— А если мы откажемся? — Зачем бы вам это делать? Вы же видите, мы идём ровнёхонько по курсу, рабочего тела на борту — с хорошим запасом. Что вам помешает слегка отклониться от курса, слетать вон туда, — Топтун показал пальцем в сторону «призрака Сатурна», — разве вам подобное развитие событий чем-то угрожает? — А эта хрень нет? У людей, или уж я не знаю, кого, построивших эту штуку так далеко от Матушки, могут быть свои секреты, которыми они не захотят делиться. — Оставьте этот вопрос мне. Скажем так, меня они примут. — То есть вы просите нас поверить вам на слово, — голос Ван дер Бура звучал сейчас желчнее обычного, — вам, человеку, даже имени которого нам не сообщили? — Зовите меня мьсье Жильбер, — раскланялся Топтун. — и вообще, спрашивайте, не стесняйтесь, у нас есть ещё пару минут. Необходимо отметить, эта «пара минут» прозвучала в тишине рубки довольно зловеще, но сам «мьсье Жильбер» выглядел при этом довольно простецки. Ничуть не тайным заговорщиком на борту одинокого корабля в пятидесяти тиках от дома, который только что фактически захватил их корабль. — Это же Корпорация построила? Топтун ничуть не удивился столь резкому повороту дискуссии. — Если вы о конкретном «железе», то у Корпорации никогда не было собственных производственных мощностей. Даже в пике могущества она разрабатывала, строила и вводила в строй руками внешних подрядчиков и прочих корпораций. Так что на бумаге эту штуку также построил кто-то из них. Другое дело, что никто из участников проекта до самого финала не знал, в чём на самом деле принимал столь деятельное участие. — Как экипаж «Атрейу». Топтун кивнул. — Да, как экипаж «Атрейу». — Значит, вы — один из них? — Не совсем. Тем более, что никакой Корпорации не существует вот уже семьдесят лет. — И мы, глядя вот на это, — Ван дер Бур ткнул себе за спину, — должны поверить, что сила, которая до сих пор способна в тайне ото всех запускать в космос подобные гигантские конструкции, не существует? Топтун только плечами пожал. — Это я и хочу выяснить. Просто подбросьте меня на полтика и можете забыть обо всём этом недоразумении, как о дурном сне. Штегенга и Ван дер Бур переглянулись. — Времени подумать вы нам, разумеется, не даёте. Топтун в ответ лишь улыбнулся, поднимая вверх указательный палец и словно бы что-то в уме отсчитывая лёгкими покачиваниями. Тик-так, тик-так. С последним «таком» в рубке раздался голос командоресс: — Экипажу приготовиться к манёвру разворота «аут-сан», замедлению гондол и осевому ускорению. После чего Топтун кивнул сам себе и палец опустил. — Вы угадали, как раз времени-то у вас и не осталось. Штегенга не любил, когда ему не дают выбора. Но в самом деле, что они со сменщиком, в конце концов, теряют. — Хранитель, у вас там всё в порядке? Сколько, в конце концов, имён и званий, у этого «хранителя»? — В абсолютном, мон шери. В абсолютном порядке. Штегенга ободряюще похлопал по плечу Ван дер Бура и покорно отправился забираться в свой ложемент. XXIII. 03. Шериф Второй десяток сол шёл снег. Если на богом забытом планетоиде, не обладающем даже зачатками атмосферы, вообще могут быть нормальные осадки. Пятисотярдовые лопасти черпалки на дне карьера Эхо в пятидесяти милях на северо-восток не снижали оборотов, вздымая к зениту тучи ледяной пыли, что кольцом короны сверкала в солнечных лучах на рассвете, разносясь по округе белым саваном и оседая, в конце концов, у тебя под ногами. Уилкс машинально откашлялся. Старикам вроде него белая пудра на армированных ботинках напоминала другую историю, совсем не такую красочную и совсем не такую праздничную на вид. Три ядерных фугаса, заложенных братьями Танно в старые выработки близ гротов Рубен. Не послушались идиоты увещеваний. Наша земля и весь сказ. Фугасы жахнули так, что на поверхность вынесло с полторы мегатонны каменного крошева, так некстати вплавленного в лёд как раз вокруг эпицентра. Если бы это были металлические породы, максимум, что случилось бы — все биокупола в радиусе десяти километров покрыло бы красиво блестящей на свету, пусть и слегка радиоактивной амальгамой ионизированного железа, но хондриты тем взрывом просто размололо в муку, разнеся эту беду едва ли не до самого Форт-Риджа. Представьте, полста тысяч народа — старателей, горнорабочих, купольной обслуги и их семей — разом оказались перед непростым выбором. Сиди дома и молись, чтобы треклятая пыль понемногу вплавилась в лёд в череде смены дня и ночи, или же открывай шлюзы и иди трудись, расчищая миллионы гектар от вездесущей пыли, которую необходимо было сперва прибыть кипящей на вакууме солёной водой, а после соскрести вместе с фонящим реголитом да отвезти куда подальше от биокуплов, не забывая начисто отмывать оболочку после каждого выхода. Мытьё помогало плохо. Мелкодисперсная каменная пыль забивала фильтры шлюзов и норовила заклинить их створки