– И кто из нас теперь чокнутая? – хладнокровно спросила Меган, с усилием тянувшая за собой Наташу. – Да очнись же ты! Мне ведь тяжело! Пойми, если я тебя здесь брошу, наутро в твоей постели найдут мертвое, опухшее от укусов, тело! Наташа наконец стала бежать за Меган. – Что все это значит? – кричала она. – Добро пожаловать в мой мир, – ухмыльнулась Меган, наспех закрывая в доме все окна и двери, – в мир чокнутой, беременной суки. У меня здесь весело. Принести поп-корн? – она повернулась к Наташе и удивила ее своим спокойным и даже веселым выражением лица. – Нам надо продержаться до тех пор, пока не сработает мой будильник, – она взглянула на смарт-браслет, который в этом эпизоде оказался на ней, – а, если время не исказилось, это будет примерно через семь минут. – Я не поняла… что будет через семь минут? – Я проснусь, – сказала Меган, – а ты… возможно, ты тоже проснешься, а быть может – погрузишься в свой обычный сон, от просмотра которого не будет никаких последствий. Но, признаться, я удивлена, почему ты все еще здесь. – Я тебя не понимаю. – Сумасшедших не понять, я знаю, – Меган улыбнулась. – Не обращай внимания, Нат. Я так шучу. Я пытаюсь скрасить оставшиеся… шесть минут. Но я действительно не понимаю, как ты не проснулась от такой боли, – она коснулась левой руки Наташи. – Ай! – вскрикнула та и невольно повернула голову к окнам: в доме потемнело оттого, что все они были облеплены непрестанно жужжащими пчелами. – А теперь слушай меня очень внимательно, – Меган неуклюже села на кресло в гостиной Риты, – когда ты проснешься в своей постели и поймешь, что твоя рука изнывает от боли, ты вспомнишь обо мне и обо всем, что я говорила тебе по поводу Николаса и меня. И ты поймешь, что тебе стоит навсегда забыть о нем и обо мне тоже. Беременной сукой я буду не вечно, а вот чокнутой останусь навсегда. Это, будь так добра, прими, как факт. Считай, что я простила тебя за все оскорбления и за то, что ты вмешиваешься в мою жизнь, а Ник отныне – моя жизнь: он и наша будущая дочь. Я этого не просила, но так случилось, и уж теперь, поверь, я буду делать все возможное, чтобы было так, как задумано судьбой. Без вмешательства третьих лиц. Видишь этих милых пчелок? – Меган указала рукой на окна. – Это было предупреждением. Наташа нервно сжимала руку чуть ниже места укуса и безумными глазами смотрела на Меган. Ощущение того, что все это – лишь сон, ее не покидало, но Меган была слишком реальной. А еще эти пчелы и боль в руке… Меган взглянула на браслет. – Осталось меньше двух минут, – сказала она. – надеюсь, мы проведем их молча? Когда Меган открыла глаза и отключила сигнал будильника, на часах было ровно три часа ночи. Она решила не ждать утра и написать сообщение Николасу уже сейчас: Виделась с Наташей. Больше она тебя не побеспокоит. С ней все в порядке, может немного напугана. Ну, еще ее укусила пчела… Но это все. p.s. и как ты мог встречаться с такой стервой?! Сообщение было отправлено. Меган сходила в туалет (увеличившаяся матка все больше и больше давила на мочевой пузырь), восполнила потерянную жидкость, выпив стакан воды и снова легла в постель. Перед тем, как заснуть, она проверила телефон. Там уже был ответ от Николаса: Завтра жду подробностей вашей встречи. p.s. я сам часто спрашиваю себя об этом. Приятных снов. Сообщение пришло в 03:04. Его пожелание сбылось. Меган снова видела чужой сон, ей снова выпала возможность почувствовать своего ребенка не только внутри себя, но и себя внутри нее. Меган видела ее глазами: видела черно-красную, мягкую комнату, символизирующую тепло, любовь и дом, слышала бурлящий поток своей кровеносной системы, окутывающей этот дом, ощущала толчки и бульканье перестальтики своего собственного кишечника. Вдруг стало темнеть: что-то накрыло слабый источник света, хотя Меган прекрасно понимала, что свет не мог попадать за стенки матки сквозь ее живот. Но это – сон, и кому, как не ей знать, что во сне возможно все. От предмета, который закрыл свет, исходило странное, пульсирующее тепло. Приятное покалывание прошлось по мягкой комнате, сделав ее еще уютнее. По-новому ощущались такие чувства, как радость, волнение, наслаждение, любовь. Все они необычным сплетением отозвались где-то в груди у Меган. Она понимала, что это одновременный выброс дофамина, серотонина и эндорфинов, вот только, возможно, не у нее. Она пыталась понять, что же так возбуждающе радостно повлияло на ее ребенка, который в своей жизни еще даже не сделал ни единого вдоха