Стой, погоди-ка. Клаус аккуратно, чтобы самому не пораниться, отобрал уворованное у гексапода, и только тут, сделав поярче наплечный фонарик, сообразил, что же это перед ним за такое. В руках поблёскивала крупным инеем вполне себе целая бронепластина. Ни следов повреждений магнитного замка, ни даже следов механических повреждений — если гексапод её где-то и выломал, то скорее его проблемой был лёд, он же и сделал за мелкого гадёныша основную работу, загодя отжав собственным расширением пластину от остального агрегата. По размерам и внешнему виду кусок металлопласта напоминал защитную створку радиатора. Вот только откуда здесь нечто подобное? Клаус огляделся, задумчиво почёсываясь подмышками. Бетонная коробка не то пакгауза, не то какого-то погрузочного хранилища, она совершенно беззащитна перед мародёрами, и была вычищена до голого бетона ещё в первый год без лета. Максимум, чего здесь можно было урвать даже в теории — пару метров силового кабеля, и то, это если удастся отследить короб, скрытый под метровыми наслоениями инея, намерзающего тут годами из подвальных испарений. Как в таком заведомо пустом и проходном месте могла затесаться подобная диковина? Только разве что добралась сюда своим ходом. Клаус хлопнул себя по лбу и тут же одним ловким движением схватил гексапода за загривок. Тому подобное обращение не нравилось, но кто кого спрашивает. С коротким щелчком диодный прожектор на спине скотинки послушно засветился синим, расцвечивая всё вокруг в холодные тона. Ну-ка, взять-куси! Гексапод послушно метнулся в расщелину, вздымая своими толстыми щербатыми копытцами фонтаны лежалого хрусткого инея. Теперь, с подсветкой изнутри, раскуроченная многолетними циклами заморозки металлполимерная конструкция уже не выглядела изнутри одним бесструктурным монолитным сугробом, наметённым в расщелину со сквозняка. Там и правда что-то застряло. Что-то грузное, даже в подобном неверном свете явственно отблескивающее металлом. Клаус машинально набросил на глаза визор. Тот хоть и нехотя, на остатках заряда, но всё-таки прогрелся и показал тепловое пятно. Всего на пару градусов выше фона. Но да, он был прав. Со вздохом посмотрев на циферблат, Клаус мысленно поблагодарил гексапода за настойчивость. Если бы не он, прошли бы мимо, и всё, поминай, как звали. Только время, блин, время. Можно, конечно, попробовать сюда вернуться позже, но и находка к тому времени может погибнуть и, как уже не раз бывало, она же может в итоге достаться сыскарю половчее. Или вовсе сгинуть под обрушением. К чёрту, второго шанса не будет. И принялся за работу. Опытному сыскарю сообразить, под каким углом будет сподручнее вытаскивать, это как два пальца. Одно дело старая бронеплита, прижатая перекошенными направляющими, там порой нужна не только соображалка, но и сподручный инструмент, тут же — ну расщелина; стандартной, клиновидной формы, туда по доброй воле никакая тварь не сунется, хоть живая, хоть механическая — в растопыренные пальцы металлполимерных жил, сработавших на разрыв и потому больше похожих теперь на хитроумный капкан, в который если попадёшь, то назад уже никак не выберешься. Однако простейшая тригонометрия позволяла, да, позволяла и тут творить чудеса. Клаус быстро прикинул, куда ставить распорку. Дело непростое, но привычное. В лабиринте иногда приходится и самому себя при помощи блока поднимать на верхотуру, и груз всякий вытаскивать, так что намётанный глаз сразу видит, где упор хороший и срыва не будет. Красный огонёк указки тут же метнулся по диагонали вверх, выманивая шустрого гексапода. Ага, вот тут и тут крепи. По команде кликера два якоря прочно упёрлись в монолит, только искры метнулись по стенам. Клаус, натянув стропу, аккуратно упёрся остриями «кошек» в ближайшее металлполимерное ребро, повис