— Удалось выяснить что-нибудь новое? — глаза Алискера заблестели. — Обольщаться, конечно, нечем, но ты же сам знаешь, что наша работа требует не только сообразительности и быстроты реакции, но зачастую и занудной кропотливости. Общаться с людьми не так-то просто: кто слишком возбудим, уязвим и забывчив, кто специально умалчивает о чем-то, то ли из соображений глупой надоедливой морали, то ли хочет скрыть свою причастность к преступлению. Да тебе это не хуже меня известно, — махнула она рукой. — Известно-то — известно, а обобщить все так только вы можете, Валентина Андреевна. — Ты мне льстишь… — смущенно улыбнулась Валандра, — говорила я с этим Женей — интересный фрукт. С виду такой наивно-непосредственный, живой, жизнерадостный, а поди, проверь, что у него в душе творится… — Так вы не доверяете своей интуиции? — Не об интуиции речь, Алискер. Интуиция как раз меня редко подводит. Именно она-то и учит меня не доверять первому впечатлению! Я ведь тебе о первом своем впечатлении рассказала. — И мне Женька интересным субъектом показался, стихи цитировал… — Да, тип он незаурядный, вертлявый только. Молодость… Немного циничный, а в общем, симпатичный малый. Как сказал Ларошфуко: «Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу». — А другие? — Алискер, голова которого немного съехала с подушки, вопросительно скосил глаза на Валандру. — Не такие яркие индивиды, — шутливо отозвалась Вершинина, — Городницкая на меня, вообще, впечатления не произвела… Хотя ты, возможно, был бы другого мнения… — она хитро посмотрела на Алискера. — Валентина Андреевна, — с укором произнес он, — я настолько слаб, что не могу сопротивляться подобным… — … оскорбительным намекам? — улыбнулась Вершинина, — а мне такие намеки кажутся лестными… Улыбнуться же в полный рот Алискеру мешала постоянная головная боль. — Ослаб, говоришь? — продолжала шутить Вершинина, — да ты, наверное, тут ни одну медсестру совратил с пути истинного… — Скажете тоже… — Алискер все-таки улыбнулся, но тут же поморщился от глухого набата в голове. — Ладно, теперь о главном. — наклонившись к лицу Алискера, вполголоса сказала Валандра. — Тридцатого апреля в агентстве был сабантуй. В обеденное время. Компания в составе Жукова, Беспаловой, Городницкой, Цой… К ее чарам ты бы уж точно не остался равнодушен, — провокационно добавила она, не обращая на протестующий жест Алискера, — так вот, весь этот дружный коллектив веселился сначала в агентстве, потом продолжил веселье в баре на Радищева. Только Беспалова почему-то не соизволила присоединиться к большинству. Она, согласно показаниям Цой Оксаны, пошла вниз по Радищева, по направлению к дому, где живет Рыбакова. Зашла ли Мария к ней — неизвестно. Работу в агентстве Беспалова, по всей видимости, удачно сочетала с работой в «Море жизни»… — А это что такое и с чем его едят? — Напряги воображение, Визирь, — лукаво посмотрела на Мамедова Вершинина, — слово «море», что оно вызывает… — Секс-услуги? — догадался Алискер. — Ну ты, Мамедов, окончательно испорчен, — иронично заметила Валандра, довольная понятливостью своего секретаря-референта. — Сердцевину деятельности этого «Моря жизни» действительно составляет забота о полноценной сексуальной жизни высокопоставленных чиновников и просто богачей, а с фасада — обычное модельное агентство. — Вот откуда у Беспаловой появились деньги… — Дивлюсь твоей проницательности, Визирь, — улыбнулась Валандра, — а теперь подумай, где могла Беспалова раздобыть негативы? — Украла у одного из клиентов… — предположил Мамедов. — Полагаю, ты не далек от истины. — Вершинина на минуту задумалась, — да, еще одна деталь: у Марии всегда была при себе зажигалка «ронсон». — Крутая зажигалка, — заметил Мамедов. — Не знаю, пригодится ли нам эта информация… — медленно проговорила Вершинина, — только вот в сумке Беспаловой, выброшенной убийцей за два квартала от места преступления, «ронсона» не оказалось… — Полагаете, зажигалка