— У вас установились с Панаевым слишком натянутые отношения, особенно после того, как Вероника ушла от него. Он не мог вам простить этого. А с другой стороны, отношения с Вероникой далеки от полного взаимопонимания… — Полноте вам, Лариса, — Либерзон постарался придать своему лицу снисходительное выражение. — Сергей рад, что избавился от нее. У нее характер не сахар. Но когда любишь, можно и потерпеть некоторые нюансы. А Панаеву все это надоело: вздорная королева-мать и подкаблучник дядя Саша, верный паж до гробовой доски. Оба могут извести кого угодно — это я уже начинаю испытывать на своей шкуре. Да, у нас с Сергеем уже нет той дружбы, которая была год назад. А Вероника ему по-своему дорога, у них ведь общий ребенок. Однако могу поклясться чем угодно, хоть звездой Давида, хоть святым крестом, я никоим образом не причастен к убийству этой шлюхи. — Но у Вероники пропал ключ от квартиры Панаева — это случилось незадолго до того рокового дня, — заметила Лариса. — И вы думаете, что это я? — По крайней мере, вам это было бы легко сделать. — Да она наверняка ошиблась! Женщины — это такие существа… — сморщился Либерзон. — Женщины отличаются любовью к мелким деталям, — деликатно поправила Котова. — Так все-таки что же, вы взяли ключ и потом сделали с него слепок? — Прекрати, Лариса, — снова перешел на «ты» Либерзон. — Не подставлял я Панаева под монастырь, не подставлял! К тому же сегодня графологическая экспертиза подтвердила, что записку писал не он. — И что из этого следует? — А то, что если бы я все это проделал, то не оставил бы такую важную улику. Я согласен пройти экспертизу сам, и она докажет, что эту записку писал не я. — Следовательно, писал кто-то другой? — Вы поразительно догадливы, Лариса, — съехидничал Либерзон. — Как вы заметили, я достаточно трезво мыслящий человек и уж записку бы своим почерком писать не стал. — И вам неинтересно узнать, кто это сделал? — Мне важнее, чтобы Сергей был на свободе, а это означает, что я хорошо выполнил свою работу, — напыщенно заключил адвокат. В этот момент в гостиной появилась Верунчик, которой наскучило читать «Космополитен» и она поспешила вернуться к живому общению. — Надеюсь, вы уже закончили вашу конфиденциальную беседу? — спросила она с некоторым вызовом. — В принципе да, — сказала Котова. В это время из своей комнаты вышел Николай, проследовал через гостиную в прихожую и стал надевать ботинки. — Ты куда? — настороженно спросила Вероника. — К Наташке пойду, проведаю ее, — сухо ответил Николай. — И вообще мне надоело постоянно перед тобой отчитываться. Подросток, одарив семейство и Ларису взглядом исподлобья, хлопнул входной дверью. — Переходный возраст! — развела руками Вероника. — А что, у него есть девушка? — удивилась Лариса. — Конечно, сейчас акселерация идет вовсю! — воскликнула Панаева. — И, как подобает современной молодежи, у них уже, очевидно, взрослые отношения? Ты понимаешь, на что я намекаю? — Да, он у нее иногда ночует, — гордо заявила Вероника. — Я ему говорила, что уж если он хочет, то девушка должна быть одна, а беспорядочные половые связи до добра не доведут. И, думаю, он меня понял. — Ты прогрессивная мать, — похвалила ее Лариса. — Он даже порой неделями дома не появляется, — добавила Панаева. — Наташа у него диджеем подрабатывает, и Коля там что-то тоже делает на дискотеке, так что деньги у них у самих кое-какие имеются. — Какая самостоятельность! — воскликнула Лариса и тут же подумала: «Судебный психолог на моем месте проработал бы все версии, в том числе и самые невероятные». И, придав своему голосу непринужденный, но в то же время достаточно твердый тон, спросила: — А ты, случаем, не помнишь, в ту самую ночь, когда убили эту шлюху, Коля ночевал дома? — Нет, говорю же тебе, он у своей девчонки был! — сетуя на непонятливость Ларисы, ответила Вероника. — Он тогда еще позвонил, сказал, что не придет домой ночевать. Я его предупредила, чтобы тот был в двенадцать у Панаева, — ну, ты помнишь, с чего все началось-то… Он и пришел… Вообще-то я рада, что он мужиком растет. Вероника улыбнулась, посмотрела на Либерзона, и адвокат ответил ей заученно ободряющей улыбкой. — Он еще такой непроспавшийся был, — вспомнила