всем телом, подёргал сначала слегка, а потом и врачкачку. Р-раз, р-раз. Стропа привычно зазвенела, натягиваясь. Угу, якоря держат, трещётка обратного хода не даёт, вот и замечательно. Теперь надо бы груз закрепить. Это и было самое трудное. В итоге провозились они с гексаподом, почитай, полночи. Пыхтя себе под нос и роняя вниз капли солёного пота, Клаус раз за разом забрасывал стропу подальше вглубь расселины, с дрожащей от натуги спиной дожидался, пока гексапод вернёт фиксирующий крюк понизу, натягивал — срывается — снова забрасывал и так по кругу. Уже и зелёные круги перед глазами, и стынущие пальцы едва гнутся, а всё одно продолжай по новой. Эх, был бы у него интерфейс для управления, гексапод с задачей бы и сам справился, а так поди объясни тупой машинке, что за фокус требуется проделать. Зацепиться удалось попытки наверное с тридцатой, хотя кто тут считает. Клаус, уже не особо веря в свою удачу, аккуратно подёргал, вроде держит, после чего принялся ловко возить туда-сюда петли карабинов, распространяя и попеременно натягивая свою ловчую сеть вокруг постепенно высвобождаемой из-под снежных наносов махины. Уже и скрюченные конечности показались из-под явно сыпучего снега, хорошо, значит ледяная корка только поверх идёт. Поставив второй блок, Клаус уселся прямо как есть, на перекопанную кучу ледяной крупы да полез в нагрудный карман за последним контейнером. Термостат, конечно, уже почти остыл, но с тем же успехом сейчас можно было и мёрзлое проглотить, лишь бы руки перестали так трястись. А так, гляди, уже и тепло по позвоночнику пошло, и глаза принялись слипаться. Стоять, куда, только этого не хватало. Так вот сыскари и загибаются в одночасье, сначала тепло, потом, глядишь, нога онемела, рука, уже и саму не подняться, а самому-то жарко, ощущение такое, будто заживо сейчас сваришься, пот со лба градом, а это последние минуты твои настали. Клаус яростно дожевал остатки леденеющей на глазах еды и тут же побежал проверять оба блока. На вид неплохо, но попытка у него будет одна, второй не получишь. Что ж, приступим. Лебёдка с ополовиненным зарядом взвыла, до свиста натягивая стропу. Барабан принялся методично ворочаться, пока Клаус носился туда-сюда, проверяя натяг боковых строп и следя за тем, чтобы гексапод не совался между блоков — если сорвётся, пополам разорвёт, остаться ко всем его текущим бедам ещё и без единственного помощника будет совсем обидно. Процесс между тем пошёл — металлполимерный карапас со скрежетом ворочался в оплётке сети, его вес уже целиком опирался на стропу, так что массивная конструкция теперь напоминала своим движениями покачивающийся на подвеске цилиндр буддийского колокола, даже звук при очередном касании иззубренных стенок расщелины был похожий — бом-м. А вот и голова показалась. Клаус не поверил своему счастью — автономный среднетоннажник на топливных элементах, плюс внешнее питание. Аккумуляторы, конечно, давно сдохли, но где-то он явно запитывался, бродяга, иначе давно бы промёрз, никакой полураспад бы не спас. Как же тебя сюда попасть угораздило? Впрочем, какая разница, не угораздило бы, так и Клаус без добычи бы остался. А, вашу ж мамашу! Мигом забыв про прежние восторги, Клаус метнулся к лебёдке — притормаживать. Следующие два часа ушли у него на тщетные попытки совладать с артачившейся техникой — натянутая до предела стропа всё не желала поддаваться. Никакие усилия развернуть болтающуюся на подвесе железку ни к чему не приводили, хоть бери всё да бросай. Клаус с тоской глядел, стоя на четвереньках, в опустевшую нишу под брюхом у столь желанной находки. Надо лезть. Гексапод там не поможет. Ну что, сыскарь, готов подохнуть? Если тебя там завалит, считай, конец. Поскидывав с себя весь лишний обвес, который мог зацепиться в узком месте, Клаус как был