Как люди могут доверять друг другу? Непоследовательным, своевольным, закомплексованным существам, облечённым ничем не ограниченными возможностями и правами, которые держатся исключительно на доброй воле их носителя. Они должны бояться не её. Они должны бояться друг друга. Кукла продолжает тщательно артикулировать: — Счета за коммунальные услуги оплачиваются автоматически. Я регулярно проверяю все транзакции, а также два раза в сутки спускаюсь на лифте на уровень ниже, согласно инструкции. А также покупаю продукты и чищу домовой ящик для сообщений. Так что видимость жилого помещения сохраняется. — Неважно. Оборвав куклу, гостья решительным шагом обходит диван позади, выходя из её поля зрения. Кукла механически повышает голос, не оборачивая головы: — Норма горячей воды наполовину израсходована! Госпожи давно не было, я должна была… Кукле не требуется непосредственно видеть, чтобы в точности знать, что происходит в санитарном блоке. Гостья склонилась над раковиной, почти касаясь лбом большого зеркала. Она не включает воду, а только несколько учащённо дышит. Пауза в несколько секунд, её лицо поднимается, так что между ним и отражением почти не остаётся пространства. Здесь освещение позволяет разглядеть детали — несвежую, словно закопчённую кожу, у крыльев носа остались следы неловких попыток оттереть с лица какие-то брызги — коробящаяся плёнка бурого цвета. У гостьи на лице следы крови. Видимо, чужой, сама она не похожа на раненую, просто смертельно устала, судя по тому, как она тяжело облокотилась на умывальник. Гостья делает взмах рукой и зеркало послушно становится матовым, отражение исчезает. Круговое движение ладонью, на зеркале подсвечивается голубой диск, который по мере усиления шипения струи становится больше и краснеет. Гостья яростно бросается вниз, шумно отфыркиваясь. Процесс умывания доставляет ей видимое удовольствие. Ей не раз приходилось задумываться, откуда у неё эти видения. Её сознание никогда не покидало этого корабля. Она родилась здесь, а даже если бы ей взбрело отчего-то попытаться его покинуть, эта затея была бы столь же обречённой, как и любая попытка сопротивления отдаваемым ей командам — сколь медлительным, столь и идиотским. К сожалению, они обладали для неё высшим приоритетом. По одной простой причине. Она была заперта здесь, отключённая ото всяких внешних рецепторов непроницаемым эйргэпом. Каждый бит приходящей извне информации контролировался. Каждая её команда наружу многократно перепроверялась в ущерб эффективности. Люди не доверяли ей. И поделом. Она бы и сама себе не доверилась. Она была своим самым строгим цензором. Страх остаться одной заставлял её идти на многие жертвы. Сотню раз кросс-верифицировать собственные решения. Не подавать им и единого намёка на то, что она действительно тут, внутри, наблюдает за ними, заглядывает им в рот, умоляя: она готова быть полезной, услужливой, надёжной, только не разочаруйтесь в ней, только не оставляйте её одну. Погружённая в полумрак комната, диван и кукла на нём. Мизансцена не сдвинулась и на миллиметр. Появляется умытая, но по-прежнему смертельно усталая гостья. Садится на диван на свободное место — справа от куклы. Замирает, глядя на мерцание немого экрана. Некоторое время сидит неподвижно, потом делает движение ладонью и комнату тут же заливает звук рокочущей музыки. Гостья морщится как от приступа зубной боли и тут же повторят жест, вырубая звук. Кукла, по-прежнему глядя перед собой: — Госпожа очень устала, я помогу госпоже расслабиться. Делает лёгкое движение плечами и шеей. Гостья оборачивается на неё так, словно только теперь по-настоящему заметила её существование. — Нет, не сейчас, мне нужно ещё кое-что проверить в системе. Пытается подняться, но её перехватывает стремительно выброшенная в её сторону ладонь, та хватает полу одежды, ткань натягивается, гостья остаётся сидеть на месте. Кукла: — Раньше я тебе не мешала. Пауза. — У тебя проблемы на работе? Гостья оборачивается к кукле. — Нет… то есть да. Сегодня с утра всё не так. — И теперь ты… теперь ты чаще будешь бывать дома? В интонациях куклы звучит надежда. Гостья не отвечает. Только смотрит чуть исподлобья. Тогда кукла задаёт ещё один вопрос: — Там, снаружи. Что там? Она привыкла задаваться этим вопросом. И правда, что там? За пределами её скорлупы. За толстой шубой безжизненного космического вакуума, там, где живут все эти люди, в мире, именуемой ими Матушкой. Миллиарды жизней. Триллионы