после каждого выхода. Под крышами куполов фонило так, что счётчики отключили от греха, сколько ни вслушивайся в это рычание, здоровее не станешь. И каждый в те дни решал для себя сам. Кто отсиживался, проедая запас жизнеобеспечения, кто бросал всё, уезжая подобру-поздорову, но Уилкс с братьями остались. Это была их земля, пусть не такая богатая, как у клана Лигдстрёмов, хозяев Форт-Риджа, но всё-таки. Коли уедешь, так на этом все права твои на наделы и межевание долой, достанется всё более решительным старателям из числа ближайших соседей, а если кто из пришлых позарится, тоже будет в своём праве. Так что неспроста с тех пор Уилкс иной раз сгибается пополам, глядя на белую муку у своих ног. Помнит грудина, как выкашливала лёгкие на отбое. Как-то справились. Сами сдюжили, другим помогли. Линдстрёмам тоже спасибо — подкинули и техники, и людей, с запасными фильтрами не подвели. Старик там был ворчун, царствие ему небесное, да и прижимист так-то, но в те дни не стал говниться, и даже денег брать не стал, хотя все знают — Уилксы всегда платят свои долги. Впрочем, когда десять лет спустя наследники уже благополучного почившего Линдстрёма пришли выкупать земли Уилксов из-под банковского залога, тем хватило совести не вспоминать про старые долги — выкупили всё по твёрдой цене, как встарь, поплевав на ладонь и дав полоборота, чтобы спокойно съехать. Но Уилксы ничего не забыли, согласившись остаться и работать у новых хозяев. Путь эта земля больше не была их собственностью, но именно сюда прибыли их отцы, чтобы начать новую жизнь, и негоже им искать нового счастья в других пределах. Уилкс чертыхнулся, отскакивая, когда перед самым его носом пронёсся, звеня сигналом и подскакивая на ухабах, серебристый болванчик патрульного бота. Что эти машины себе позволяют! Глядишь на такую и думаешь, а начерта ты тут нужен, старик. Фактория давно опустела, и даже эти гадёныши патрулируют окрестности чисто для проформы — не застрял ли какой пришлый автопилот в расселине, не прохудился ли фидер от фузионного реактора да не упал ли недавно какой ценный метеороид. В остальном же времена металлической лиходарки в этих землях давно завершились. И дело даже не в оглушительном успехе Линдстрёмов, переплюнуть который не удалось больше никому, и не в скором падении цен на старательскую добычу, а просто — ушли времена, сменились на другие. Дети первопроходцев состарились, внуки разъехались в поисках лучшей доли, и только Уилкс грузной тенью продолжал маячить в пределах старой фактории. Он остался тут на правах старейшины, кто ещё, помимо него, помнил тут каждый уголок и каждую промоину в реголите. Ему даже оставили от щедрот какое-то небольшое жалование, как будто оставленное на фактории оборудование действительно чего-то стоило и потому требовало поддержания в целости, а ну как сюда, как больше века назад, снова двинут старатели, и их жёны, и их дети, и их внуки. А с ними вернётся и лихой люд. Уилкс помнил, как это случилось впервые. Сперва начали пропадать ловцы метеороидов. То один уйдёт на делянку и не вернётся, то другой. Мало ли, как оно бывает, перевернулся ровер, кончился в оболочке кислород. Да только не находили потом ни роверов, ни самих старателей. Крепких, к слову, мужиков, не какую-нибудь там купольную перхоть, которую соплёй перешибить можно. Люди шептались по кабакам, что дело, мол, нечисто. Всё раскрылось однажды, когда на центральную площадь Фуско перед госпитальным куполом не выкатилась на тех самых запропавших роверах дюжина молодцов в боевых оболочках — изделия Красной было ни с чем не спутать — с вакуумными «барретами» на локтевых сгибах экзоскелетов. Тут уже всё всем стало понятно. Лихорадка лихорадкой, а содержать в складчину вооружённую милицию покуда никому в голову не приходило. Космический фронтир в воспалённом воображении его первопроходцев выглядел миром, где человеческие руки были самым дорогим, что сущестсовало на свете. Руки, а значит — жизни. Мёртвый не сможет ничего добыть посреди ледяной пустыни. Поди догадайся, что даже здесь ничто не бесценно, сиречь всё имеет свою цену. А значит, однажды её потребуют уплатить. Между тем дюжина молодцов прискакала и ускакала, только тень глайдера с перебитыми транспорндерами успела мелькнуть. Требование было простым — вот список узлов и материалов, каковые узлы и материалы должны быть собраны в кучку на этой самой центральной площади спустя десять сол. А не то, добавили бойцы невидимого фронта, всем жителям Фуско не поздоровится. Требования налётчиков, разумеется, никто исполнять не стал, тела двоих местных, что попали под горячую руку, отправили в морг, сами же достали, что пришлось. Обычные пиропатроны, при особом на то желании, сгодятся не только по назначению. Были и те, кто предлагал исполнить спрошенное, самим же позвать на помощь орлов из «Лунар» и «Маршиан