Что же вы наделали, что же вы, идиоты, наделали. «Церебр, добудь мне связь с этим крафтом!» Молчание. Они его не слышали. Или не имели директивы отвечать на открытых каналах. Ильмари чувствовал себя обманутым. Всё оказалось бесполезно. Он думал, что уговорил запершихся в том комплексе фанатиков. Но на деле это они уговорили его добровольно вывезти излучатель, наверняка заранее зная, чем всё обернётся. Неважный из него вышел переговорщик. Да и боец неважный. Останься он с излучателем на Церере, можно было бы ещё побороться. Возможно, воякам на том крафте ещё хватило бы ума отступиться, если бы планетоид вновь дал отпор. В конце концов, физическое уничтожение излучателя лишило бы их собственный корабль энергии, единомоментно превратив в груду прущего по пассивной траектории никому не нужного металлолома. Но теперь он им был не помеха. Ромул наверняка просчитал все исходы. Предположим, сам излучатель не на Церере, но там могли оставаться его неучтённые форки, и только мятежный планетоид подберётся к внутренним планетам, под ударом разом окажутся и Матушка, и Красная. Две планеты в руках у фанатиков. Величайший акт терроризма в истории. Такого Ромул позволить себе не мог. И он, судя по всему, готов был атаковать Цереру в любом случае, с излучателем или без оного, несмотря на неминуемую цену, которая будет за это уплачена. Особенно — если излучатель всё-таки покинет Цереру тем или иным способом. Патовая ситуация, филигранно разыгранная мятежниками. Ильмари был бессилен что-либо исправить. Не на таком расстоянии от Ромула. Тот его если и услышит, то слишком поздно, Церера уже будет атакована. Но последний шанс всё-таки остаётся. Силами хрустального мира уничтожить атакующий корабль до того, как будет произведён залп. Пусть и ценой возможной потери излучателя. Пусть это и означает лишить всякие планы Ромула дальнейшего смысла. Тот сам себя загнал в эту ловушку. Только теперь Ильмари понял, чего хотели те люди. В этом и состояла их конечная цель. Сами они были неспособны довести свой план до конца. А вот Ильмари — Ильмари был способен на это не хуже самого Ромула. Его скорлупка развернулась на атакующую траекторию. Хрустальный мир дрогнул. XXIV. 10. Ронин Роторы шли на пределе ресурса, издавая уже не вой, а нечто вроде полузадушенного свиста. С таким из прохудившегося цилиндра уходят последние бары найтрокса, с трудом прорываясь через крошечный снежный криовулкан, намёрзший вокруг вентиля. Ещё пара сиплых вздохов и он затихнет, исчерпав свои невеликие силы. Коптер не был рассчитан на подобный режим. Его роторы вполне способны нести две инерционных тонны груза, даже тонкая атмосфера Красной при должной инженерной смекалке вполне пригодна для поддержания стабильного полёта, лишь бы оборотов хватило, но любая попытка превысить расчётные показатели тотчас превращала коптер в трясущееся желе, находя всё новые резонансы и норовя пустить вразнос не только внешний корпус, но уже и силовой каркас. Вот почему любые воздушные погони на Красной без шансов оборачиваются для всех участников бесполезной тратой времени, топлива и нервов. Дворжак поймал себя на том, что вот уже битых полчаса непрерывно изрыгает в навигационный канал самые чёрные проклятия на семи разных языках, чтобы до хрипа, до пены у рта, особенно удавались родные, старохорватские. Дабог да ти курац отпо! Гони сэ! Дяволи тэ понесли! Всё бесполезно, и не поймёт никто, и самое главное, эти его вопли ничуть не помогали коптеру добрать даже лишнего метра дистанции. Беглец так и болтался в полутике впереди, хладнокровно уходя на север к Большому Сырту. Окончательно выдохшись, Дворжак заткнулся. Вот