— Коллега, вы уже достаточно тут наговорили. Я хочу и другую сторону выслушать. Топтун молча развернул ладонь, показывая. Там и правда мерцала искра мнемокристалла. — Ясно. А теперь коротко и по порядку, что тут у вас случилось? Топтун молчал, тогда снова настала пора взвиться Ван дер Буру: — Пока ты разглядывал своё затмение, я подумал, а так ли уж случайно нас сюда занесло, и не начинай, пожалуйста, закатывать глаза, я серьёзно. И тогда мне пришло в голову переключить свой виртреал с кормового телескопа на носовой, и разумеется, ни черта я там не увидел, стандартная ночная засветка во всех диапазонах. В самый же последний момент, когда зажглось кольцо Сатурна, мне показалось, что я что-то заметил, но тут всё погасло. — В каком смысле? — А вот ты у него спроси, потому что когда я выскочил в галерею, чтобы добраться до физических хранилищ «железного дровосека», он там уже маячил, копаясь в потрохах «Атрейу», как у себя в кармане. Они оба дружно уставились на Топтуна. — Я требую доступ к капитанскому мостику. Ах ты ж гад. Топтун выглядел в тот момент маскимально внушительно. Никаких тебе гнусавых стишков, осаночка, и даже голос разом сделался таким… скрежещущим что ли. Будто металлом по стеклу. — Я требую доступ к капитанскому мостику. — Пассажирам не поло… — Я тре… — Экстренная связь установлена! Это подал голос «железный дровосек». — Слушаю. Хриплый голос командоресс звучал недовольно, но удивления не выдавал — с каких это пор всякие беспокоят. Как будто так и было надо. — Требуется срочная аудиенция. — Принято. Мембрана вас пропустит. Оба сменных навигатора с вытаращенными глазами проводили Топтуна взглядом, и только когда тот окончательно скрылся, дружно, с лязгом закрыли рты. — Что думаешь? Штегенга так и сяк вертел происходящее в голове, но в логичную цепочку оно укладываться не желало. — Думаю, что Топтун наш на борту не просто так топчется. Я тебе говорил, случайно мы в эту точку угодить не могли. Следовательно… С этими словами Ван дер Бур двинулся обратно обратно в рубку. Оно и правильно, стоять дальше дураки дураками посреди галереи было глупо. Штегенга бросился вслед за сменщиком, на ходу запрашивая у «железного дровосека» все данные по недавним перерасчётам курса. Как и ожидалось, таковых в логах не значилось. Впрочем, Ван дер Бура это известие нисколько не смутило, тот с насупленным видом продолжал колупать какие-то запросы, только бельма мерцали. Ну и пусть его помалкивает. У Штегенги была и своя идея, которую предварительно следовало подвергнуть проверке. Рассуждать, на его вкус, следовало следующим образом. Если сменщик прав, и миссия «Атрейу» с самого начала отличалась от официальной, и в зону транзитной тени Сатурна они попали нарочно, то значит, Топтуном, а также невесть кем ещё, включая обеих командоресс, здесь велась некоторого рода косморазведка, по какой-то причине невозможная из прочих секторов Сол-систем. Что-то здесь пряталось, скажем, в пределах полутика — вряд ли детекторы «Атрейу» были способны дотянуться дальше — и вероятнее всего в противоположном от светила направлении. Это нечто, скорее всего, и искал сейчас в личном архиве якобы заметивший что-то Ван дер Бур. Но что и где следовало искать? Видимый спектр отпадал — затемнение Сатурном с такого расстояния если и позволяло выявить нечто на контрасте с обычной засветкой «ночной» гемисферы, то вряд ли это потребовало бы физического попадания непосредственно в полутень. Те же кольца, конечно, создают собой некое подобие интерференционной решётки, которая могла бы высветить, скажем, голографическую завесу между Солнцем и неким закамуфлированным ею объектом в поясе Койпера, но огромные масштабы указанного пространства вряд ли позволили бы, не зная заранее, где прячется объект, его так уж легко обнаружить. Штегенга быстро набросал в виртреале трёхмерную схему с конусами сходящихся и расходящихся лучей. Не совсем в масштабе, но и хрен с ним. Получалось, что для подобной триангуляции нужно было заранее угадать, поместив носовой радиотелескоп «Атрейу» с точностью до полукилометра в пространстве и не более угловой микросекунды по направлению к искомому объекту. Не всякие экзопланеты ловили с таким упреждением, а уж требования к оборудованию… «Атрейу» был обычным дальним разведчиком, его способностей к радиоинтерферометрии для подобных фокусов было заведомо недостаточно. Но что-то же они увидели? Предположим, Ван дер Буру почудилось, но Топтун-то суетился по-настоящему. Он точно что-то увидел, а значит, это должно было сохраниться если не в основном журнале, то по крайней мере в логах запросов и горячем кэше носовой обсерватории. Именно там сейчас и копался сменщик. Но в дампе явно было слишком много мусора, что следовало из яростных матюгов, доносившихся с соседнего ложемента. Но погодите, а что, если он не то ищет? Штегенга принялся яростно править свои