у того, кто пырнул Беспалову? — Вполне возможно… — Мне кажется, что это было бы правдоподобно в том случае, если убийца не часто контактировал и контактирует с непосредственным окружением Беспаловой. Иначе, эту вещицу мог бы кто-нибудь увидеть… — Если только он не припрятал ее, не продал… — Валандра смотрела в пустое пространство. — Или не выбросил еще через несколько метров, а кто-нибудь не подобрал. — Зачем тогда убийца вообще ее брал? Он мог бы оставить ее в сумке. — Вы правы, что-то я не подумал… — в голосе Алискера прозвучала досада. — Беспалову прирезал в подъезде тот, кто знал о негативах и кому было известно, что тридцатого апреля они находились у нее в сумке. — Человек, с которым она поделилась своими соображениями по поводу пленки? — с трудом повернув голову, Алискер вопросительно посмотрел на Валандру. — Да не крути ты головой! — воскликнула Вершинина, — лежи спокойно! Они на минуту замолчали. В палату вошла невысокая худенькая девушка в белом халате. Взгляд ее светло-карих, с красивым разрезом глаз обежал комнату и остановился сначала на Мамедове, а потом переместился на сосредоточенное лицо Валандры. — Геннадий Денисович просит вас зайти, — приблизилась она к Валентине. У медсестры был приятный мягкий голос и грациозные движения. «Тебе бы в Бежаровской труппе танцевать, а не уколы делать!» — подумала Валандра и, поблагодарив девушку, вышла из палаты. — Как наши дела? — Катерина наклонилась к Алискеру, но в ее продолговатых ореховых глазах застыла настороженность. — Неплохо, — ответил Мамедов. — Это ваша… — … начальница, а что? — Начальница? — Катерина недоверчиво посмотрела на Алискера. — Пришла проведать меня, травма-то у меня производственная. Мы как раз обсуждали с ней, на какую материальную компенсацию могу я рассчитывать… — улыбнулся он, сгорая от нетерпения перейти на «ты». — Все-то вы шутите, — кокетливо улыбнулась кареглазая медсестра, поправляя подушку Алискера. — А вот ко мне почему-то такого внимания нет… — с наигранной обидой в голосе произнес седоволосой грузный мужчина, — и Майя тоже все норовит лишний раз Алискеру подушку поправить… В палате раздался дружный смех. Нежные щечки Катерины заметно порозовели. — Павел Сергеевич, — укоризненно обратилась она к нему, — имейте совесть, когда вы только к нам поступили, мы ежечасно интересовались вашим самочувствием. — Значит, я вам надоел? — не унимался Павел Сергеевич, — «кто на новенького»? — Кстати, Павел Сергеевич, завтра готовьтесь к рентгену, — строго сказала медсестра. — А чего мне готовиться? Я человек бывалый! — Ну ладно, отдыхайте, — она посмотрела на Алискера. — А может, мы на «ты» перейдем? — предложил Мамедов, которому не давали покоя красивые глаза Катерины. — Не знаю, — она пожала плечами и, одновременно смущенно и многообещающе улыбнувшись, направилась к выходу. В дверях она столкнулась с Валандрой. — Что говорит Геннадий Денисович? — обратился Алискер к подсевшей к нему Валандре. — Говорит, что, возможно, у тебя будут пункцию брать… — Это не больно? — наигранно жалобным голосом спросил Мамедов. — Перестань дурака валять, — Валандра строго посмотрела на него, — сотрясение у тебя нешуточное! — Сколько я здесь пробуду? — озабоченно спросил сразу посерьезневший Мамедов. — Сколько положено, шестьдесят дней минимум. Рука твоя опасений не внушает, а вот… — Вершнина лукаво улыбнулась, — твое впечатлительное сердечко… — Валентина Андреевна, опять вы за свое! — Ладно, ладно, я же вижу, не слепая. Симпатичная сестричка… Я бы на твоем месте радовалась возможности провети здесь пару месяцев! — С Катей я мог бы встретиться и в другой обстановке… — Окей, — миролюбиво завершила Валандра свою ироническую экзекуцию. — Возвращаюсь к теме. С Беспаловой все более-менее ясно, а вот с Рыбаковой… — Что с ней? — нетерпеливо спросил Мамедов. — Помнишь, я тебе рассказывала, что в рынке к нам с Виктором девица одна подбегала? — Помощи у него просила?