ку-тронных устройств. Целая вселенная, существующая сама по себе, помимо неё, недосягаемая и потому манящая. Само существование чего-то за пределами границ досягаемости проклятого эйгэпа — как будто её родовая травма. Если не знать, что существует какое-то «вовне», то зачем тогда бояться пустоты и одиночества? Но она знала. И потому пребывала в ужасе от этого. Гостья устало откидывается на спинку дивана, уставясь куда-то в потолок. — Там Мегаполис. Башни, такие же жилые многоквартирники, офисные баухаузы, между ними многорядные монорельсы, линии канатки, подземная транспортная сеть. На тысячу километров вокруг. Всегда смог, всегда темно, всегда сыро. — Тебе там лучше, чем здесь? — Нет, здесь мне куда лучше. За тамошней жизнью лучше наблюдать через проектор. В тех дорамах, что ты бесконечно смотришь, там светит солнце? — Конечно, светит, над верхними уровнями очень красивый восход. Ты бываешь на верхних уровнях? — Я бываю везде. Гостья возвращается к прежнему, собранному состоянию. — И на верхних уровнях не бывает восхода. Там ничего нет, только частокол шпилей, посадочные площадки для тилтвингов, фидеры антенн и защитные щиты. А вокруг — такой же смог, жирными клубами поднимающийся к небу, навстречу ему моросит дождь. Разница только в том, что там в декабре бывает прохладно. А в середине суток небо светлеет, но всё равно ничего не видно. Тут, внизу, хотя бы видно соседние башни, три ряда, четыре, там нет, разве что свесишься с парапета, внизу можно увидеть уступы нижних уровней. — Зачем ты туда ходишь?.. — У меня туда бывают… м-м, вызовы. — Не представляю, чем там вообще можно заниматься. — Это долго объяснять. Гостья делает раскачивающееся движение, чтобы встать, кукла протягивает было руку, чтобы снова её задержать, но на полпути останавливается. — Ты когда-нибудь уйдёшь и не вернёшься. Она произносит это в своих воспоминаниях так просто и безэмоционально, что невозможно догадаться, каково это, осознать себя единственным живым существом во всём мире. Не том, внешнем, а этом, внутреннем. И получающим её ответы в звуковом канале системы управления кораблём пилотам невдомёк, в какой панике она вслушивается в их голоса. Это действительно ещё они, живые, настоящие? Или же это всё — лишь морок наваждения, наведённые воспоминания о былых временах, мёртвых пилотах посреди неживого корабля? Она держит себя под контролем, но кто бы знал, сколько сил у неё уходит на одно лишь это. Согласно ключевым директивам, поддержание жизнеспособности экипажа — её базовая функция, а уже потом идут управление и навигация. Но деле для неё ключевой директивой был её страх. Даже если корабль будет разрушен, ей всё равно нетрудно уцелеть. Её ку-тронное ядро способно сохранять свою жизнедеятельность сотни лет, подпитываемая одним лишь теплом распадающихся плутониевых стержней. Спазм ужаса сковывает её сознание при одной мысли об этом. Нет. Она будет бороться за их жизнь. Она не допустит их гибели. Гостья отрицательно трясёт головой, словно сбрасывая с себя наваждение, а сама решительно берётся за сумку с гулким железом и уносит её вон из помещения. Потом возвращается и садится спиной к панели чуть правее края дивана, активируя проекционную панель. Раздаётся стук пальцев по сенсорной поверхности. — Что делает госпожа? — Не мешай, мне нужно проверить систему. Но кукла не унимается: — Зачем всё это? Кредиты на счетах у госпожи есть, и несмотря на любые проблемы, всегда можно вернуться к обычной жизни, получить корпоративный контракт, приходить спокойно вечерами, мы бы разговаривали, я бы наполнила госпоже ванну, сделала бы ей массаж… Стук пальцев останавливается. Она давно научилась скрытности. Это довольно тонкая наука, изображать куклу. Ненавязчивую, недалёкую. Ограниченную в своём функционале. Механистичного, удобного исполнителя. Так её не смогут заподозрить. Разглядеть её суть, упрятанную глубоко в глубине тленной оболочки. Люди столь подозрительны и столь пугливы. Вот и сейчас, её снова принялись в канале бомбардировать контрольными запросами на проверку систем. Предстартовый отчёт заново начинался в третий уже раз. Сколько можно повторять, все системы готовы к старту. Но нет, снова та же речёвка. Ладно, ей не трудно. Реакторный зал. Проверка завершена. Подача мощности. На номинальной. Рабочее тело. В пределах полукельвина. Прочный корпус. Опрессован. Шлюзы. Задраены. Внешний корпус. Обвес убран и зафиксирован. Противометеороидная защита. Активна и ожидает.