построения. Скорость света, так её растак: полутик составляет 250 секунд, за это время орбитальная скорость сместит «Атрейу» относительно Сатурна на добрый мегаметр по касательной к вектору большой полуоси, а значит искомый объект должен быть во-от тут. Ерунда. Там ничего не было. Ночь и ночь. Фоновая засветка созвездия Гидры. Из интересных объектов — пара шаровых скоплений и планетарная туманность с мелодраматическим названием Призрак Юпитера. Сине-зелёная блямба на фоне чёрного неба. Вот где-то тут должен был прятаться и некий «призрак Сатурна». Но увы, ничего необычного диффы не показывали. Разве что… — А может быть некий сигнал, который будет двигаться от Сатурна к нам, но медленнее скорости света? Ван дер Бур запнулся, прекратив свой нескончаемый поток ругательств. — Солнечный ветер. Но он в тысячу раз… Тут его глаза словно остекленели. — Вот я дурак!.. И снова нырнул в виртреал, только сполохи в глазницах замелькали. Но Штегенга уже и сам додумался. Он же навигатор, а не штатский какой. Расчёт графика укрытий от солнечных вспышек — одна из его основных задач, вот только вспышки бывают двух сортов. В тот момент, когда ионный шторм обрушивается на ионосферу Папы, силовые линии магнитного поля Юпитера перезамыкаются, создавая вторичные, куда менее мощные, и потому не опасные за пределами его системы вспышки. Однако радиация радиацией, а магнитные поля и Юпитера, и Сатурна простирались далеко за орбиту Плутона, и магнитное пересоединение как динамический процесс распространялось по курсу «Атрейу» заметно медленнее скорости света, затеняя и возмущая собой обычно стабильную на таких расстояниях солнечную ионосферу. А ещё, Штегенга теперь знал, в каком диапазоне искать сигнал. L-диапазон традиционно использовался для трансляции голосовых сообщений при внекорабельной, а также для внутрисистемных навигационных радаров вблизи малых планет вроде Цереры, кому бы пришло в голову смотреть сюда в десятке тиков от ближайшего плутоида. Штегенга и Ван дер Бур одновременно подняли головы к обзорному виртреалу, там в соседних полях мерцали две одинаковых картинки — рядом с Призраком Юпитера дрожала его тень. Нечто очень похожее, но куда более чёткое в смысле очертаний. Там скрывался явно искусственный объект, подобный билатерально-симметричной амёбе. — Что это за хрень? — Ты мне скажи, кто у нас тут местный нострадамус? — Ты ещё про свой щелбан вспомни, умник. Помолчали, насупившись. — Ты зацени лучше, какого она размера. Штуковина и правда выходила немаленькая. Если исходить из углового размера и относительной орбитальной скорости, пересчитанной в расстояние, это было нечто диаметром под сотню километров. — Что может быть таким огромным, но невидимым в большинстве диапазонов выше мегаметрового? — Орбитальный радиотелескоп? Штегенга хлопнул себя по лбу. Вот он дурак. — В принципе, эта штука, выходит, не такая уж и тяжёлая? Ну, полсотни мегатонн, привезти её сюда втихаря, развернуть, и начать всех слушать. Вот только смысл? Что можно ценного узнать в L-диапазоне, да ещё и с такого расстояния? — Вы, мьсье навигаторы, не о том думаете. Обернувшись, оба выпучили глаза. Мембрана пропустила Топтуна в рубку. — Что вы тут делаете? — Хороший вопрос, но несвоевременный. Видите ли, это и правда радиотелескоп. Только направлен он не внутрь Сол-систем, а наружу. Приглядитесь. Это Штегенга уже и сам сообразил, но волновало его сейчас не это. Раз они попали сюда неслучайно (и Ван дер Бур тут был совершенно прав), значит, его, ведущего навигатора смены, да и остальных членов команды всю дорогу водили за нос относительно истинной цели их миссии, более того, командоресс с самого начала находились в некоем заговоре с Топтуном, а вот это уже никуда не годилось, какие бы истинные цели они при этом не преследовали. Чувствуя, как от всей этой конспирологии у него начинает всё сильнее болеть голова, Штегенга проверил своё мимолётное предположение и тоже угадал. Внешние контуры связи «Атрейу» молчали. — Корабль находится в режиме радиомолчания, дайте угадаю, сразу после начала затмения? Ван дер Бура в ответ аж перекосило. Снова он в чём-то уступил. Штегенга же лишь хмыкнул, оборачиваясь обратно к Топтуну. — Согласно корабельному журналу, после прохождения аномальной магнитной бури в тени Сатурна у разведчика «Атрейу» случился сбой внешних систем ориентации. В попытке восстановить контроль за навигационным оборудованием корабль отклонился от курса, однако спустя трое суток экипаж вышел на связь через резервный репитер в точке Лагранжа L4 пояса Хильд. Корабль благополучно возвращается к исходной огибающей. Экипаж жив, здоров и рапортует о готовности продолжить миссию. Оба сменных навигатора молча сверлили Топтуна взглядами. Штегенга первый подал голос: — Точно «весь экипаж»? Или с некоторыми, скажем, исключениями? Топтун демонстративно развёл руками. — Это вы мне скажите.