она. — Ну, думаю, или танцевал до упаду всю ночь, или с девчонкой своей в постели кувыркался. — А что за девушка? Как ее зовут? — поинтересовалась Лариса. — Наташа Голицына, одноклассница его. Она работает в кафе «Белая ворона» диджеем по вечерам. Сама понимаешь, у Николая с ней общие интересы — музыка и прочие прибамбасы. Всю комнату оклеил своими плакатами! Пойди посмотри! И Вероника пригласила Ларису в комнату сына. Последовав приглашению, она увидела, что действительно все стены комнаты были украшены портретами рок-звезд. Однако она обратила внимание, что с «Бладхаунд Гэнг» и «Ред Хот Чили Пепперс» неожиданно соседствовали плакаты Джеймса Бонда и… Вячеслава Тихонова в роли Штирлица. — А это здесь как оказалось? — невольно вырвалось у Ларисы. — Ой, он в детстве так любил играть в шпионов! — умилилась Вероника. — Вернее, в тех, кто расправляется с предателями Родины. Они как-то с приятелем хотели утопить мальчишку на пляже, потому что вообразили, будто тот шпион, заслуживавший смерти, и находятся они не на Волге, а где-нибудь на побережье Флориды. — И что же было дальше? — заинтересованно спросила Лариса. Интуитивное чутье ей подсказывало, что она движется в правильном направлении. — Мальчишка начал орать, потом пожаловался родителям, а потом я ходила на разборки, — махнула рукой Вероника. Было видно, что ей не очень приятна тема этого разговора. — А с Наташей у них прочные отношения? — спросила Лариса, рассматривая фотографию Николая на столе, где он был снят в компании матери и Романа Исааковича. — По-моему, да. Ну, если и бывают ссоры, они быстро мирятся, — ответила Вероника. — Понятно, — протянула Лариса и вдруг наклонилась к стопке компакт-дисков, загородив своим телом пространство стола от Вероники. — Ты чего? — удивилась Вероника. — Интересные музыкальные вкусы, — как бы констатировала Лариса. — Ой, я в этом ничего не понимаю! — махнула рукой Панаева. — Какой-то рэп слушает или как его там… тип-топ… — Хип-хоп, — поправил ее с порога Либерзон. И в тот момент, когда Вероника обернулась к Роману, Лариса незаметно взяла со стола маленькую фотографию Николая, согнула ее пополам — снимок «Полароида» полностью поместился у нее в руке. — Продвинутый мальчик, — улыбнулась Лариса и собралась уходить. — Что ж, я очень рада за вас, за то, что так все хорошо кончилось, — подытожила она уже в прихожей, незаметно засовывая фотографию в сумочку. — Тебе спасибо, Лара! — сказала ей Вероника на прощание. — Мне пока не за что, — ответила Лариса. * * * Посетив Веронику, Лариса отправилась в кафе «Белая ворона», подумав, что, возможно, это ее последний шанс — отработать казавшуюся невероятной версию было делом чести. Шумная молодежная тусовка подходила к концу. Диджей Наташа Голицына задорно выкрикивала последние прощальные фразы. Она уговаривала толпу разойтись без «выясняловок и разбираловок», на что послушная толпа дружно скандировала: «вау-вау-вау!» Наконец дискотека закончилась, и девушка исчезла в студийной комнате. Лариса обратила внимание, что Николая ни рядом с ней, ни в обозримом ближайшем пространстве не было. Немного погодя она прошла в студию. На нее устало глядели серые глаза Наташи. — Здравствуйте, — поздоровалась Котова. — Меня зовут Лариса, я знакомая мамы Николая Панаева. А вы его девушка? — Ну, да, вообще-то, — растерялась Голицына. — По крайней мере пока. А что вы хотели? — Я подруга его матери, — повторила Котова. — Мы обеспокоены тем, что творится в последнее время с Николаем. Может быть, вы знаете, что с ним? Задавая этот вопрос, Лариса полагалась на свою интуицию. Если версия о причастности Николая к убийству верна, то он должен обязательно перед кем-то разоблачить себя — если не словесными откровениями, то, по крайней мере, своим поведением. И именно со своей девушкой он скорее всего мог расслабиться и в какой-то момент потерять бдительность. Голицына секунду помолчала, пожала плечами, а потом горячо заговорила: — Иногда мне кажется, что он сошел с ума. Ходит сам не свой после того, как отца арестовали. А однажды, когда мы были с ним вдвоем, он назвал меня Беллой. Вообще дурняк какой-то… — Беллой? — Ларису насквозь пронзило произнесенное имя. — Да. А потом рисует какие-то картинки.