— А Мария с кем пошла? — Вершинина понемногу отхлебывала горячий кофе. — Она собиралась пойти домой, — Женька, стараясь этого не показать, поглядывал на ноги Вершининой. — Ты че, Жуков, перепил тогда, что ли? — зыркнула на Женьку Оксана своими черными глазами. — Мы ж все сначала на площадь отправились. — Да помню я, — смутился Жуков, откидывая с глаз челку, — потом-то все разбежались. — Потом мы завалили в бар на Радищева, — продолжала Оксана, — а Машка смылась от нас. Открылась дверь, и в гримерку вошел Болдырев с шампанским в руке и коробкой конфет подмышкой. Не привыкший к такому «яркому» обществу, он смущенно переминался с ноги на ногу. — Еле нашел вас, Валентина Андреевна, — он протянул коробку с бутылкой Вершининой, искоса поглядывая на девушек, которые в свою очередь в упор смотрели на него, — ну, я пошел. — Спасибо, Сергей, — Вершинина взяла конфеты и шампанское и передала все Жукову, — я скоро. — Я не тороплюсь, — неуклюже развернувшись, Болдырев вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. — Как медвежонок, — хихикнула Городницкая, глядя ему вслед. — Оксан, — Вершинина поставила пустую чашку на пуфик рядом с пепельницей, — так Мария никому не сказала, почему она не идет с вами и куда направляется? — Да она вообще какая-то скрытная стала, как связалась с этим… Как оно называется-то…? «Морем жизни», вот. Знаем мы, чем они там занимаются! — «Море жизни»? — Вершинина вопросительно взглянула на Оксану. Она заметила, как Городницкая потихоньку толкает Оксану коленом. — Да не толкай ты меня, — вспылила Цой, — что ты теперь поможешь Машке, если молчать будешь? — Если не молчать, тоже не поможешь, — зло посмотрела на нее Люба, в милиции же ты об этом не сказала! — Не сказала, — с вызовом посмотрела на нее Оксана, — ты посмотри на них, у каждого на лбу написано «восемь классов»! Может быть, Валентина найдет, кто ее убил. — У некоторых десять классов, — примирительно добавила Городницкая и махнула рукой, — ладно уж, говори. — «Море жизни» тоже работает под маркой модельного агентства, — Оксана достала сигарету и закурила, — только мы-то знаем, что они там готовят девочек по вызову для высокопоставленных чиновников, да и вообще, для тех кто в состоянии заплатить большие бабки. После того как Машка туда попала, она и стала такая скрытная. Ну как же — деньги появились. Нос стала воротить. Квартиру новую сняла. Продалась, проще говоря. Она в тот день была озабочена больше обычного. Почти ничего не пила. В бар не пошла, сказала, что у нее встреча какая-то. Но я заметила, что она вниз по Радищева пошла, где Рыбакова комнату снимает. Может быть, к ней? — Да она могла тыщу раз свернуть куда угодно, — Жуков достал откуда-то высокие фужеры на тонких ножках и, открыв бесшумно шампанское, наполнил их до краев, — держите. Подав дамам фужеры, он распечатал конфеты и поставил коробку на диванчик рядом с Вершининой. Когда все уже собрались выпить, в гримерку вошла совсем молоденькая девушка с волосами цвета спелой соломы, а за ней девушка постарше с кругленьким кукольным личиком. Увидев незнакомого человека, они замерли на секунду и вопросительно посмотрели на присутствующих. — Это тоже наши модели: Галя и Наташа, — представил их Жуков, — а это Валентина. — Подсаживайтесь, девушки, — пригласила их Вершинина, — Евгений, найдется еще пара фужеров? С интересом поглядывая на Вершинину, они устроились на пуфиках. Жуков разлил шампанское. — А эта Рыбакова, она ведь была подругой Беспаловой, — ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Вершинина. — Да они с ней жили сначала вместе, когда только в Тарасов приехали, — ответила Городницкая. — Потом Машка съехала от нее. — Кто-нибудь из вас видел Рыбакову после смерти Беспаловой? — Все видели, — Оксана сделала несколько глотков шампанского, — в прокуратуре, четвертого