кислорода. И тогда она услышала его голос… Это был Николас. Она не могла расслышать, что именно он говорил: мешали звуки, шедшие от артерий и кишечника, но это определенно был голос Ника. Меган была повергнута в шок: ее еще не рожденная дочь так остро и так радостно реагировала на прикосновения и голос своего отца, что даже видела их во сне, а кому, как не Меган знать, что снится человеку чаще всего то, о чем он думает перед сном. Не потому ли она избегала просмотров фильмов ужасов или чтения книг? – О Боже, – сказала она, – она думает о нем. Она уже может думать о нем. Она видит сны о нем, и они ей нравятся. Она испытывает счастье, когда он кладет руку на живот и говорит рядом с ним. Как такое возможно? Прозвенел будильник, завибрировал браслет. Меган проснулась разочарованная оттого, что действительно приятный сон пролетел намного быстрее, чем очередной кошмар, навеянный демоном. Она положила руки на живот. На ней был надет короткий топ для беременных и обычные трусы – свои шелковые ночные рубашки и костюмы она спрятала в шкаф. Пупок заметно выпирал вперед, темная полоска от него уходила в сторону лобка, пара едва заметных растяжек появились на левом боку. – Тебе нравится, когда он рядом? – спросила Меган. Ответа в виде толчка не последовало, но она не расстроилась: она знала, что ее дочь сейчас спит и видит хороший сон. – Ты будешь счастлива, если он будет говорить рядом с тобой чаще? Чаще класть руку на живот? Она знала, что ответ был бы утвердительным. Меган казалось, что она говорит со взрослым, здравомыслящим человеком, к тому же обладающим тем же даром, что и она сама. И в этот момент ей вдруг стало страшно. – Не даром, – сказала она, – а проклятием. Глава 20 – Ты уверена? – спросил Николас. Он уже допивал кофе, сидя на работе, когда Меган сообщила ему, что хочет, чтобы он переехал к ней. – Но мой дом больше, – сказал он. – Хорошо, я понял… Да, ты права… Вечером все обсудим, хорошо? Она положила трубку. Совместное проживание, решила она, возможно только на ее территории: слишком опасно для нее и ребенка сейчас менять обстановку. Что может измениться потом – она не знала и думать об этом пока не хотела, придерживаясь совета Скарлетт О'Хара. На работе она проводила не более трех часов в день, с нетерпением дожидаясь того времени, когда на законных основаниях сможет туда не ходить и вовсе. Николас был рад, что Меган наконец согласилась жить вместе. О большем он просить пока не решался – понимал, что ей сейчас не до этого. Вечерами они говорили о жизни, наслаждаясь размышлениями друг друга. Духовная и психологическая близость была для них куда интимнее, чем близость физическая: прикосновения к телу вызывают кратковременное возбуждение, прикосновения к душе оставляют след надолго, чаще – навсегда. Как Меган и ожидала – рядом с Николасом ей было намного спокойнее. Чувство тревоги ушло, поэтому ее сны все чаще напоминали сны обычного человека. Но все-таки, пребывая по ту сторону границы реальности, Меган чувствовала его: плохого, чужого, злого. Она ощущала его злость, понимала, что он пребывает в бешенстве от того, что не может заполучить ее, оттого, что она бессовестно счастлива и довольна собой. Николас уже практически перестал хромать. Все изменения в его жизни, произошедшие после столь необычного знакомства с этой безумно-странной, безумно-восхитительной женщиной, неожиданным счастьем свалились на его голову. Он, как и Меган, не знал, почему судьба выбрала именно его, но он был благодарен ей за такое решение. Рита была рада за сына, а Наташа, как Меган и говорила, больше их не беспокоила. Она не могла понять, что с ней произошло в ту ночь. На утро в больнице подтвердили, что на ее предплечье был именно укус пчелы, и заметили, что ей повезло, что у нее нет аллергии на укусы пчел. Наташа решила, что случайно попавшая в квартиру пчела могла запутаться в ее одеяле и, не найдя выхода, в панике ужалила. Однако, перебрав постельное белье, насекомого она не нашла. Как бы там ни было, сон оставил неизгладимое впечатление весьма негативного характера. Конечно, она не верила, что Меган в ее сне была реальной, но к предупреждающим знакам судьбы она решила отнестись осторожно. По настоянию Николаса, Меган все же решилась пригласить к себе родных, чтобы познакомить их с отцом своего будущего ребенка. И хотя ее мать изначально была настроена недружелюбно к потенциальному зятю, Ник определенно оставил о себе только положительное впечатление. По завершению встречи