же сволочь. Сколько не обкладывай его последними словами, толку-то. Если доберётся до патеры Мероэ, считай, ушёл, скрипнул зубами Дворжак, снова понемногу заводясь. В тёмных глубинах патеры легко бы затерялся не то что коптер, танкер-аэростат максимального тоннажа. Следи с орбиты сколько хошь, с тех пор как прошла Волна, там висит километровая пылевая завеса. Висит и ещё будет висеть, может десять оборотов, а может и всю тысячу. Потому и скрипел зубами Дворжак, потому и не желал сдаваться. Красной, положим, почти не досталось, ну может стало чуть холоднее, так здесь изначально не курорт, а какой ад до сих пор творился на Матушке, страшно было подумать. Перед визором Дворжака послушно замелькали апокалиптические кадры орбитальной съёмки. Да уберись ты! От этого вида у него разом начинало крутить кишки. Немыслимо, просто немыслимо. Какими надо быть зверьми, чтобы учинить такое с собственной планетой? Людьми их точно никто больше не считал. Можно сколько угодно рассуждать об «охоте на ведьм», Дворжак никогда не понимал всех этих интеллигентских метаний о том, что каждый имеет право на открытый состязательный суд, бла-бла. Эти не имели никаких прав вообще, скажите спасибо, если толпа на месте не растерзает. С тех пор, как пришла Волна, всякие разговоры о справедливости и законе на Красной разом сошли на нет. Любой, кто воочию видел последствия, больше не был способен на абстрактные рассуждения о правах личности. Негодяев, скрывавшихся от воздаяния по всей Сол-системе, даже не разыскивали, на них именно охотились, не особо разбирая, свой-чужой. Чтобы стать мишенью, не нужно было начинать в биокуполах проповеди во имя Ромулова, достаточно было вызвать малейшее подозрение в солидарности с этими тварями. Или попросту проявить нелояльность «Маршиан текникс». А там уж будь здоров, не кашляй. Спасибо, говорится, что живой. Вот и сейчас эту белку-летягу, что маячила прямо по курсу, даже не стали спрашивать, как фамилия, стоило в воротах пакгауза заподозрить коптер во взломе транспондера, тотчас завыли сирены и по коням. На месте из гауссова орудия сбить не пытались только лишь потому, что, гад слишком низко шёл, так можно и биокупола задеть, да и коптер штука вертлявая, отклониться на пару метров за секунду до залпа — снаряд почитай мимо прошёл. А там уж пока Дворжак со своей дежурным крылом на перехват поднимется, глядишь, уже и оторвался. Стыдно, конечно, но сколько не стучи перчаткой экзосьюта от злости по кок-питу, ситуацию этим не исправить. И главное пускай тренируют их постоянно, гоняют на учебные вылеты без предупреждения, оттачивают холодный старт, однако гляди, вот она, цель, а на схватишь. Как была Красная диким фронтиром, беспризорной вольницей, так и остался. На радость всякому отребью. Дворжак с тоской посмотрел на курсограмму трёпаного «Альбедо-14». Даже не сделали вид, сволочи, что собирались реагировать. «Нет свободных капсул в прыжковой готовности». Знаем мы вашу готовность. Не желают всякой мелочёвкой заниматься. Проследить со спутниковой сетки — это можно, хотя и тоже не без козьей морды, а вот спускаться со своих горних высей да на грешную Красную — увольте. Вот случится что заметное, тогда, может быть, почешемся, а за беглыми коптерами гоняться дураков нет. Эх. Прицелившись по кнопке, Дворжак дождался, когда та снова покраснеет полным зарядом, и снова акцентированно притопил, даже заранее зная, что будет. Точнее, чего не будет. Да, снаряд голубой молнией сорвался с направляющей и ушёл в молоко. Гад не допускал ошибок. Если бы ребята не начали ныть про критические отказы, и их не пришлось бы отправлять восвояси, можно было бы