текникс», но их быстро переубедили, не для того наши отцы тут трудились, чтобы вдругорядь под корпорации прогибаться, тем более что слишком уж подозрительно многое из экипировки гастролёров было завезено с Красной. Когда же случился назначенный срок, драка вышла преизрядная. Грохот гляциологические микрофоны писали такой, будто это братья Танно восстали из пепла радиоактивного огня. Вакуум вакуумом, а даже в пустоте бывает и дым, и пламень. Когда же все пробоины в куполах залатали, а трупы пересчитали, то выяснилась чистая виктория сил добра. Понаехавшие, кто ноги сумел унести, спешно побросали все свои хвалёные «барреты» да свалили куда подальше. С тех пор окрестности Фуско, ясное дело, патрулировала милиция, нанятая и вооружённая на деньги всё тех же Линдстрёмов. Старатели постарше, ясное дело, поперву ворчали на новые порядки, но потом приноровились, так взаправду выходило безопаснее — патрули, случись что, и с починкой могли подсобить, немало раз их своевременная помощь спасала людям жизни. Уилкс с братьями в ту пору зачастую тоже ходил в дозор, а когда их делянки окончательно перешли к Форт-Риджу, то самому Уилксу логичнее было местную милицию и возглавить. С тех пор он окончательно забросил дела, приглядывая лишь за порядком в окрестностях да всё дальше уходя в патрули. Удивительное дело, все отсюда поразъехались, сама фактория давненько трудится исключительно по воле автоматики, кругом если и велась какая-то деятельность, то исключительно завязанная на карьерное бурение, а Уилкс всё так же бродит по окрестностям, выискивая лихих людей и аварийные машины. А что, чем плохо. Кредиты капают, посторонние под ногами не путаются, Уилкс тут был сам себе хозяин, как в старые времена. А что ни друзей, ни хоть издаля видимых родственников — так то кому чего. Что вы говорите, скука поди смертная. Ничуть не бывало. Случалось тут всякое и преизрядно. Вот и сегодня — подозрительный звук по северному периметру. Едва заметный, но повсеместный. Значит, это не сбившееся с пути стадо «коров» забрело в границы фактории, и не гляциология вдругорядь дала подвижку, подобные фокусы Уилксу были так хорошо известны, что он узнавал паттерны безо всякой автоматики. И вот этот шум он тоже узнавал. Это был так называемый «рокот космодрома» — низкочастотная тряска от реверсивных струй, сопровождающаяся металлическим лязгом суппортов. Какой-то шалопай решил совершить выгрузку на чужой земле, и даже связаться предварительно не пожелал. В подобных случаях Уилкс даже разведку высылать не спешил, коротко сообщая на резервной частоте чтобы представились или убирались, но сегодня всё было не так — и на сообщения никто не отвечал, и тот самый «рокот» как появился на звуковых дорожках низкочастотных микрофонов, так и застрял там, не прекращаясь час, другой, третий. На четвёртый Уилкс не выдержал и отправил в стартовые колодцы сразу два низкоорбитальных разведчика. Те с резким свистом рельсотрона ушли на расчётную орбиту, но ни первый проход, ни второй ничего не принесли. Одна сплошная ровная «засветка» от вездесущей снежной пыли. Чёртов карьер Эхо, когда они уже закончат активную фазу разработки. Аудиодорожка между тем продолжала и продолжала последовательно рокотать. Можно было, конечно, заказать обзор с корпоративных гелиостационарников, тем более что у Линдстрёмов наверняка там абонемент, земли-то у них вон сколько, в любом случае не обеднеют, но Уилкс за годы привык во всём разбираться сам. Времени на сборы ушло немного — по старой привычке в оболочку он забирался с разбегу и в прыжке, в общей сложности весь процесс у него занимал в лучшие годы минуты две, но и сейчас, когда ловкость уже не та, да и мышца с годами подусохла, на выход из положения лёжа у виртреала Уилкс давал себе на сборы ну четверть часа, не больше. И вот цепочка его следов уже тянется по снежной пыли к дебаркадеру, где было обустроено укрытие для роверов. Все на ходу, отлажены и заряжены, за кого вы нас принимаете. Пускай тут никто с проверками не бывает, Уилкс собственные инструкции, написанные, как известно, кровью, завсегда соблюдал неукоснительно. Так что в седло и ходу. Ходу то ходу, а всё одно поймал себя Уилкс на том, что продолжает он прислушиваться к тому самом рокоту, не пропал ли к такой-то матери? Так было бы лучше для всех, ежели здраво помыслить. Никакие загадки не были в этих землях к пользу вопрошающего. Будь на то его воля, Уилкс предпочёл бы остаться сегодня дома. Но служба есть служба, придётся разбираться. До границ земель фактории на малом ходу (а по снежной пыли иначе никак) ехать было часа полтора, если не больше, так что по дороге было бы неплохо ещё и по сторонам успеть поглядеть, нечасто Уилкс в северном направлении выбирается. Там почитай что ничего особенного и нет — поди припомни когда оттуда кто приближался, всё места пустые и бесплодные.