мая, когда с нас показания снимали. — А потом? — Кажется, нет, — Городницкая оглядела присутствующих, — я, во всяком случае, не видела. — Я тоже — нет. — И я. — Я тоже. — Дело в том, — серьезно произнесла Вершинина, — что мы ее не можем найти. Дома она уже несколько дней не появляется. У меня есть основания полагать, что она в Тарасове, но вот где? Все молчали. — Кроме нас ее ищет еще кое-кто. Если они найдут Рыбакову раньше нас, то ей может быть очень плохо, мягко говоря. — Жень, а ты ничего не знаешь? — Галя, широко открытыми глазами уставилась на Жукова. — Нет, — он помотал головой и пригубил фужер, — а почему я должен что-то знать о ней? Ну, было у нас с ней когда-то, так прошло уже все давно, — он улыбнулся. — Она что же, и на работе не появляется? — спросила Галина. — Думаю, что нет, хотя сегодня мы это проверим, — Вершинина допила шампанское и крутила фужер в руках. — Кстати, — Валентина посмотрела на блондинку, — она работает в организации «Тарасовмонтаж»? — Кажется, да, — неуверенно произнесла Галина. — Значит, никто не знает, куда она могла исчезнуть? — Был у нее один знакомый. Снабженец, — задумчиво произнесла Городницкая, — кажется, Лешей зовут. Она с ним никогда в нашей компании не появлялась, раз только проговорилась, когда мы с ней курили вместе. Может, она у него скрывается? — А как фамилия этого Леши? Городницкая с сожалением пожала плечами. — Этого я не знаю. Но работает он, по-моему, тоже в «Тарасовмонтаже». — Извините, — Вершинина отдала порожний фужер Жукову, достала телефон и набрала Толкушкина. — Валера, это Вершинина, ты узнал что-нибудь о Рыбаковой? — Пока немного. — Тогда, слушай внимательно. У Рыбаковой есть приятель, зовут Алексей, работает снабженцем или что-то в этом роде, скорее всего, в той же организации, что и Ольга. Параллельно ищи и его, понял меня? Толкушкин повторил Вершининское задание. — Правильно? — Да, действуй. Она убрала трубку и, вынув из кармана визитки, раздала всем присутствующим. — Спасибо вам за помощь, если что-нибудь вспомните, звоните мне в любое время, хорошо? Глава шестая Самое время представить нашего недавнего стажера, а ныне полноправного члена нашего коллектива — Толкушкина Валеру. Молодой, энергичный, полный оптимизма, несмотря на свой удел непризнанного гения, Толкушкин, за исключением некоторых случаев проявил себя как исполнительный и сообразительный работник. Не возлагая особых надежд на писательское ремесло, он продолжал творить. На протяжении нескольких лет он пестовал в себе самодостаточность и здоровое пренебрежение оценками окружающих, поэтому и сумел справиться с горьким разочарованием, которое постигает многих талантливых авторов, когда их произведение, в которое они вложили самих себя и образ мира в себе, натыкается на холодное равнодушие рабски покорных конъюнктурным требованиям редакторов. У меня не было оснований жаловаться на Валеру. Один раз, правда, я влепила ему выговор. Но кто прошлое помянет… Как говаривал Ларошфуко, люди некогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи. * * * Офис «Тарасовмонтаж» занимал весь второй этаж семиэтажного крупнопанельного монолита, радующего глаз своим коричнево-розовым фасадом. Припарковав болдыревскую «шестерку» между белым понтиаком, без зазрения совести демонстрирующим свой безучастный к нуждам простых смертных шик, и обыкновенной красной «девяткой», Толкушкин вошел в здание. Благополучно миновав вертушку и бабульку, сверлящую из своей застекленной конурки подозрительным взглядом входящих, Толкушкин взбежал на второй этаж. Вдоль светлых стен шли выкрашенные бежевой краской двери. Он остановился перед той, на которой висела табличка с надписью: «Приемная». Валера легонько постучал, но так как стук его не вызвал ни малейшего резонанса, толкнул дверь и сунул голову в проем.