на полусогнутых рванул вперёд, стараясь не смотреть вверх. Расселина оказалась совсем не такой глубокой, как выглядела на взгляд снаружи, ну, метров пять в длину, и вот уже он по пластунски, ужом протискивается вперёд, растопыренными пальцами на ощупь пытаясь отыскать что-нибудь знакомое. Точно! Под жуткий скрежет выскочив задним ходом обратно на свободное пространство, Клаус первым делом проверил перчатки — не распорол ли — и только потом поднял голову выше. Вот уж повезло, как покойнику. Это был не просто рабочий самоход. Это был, мать его так, боевой квадропедальный дрон. Сохранность, конечно, средней паршивости, но вот уж находка так находка, кому из других сыскарей по эту сторону ледника скажи — не поверят. Впрочем, он уже сколько лет тут никого не встречал, так что какая разница. Интересно, а сама железяка тут откуда? Такие если и водились раньше, то по охранной зоне Мегаполиса вдоль бывшего Северного моря. Оттуда сюда поди километров сто хода, эта штука даже на полных аккумуляторах столько бы не прошла. Значит, валялась где-то в запасниках да почему-то активизировалась, при Бомбардировке или позднее, когда пошёл ледник, сейчас не угадаешь. Другое дело, что боевой дрон это тебе не шутки. Его просто так не взломаешь. Хвостиком за гексаподом он бегать не станет. А если что — может и шмальнуть. Обидно, столько усилий и всё зря. Застёгивая обратно все клапана и прилаживая побросанный как попало обвес, Клаус поймал себя на том, что дыхание его уже больше похоже на сиплый кашель. Да твою же. Чёртовы датчики. Не решаясь додумать эту мысль, Клаус аккуратно, на полусогнутых побрёл к тому месту, где когда-то светлел лаз выхода. Главное не отключиться, главное не отключиться, главное не от… Первый глоток воздуха дался с трудом, аж искры из глаз. Ледяной поток с кружащимися в нём иглами снежинок бил в лицо наотмашь, как в хорошей драке. Н-на! Только теперь, на контрасте, стало понятно, какой дрянью он всё это время дышал. С тем же успехом можно было себе пластиковый мешок на голову натянуть. Клаус аккуратно сполз по стеночке и только обеспечив себе устойчивое положение, принялся с яростью выдирать из нагрудного кармана изрядно примёрзшую к карабину плоскую коробочку датчика химсостава. Тот как ни в чём не бывало продолжал тускло светиться зелёным. Зараза. Вот же зараза. Снова поймав себя на том, что разговаривает с бездушной железкой, Клаус в сердцах плюнул и засучил ногами, пытаясь подняться. Получилось не с первого раза, но всё же получилось. А тут уже гляди, светлеет. Рано как. И хорошо, всё-таки уже май. Сыскарям самая пора начинать свою разведку. Что ж, в следующий раз повезёт больше. Может, световая панель где из-под снега мелькнёт, или вот, как тут, теплом откуда-то снизу повеет, протаивая лаз в блескучем ледяном кляре. Ладно, будем выдвигаться, а то с утра на открытой поверхности самый мороз, а без еды легко помёрзнуть даже на ходу, не то что вот так, простаивая в попытке отдышаться. Надо срочно засунуть этот проклятый дрон обратно в расселину от греха, собрать манатки и выдвигаться. И что это гексапода не слышно? Клаус замер. Из темноты лаза отчётливо послышался дробный металлический лязг. Оттуда надвигалось что-то тяжелое. Гребёнка по мере приближения всё вернее оправдывала своё название — частокол поваленных друг на друга наполовину разрушенных башен морским ежом под всевозможными углами упирался в голубые небеса, превращая банальный полёт в некое подобие крысиных бегов по трёхмерному лабиринту — бегов, во время которых участников забега каждую минуту ожидает со всех сторон непредсказуемая угроза, будь то падение сверху шального обломка, а то и целого башенного монолита, натянутая поперёк траектории паутина остатков коммуникационной сети или же снайперский выстрел из гауссовой