ещё попробовать подловить на одновременных залпах, а так оставалось только скучно висеть в одиночку у сволочи на хвосте, тоскливо наблюдая, как пылевая завеса заставляет чернеть небеса, погружая всё вокруг в плотный кокон преждевременной ночи, хотя зрачок Солнца всё так же продолжал болтаться у самого горизонта. Большой Сырт есть Большой Сырт. До края патеры Мероэ ещё километров тридцать и всё, там даже радары от статики ослепнут. Блицы высотных молний уже были различимы глазом. Скоро они заполыхают вовсю, и вот тогда или продолжай идти вслепую, наудачу пытаясь подловить сволочь на смене курса, или садись себе тихонечко на авторотации, подбирай сопли и жди подмогу в виде наземной транспортной платформы. Топлива на обратную дорогу у Дворжака уже так и так не хватило бы. Проследив на всякий, что курсограмма по-прежнему благополучно транслируется на спутник, Дворжак снова уставился красными от тухлого воздуха глазами в размытую точку чужого коптера, на этот раз молча, без инвектив в канале. И главное ходовая так нехорошо завывает. Будет донельзя обидно сдохнуть тут, в подступающей багровой тьме, посреди ничего, в погоне за призраком, под свист роторов и блажь систем аварийного оповещения. Шарах! Дворжак моргнул два раза в машинальной попытке избавиться от постороннего предмета в глазу. Но не тот-то было, блиц молнии оставил на сетчатке отчётливый зигзаг слепого пятна, закрывая собой вражеский коптер. Да что ж за такое-то. Перестроенная сетчатка почти мгновенно переключилась на имплантат, убирая досадную помеху, но цели на месте уже не оказалось. Снова грязно выругавшись, Дворжак поспешил развернуть гемисферу, и только теперь понял, что именно произошло. Беглый коптер сыпался вниз по широкой спирали, разбрасывая по пути мельтешащие на радарной сетке обломки металлполимерных лопастей. Ещё пара мгновений, и он скроется в ближайшей кальдере. Ну нет, врёшь. Решительным движением Дворжак заставил коптер втянуть лопасти, повисая на ремнях подвески в фактически свободном падении. Триста метров. Потом придётся тормозить в пол. На Красной атмосфера тонкая, даже пикирующий коптер тут окружает не рёв воздушных потоков, но шепчущее царапание случайных песчинок да слабое потрескивание разрядов на внешней броне. Ещё немного разгонись, и вокруг начнёт мерцать голубое плазменное гало. Красиво, но тоже опасно — прочный корпус истончается на глазах. Потому как только автоматический водитель цели отметил на карте место падения коптера-беглеца, Дворжак тут же выкрутил мощность на полную, вновь подавая команду на выпуск роторов. Никуда теперь сволочь не уйдёт, потому и рисковать сверх меры нет смысла. Когда вой и тряска никак не желающих стабилизироваться воздушных потоков за бортом подутихли, а багровая мгла перегрузки перед глазами немного рассосалась, Дворжак первым делом принялся вертеть радарную сетку. Дяволи тэ понесли, сплошные статические помехи, разве что визуальный осмотр здесь, у самой поверхности, давал хоть какую-то ориентацию на местности. Да вот же он, гад. Увы, долгожданной картины крушения не наблюдалось. Ни тебе коптящих небо обгорелых до ржавчины бронепластин, ни даже приятной глазу «звёздочки», когда обломки взорвавшихся при ударе о реголит водородного накопителя радиально вспарывают чёрную пыль Большого Сырта, обнажая под наносами обычный рыжий покров, за что Красную и называли Красной. Ещё разок для верности выругавшись про себя, Дворжак снова поднажал. Он уже видел, дабог да ти курац отпо, ясно видел уходящую в сторону от аварийного коптера цепочку следов. Сейчас мы тебя добудем. Коптер сналёту послушно завис на десяти метрах, водя жалом