Меган сказала ему, что у него есть все шансы разделить нишу маминых любимчиков с идеальной Моникой. А, наблюдая за тем, как Николас общался с ее племянниками, Меган в очередной раз поблагодарила судьбу, что это был именно он. Недовольным от таких кардинальных перемен остался только мистер Блонд, который в жизни своей хозяйки перешел на второй план, даже не догадываясь, что в дальнейшем для его персоны грядут лишь нерадостные перспективы. Меган сидела в своем кабинете одна, когда зазвонил ее телефон. Она взглянула на экран: номер не определен. Сняв трубку и сказав «алло», она ничего не услышала. Отодвинув телефон от уха, она проверила, активен ли разговор. Время шло, но в трубке по-прежнему было тихо. – Алло, – повторила Меган, – кто это? – Привет, дорогая моя… По телу пробежала дрожь. Это был тот самый голос, который она не раз слышала в своих снах, голос существа, которое, наверняка является одной из масок демона, ее бугимена. – Я скучаю, – повторил голос, и Меган слышала в нем злую ухмылку, – почему ты избегаешь меня? Резкими, неточными движениями она стала нажимать на кнопку завершения вызова, но ничего не получалось: секунды все шли. Она нажала на кнопку выключения телефона. Экран не потух, голос из динамика продолжал звать ее, вводя в панику. Засыпая, она знала, что может ожидать ее «там», но здесь, на этой территории она была не готова к подобным фокусам. – Я же не сплю, – бормотала она себе под нос, – не сплю! Здесь у тебя нет власти! – Ошибаешься, – слышался приглушенный голос из динамика. Меган постаралась взять себя в руки. Она знала, что демон только и ждет, когда она запаникует и начнет действовать безрассудно. Да, он застал ее врасплох, но пора брать ситуацию под свой контроль. Она закрыла глаза, сосчитала до трех (считать до десяти просто не было времени) и приложила телефон к уху. – Ты блефуешь, – спокойно сказала она, – если бы ты мог, ты бы давно подстерег меня в моем мире, но ты лишь жалкое ничтожество, прихвостень дьявола, которому выделено ограниченное рабочее место. Думаешь, что напугал меня? Как по мне, это ты боишься меня, потому что даже не решаешься назвать мне свое имя. – Ибо имен у меня много, – сказал голос. Как психолог, проанализировав этот ответ, Меган подтвердила свои догадки: существо, демон – блефовал, к тому же, пускай он ее и не боялся, но оценивал, как сильного противника, иначе бы он не сказал ничего о своем имени, а продолжил бы угрожать. Но на этой территории его угрозы были пустышками. По крайней мере, Меган надеялась на это. – Ты же понимаешь, что не получишь меня? – спросила Меган. – Я тебе не по зубам. Оставь меня в покое. – О, милая… У меня очень много зубов, я справлюсь. У меня много времени, я никуда не спешу. Жить в твоих снах – одно удовольствие. Это так увлекательно: ждать тебя и каждый раз по запаху, по твоему чудному запаху отыскивать место, в котором ты появилась… – Прости, не могу сказать того же об аромате, что исходит от тебя, – ответила она. – Ты же понимаешь, – продолжил голос, – что все, чего ты боишься, оказываясь во сне – это я. Я могу наслать на тебя кошмар в любом облике, но это все – я. – Прости, но мне на это плевать, – ответила Меган. – Мне абсолютно плевать, кто ты и как выглядишь. Я склоняюсь к тому, что у тебя и вовсе нет обличия, иначе ты бы давно мне показался. Ты бы не удержался от такого искушения. Но ты бестелесный дух, который даже не имеет своего сознания, а вынужден существовать в чужих, как паразит. Верно: ты – паразит! Я угадала? – Кто-то другой бы уже поплатился за такие слова… – Но не я? Ты это хотел сказать? Да брось… Ты просто ничего не можешь мне сделать, пока я не сплю. Ведь так? У тебя даже напугать меня как следует не вышло. Скажи, а за что тебя сослали? Ты же демон? Ты уж прости, я тебя зову бугименом. Так за что тебя сослали из преисподней прямо в мою голову? А, бугимен? – Бугимен? Забавно… так меня многие звали. И подобных мне. И, дорогая, ты ошибаешься. Ты слишком себя недооцениваешь. Я с превеликим удовольствием лакомлюсь твоими страхами, твоими желаниями, твоими фантазиями. – И вкусно тебе? Я давно тебя не боюсь, ты знаешь это. Я уверена. – У каждого человека есть страхи. Ты не боишься глазами, верно, тебя сложно испугать, но это не значит, что ты совсем не испытываешь страха. Страх и испуг – не одно и тоже. – Слушай, может тебе там и нечем заняться, но у меня полно работы. Меня утомила наша бессмысленная болтовня. И смени оператора – от твоего разит дохлятиной.