винтовки в спину. Постепенно уплотняясь, гребёнка из хаоса заснеженных трущоб километровой высоты превращалась в нечто куда более страшное. Она не просто выглядела руинами былой войны, она в действительности и была подобными руинами. Войны природы с человеком, войны кровавой и беспощадной, войны на измор, войны насмерть. Покосившиеся башни смотрели в одном направлении — на юг, словно гигантский чёрный лес, поваленный титаническим взрывом. Своеобразный юмор состоял в том, что взрыв и правда был, пол-столетия назад ударная волна импакта прокатилась по Мегаполису, сметая всё на своём пути. Тогда башни устояли. Но когда начал идти снег, и шёл без перерыва год, два, три, десять, вот тогда эта битва оказалась проиграна. Отсюда ушли сначала корпорации, а потом и во всём зависевшие от них люди. Во всяком случае, те из них, кому хватило ума признать — это конец. Клаус некогда тоже был одним из них. «Мариса, подсвети, будь добра». Эхо-импульс сонара послушно рванул наискость гребёнки, коптер тут же сместился левее, выходя на безопасный маршрут согласно директивам навигационного блока. Тактика прохода через гребёнку всегда одинакова — не суй свой нос в чужой вопрос. Лучше облететь свежее обрушение стороной, гребёнка велика, куда бы ты ни собирался, обязательно сыщется обходной путь с хорошим просветом и прямой видимостью. Торопыги тут долго не тянули, рано или поздно напарываясь на короткую и злую месть Мегаполиса тому, кто без спросу покусился на его обледенелое нутро. «Благодарю, лапуль». Любопытно, что там, где люди спасовали, сам Мегаполис всё-таки выдержал. Многосотметровые снеговые завалы с годами превратились в ледяные языки, ясно различимые с этой высоты. Нет, не ударная волна импакта повалила башни, это гляциологические потоки новоявленных ледников смели сначала надземные путепроводы, потом контрфорсы пограничных стен корпоративных компаундов и арондисманов, растёрли в бетонную пыль менее прочные бетонные строения и только тогда принялись за несокрушимые металлполимерные башни последних поколений. Именно сковавший север Европы лёд стал той силой, которая обратила Мегаполис в бурелом гребёнки. Но в итоге гребёнка устояла. И вот, спустя десятки лет забвения, солнце здесь показалось вновь, а вместе с солнцем показалась и жизнь. «Прохожу приграничный участок, поднимаюсь выше». На самой границе Мегаполиса плотность застройки превратила частокол в кашу изо льда, наполовину обрушенных обломков и едва устоявших башен. Здесь битва со льдом шла до сих пор. И, судя по свежим россыпям на прошлогоднем льду, с переменным успехом. Роторы коптера натужно взвыли, набирая обороты. Нужно проскочить это место по низкой дуге, экономя заряд в батареях, да и местных по возможности хотелось бы лишний раз не беспокоить. Окопавшиеся в этом странном и страшном месте выживальщики были порой страшнее самих руин. Стреляют они без предупреждения, а чужую жизнь ценят не выше своей. То есть вообще не ценят, особенно ближе к осени, когда еды хоть и становится в достатке, но холодает с каждым днём всё сильнее, намекая всем интересующимся, что до весны дотянут не все. На этот раз, впрочем, никто не палил. И на том спасибо, поскольку выбора у Клауса всё равно особого не было. «Границу прошёл, снижаюсь, конец связи». Мариса существо простое — с ней лучше разговаривать коротко и ясно, иначе замучает потом вопросами. Почему радиомолчание без команды да лишний расход ресурса. Клаус тоже в таких вещах предпочитал чёткость, целее, как говорится будешь, а потому отчитывался по чеклисту сверху вниз, как договаривались. А красиво тут, не устаёшь удивляться. На север до самого горизонта вместо хаотичного бурелома поваленных друг на друга башен граница Мегаполиса очерчивала пустое, гладкое, слепящее зеркальное пространство