носовой турели в поисках подходящей жертвы. Ну, где ты, гад. Так вот же он. Шагает себе в полный рост, даже не оборачиваясь на тучи чёрного песка, вздымаемые под небеса роторами чужого коптера. Хорош. Нервы железные. Не оборачивается, хоть бы с ритма сбился. Дворжак по себе знал, на Красной по песку ходить нужно уметь, непросто это — ноги разъезжаются, никакой пауэрсьют не спасёт, если валиться начнёшь, он тебе только лишней инерции придаёт, а если шаг собьёшь и равновесие потеряешь, в зыбучей реголитовой каше даже банально встать будет проблемой. Впрочем, у этого момака сейчас начнутся проблемы посерьёзнее. «Руки поднял и кругом!» Патрульные коптеры в обязательном порядке оснащались внешним звукоизвлечением. Толпу разогнать или просто просигнализировать при помехах связи. И голосила эта страсть от души. Беглец даже присел немного от акустического удара в спину. Видать, дошло до момака. Вот так, оборачиваемся медленно, без резких движений, руки показываем. ЭМ-сканнеры ничего подозрительного при противнике не нашли, если он и был вооружён, всё осталось на борту разбившегося коптера. Жаль, конечно. Дворжаку сейчас ой как нужен был хоть какой-нибудь повод шмальнуть поганца. Аж ладошки чесались. «Теперь обратно спиной повернулся и стой так!» Коптер неловко покачнулся и пополз юзом куда-то вбок, едва коснувшись реголита полозьями опор, но Дворжак, вовремя спохватившись, активировал динамическую стабилизацию. Роторы послушно снизили обороты до минимального, теперь можно было выходить. Для верности опустив бронезабрало, Дворжак шагнул за борт, тут же припадая к земле. Взбаламученная роторами пыль ещё не осела, и момак запросто мог что отчудить. «Стой где стоишь, не дёргаться, руки не опускать, на любой движ открываю огонь!» А здесь, за бортом, орущий матюгальник производил впечатление даже сквозь тактическую броню пауэрсьюта. Аж зубы заныли. Пришлось прикрутить громкость до разумных пределов. Впрочем, разговаривать со сволочью Дворжак больше не собирался. Убедившись, что тот лишних эволюций не совершает, Дворжак упёрся прикладом во внешнее крепление пауэрсьюта и аккуратно, как учили, пошёл на врага. Только дёрнись мне. Но тот словно заснул, железным истуканом стоя на ледяном ветру. Сенсоры не обнаруживали даже минимальных движений, какими обычно оболочка корректирует устойчивость в статичном положении. Вот будет неприятно, если у момака питание ёк, тащить эту махину на себе обратно к коптеру, чего доброго. Подойдя к беглому с тыла, Дворжак решительно приставил ствол гауссовой винтовки момаку аккурат промеж лопаток. Теперь приложить магнитный замок шокера к загривку пауэрсьюта, и всё, пускай дальше сам шагает. Если дёрнется, автоматика его за доли секунды обездвижит. Гони сэ, быть такого не может. Ещё секунду назад момак стылой ледышкой нависал над Дворжаком с растопыренными руками и даже, для верности, пальцами, и вот его уже и след простыл. Оставалось, в недоумении водя туда-сюда стволом, изображать готовность к стрельбе. Только покажись мне. И главное где здесь спрятаться! Хотя… Только тут до Дворжака дошло, что в подобной неловкой ситуации проще воспользоваться внешними камерами коптера. Точно. Гадёныш стоял позади него, такой же неподвижный. Ладно. Сыграем в такую игру. На этот раз реактивной скорости сенсоров пауэрсьюта всё-таки хватило на то, чтобы заметить, как противник начал уклоняться от сдвоенного залпа, что пришлись ему точно в спину. Точнее, пришлись бы, но не судьба. Спустя ещё мгновение Дворжак полетел кувырком, сбитый с ног ударом противника. А этот момак неплох, мелькнула дурацкая мысль, после чего на Дворжака навалилась тьма.