабушка правильно говорит, что насос менять давно пора, – влезла Агриппина. – Бабушке бы только менять! – гаркнул старикан. – А что там менять?! Ещё послужит! – Ничего не нужно менять, – опять поддержал его Гриша. – Обедать, обедать, – приказал старикан, с наслаждением отдуваясь. – Пятый час! Граня, подавай! – Сей момент! – отвечала красавица Граня. – Ты бы штаны поприличней надел, деда! – А что такое? Ах да!.. – Он ни с того ни с сего поклонился Марусе. – Вы меня извините, барышня, я без галстука. – Да ничего, – пролепетала Маруся. – А я там в клумбе футболку забыл, – сообщил Гриша. – Граня, майку чистую ему принеси! Он свою уделал!