летнего наста. В отличие от устойчивых городских ледников, тут во все стороны простирался единый плоский панцирь, скучно и однообразно нараставший каждый год ещё на десяток метров в высоту. Именно сюда и привели Клауса сейсмозонды. Ещё два километра севернее и садимся. Клаусу никак не удавалось выкрутить светофильтры на комфортную контрастность — слепящее сияние внизу оставляло на дне сетчатки слепые пятна, стоило туда бросить неосторожный взгляд. Полуденное солнце превращало подтаявший в его лучах ледник в гигантское зеркало, так что у привычного к замкнутому пространству тёплых обжитых пещер сыскаря разом наступал приступ агорафобии, да и немудрено — когда небо и земля вокруг тебя сомкнулись в ослепительный иссиня-голубой шар без особых деталей. Впрочем, лететь тут можно и по приборам. Клаус с вящим удовлетворением почувствовал, как коптер покачнулся на рессорах опор, и только тогда снова выглянул наружу. Через непроницаемо-чёрные альпинистские очки-консервы ближайший выступ тороса вместо нежно-голубого казался почти чёрным. Автоматика не подвела, выбрав гладкую надёжную площадку для приземления в… да, всего в пятидесяти метрах севернее координат, которые выдала триангуляция сигналов от разбросанных по северной границе Мегаполиса сейсмографов — всё, что осталось работоспособным с начала лета, когда они с цератопсом раскидали все наличные самописцы. А вот и он сам — туша серебристого армопласта уже деловито выбиралась из-под брюха коптера. Клювастая морда цератопса водила туда-сюда, будто принюхиваясь, чем снова напоминала тех самых вымерших пситтакозавров, в честь которых дрон и получил своё прозвище. Ну, что, помощничек, и что же мы тут потеряли? Клаус отошёл в сторонку и сделал широкий приглашающий жест рукой. А главное идея была простой и незамысловатой — отслеживать обрушения, которые для сыскарей были одновременно источником и главной опасности, если придавит больную головушку, и важным источником находок — обнажения фундаментов давали доступ к сохранившимся подо льдом ресурсам. Поначалу это даже работало — новый коптер, тот самый, на котором они сюда добрались, внушительные запасы топливных элементов для микрореактора, целый контейнер солнечных батарей в заводской упаковке, но потом дело пошло хуже. Сейсмодатчики мало того, что принялись один за другим отказывать, а новые-то взять и негде, так ещё и оставшиеся в основном показывали малопонятную ерунду. Тут и там по всему континенту один за другим возникали источники внушительных сейсмических колебаний. Но источником теми были отнюдь не башни. А вот что может так звучать, что сейсмодатчики гаснут один за другим с завидным постоянством, а география источников простирается от Северного моря до самых Альп, оставалось загадкой. Клаус при помощи умницы Марисы так и так прикидывал, но ни к чему внушающему доверие так и не пришёл. Оставалось или плюнуть на всё и вернуться к привычной жизни сыскаря, тем более что относительно тёплый сезон стремительно заканчивался и нужно было заниматься запасами на зиму, а не всякой ерундой. Но Клауса всё не отпускала тревожная мысль, что это всё неспроста, и на самом деле куда важнее всех его приготовлений к зиме. Цератопс между тем продолжал регулярно сообщать о новых сигналах. И постепенно их северная граница сконцентрировалась как раз за пределами частокола. Вот тут, на этих бескрайних ледяных полях вдоль бывших пригородов Мегаполиса. Ну, давай, псина ищи. Что ты тут видишь? Но сам виновник торжества покуда ограничивался беспокойными петлями, накручиваемыми по скользкому подтаявшему льду. Цератопс как будто чуял что-то, но объяснить не мог. Стоило же Клаусу нацепить кошки и сделать пару шагов прочь от коптера, машинку в ответ словно коротнуло, она принялась носиться туда-обратно как ошпаренная.