И какое им дело до тебя такого? «Запоминай внимательно, сменщиком у тебя будет некий Ильмари Олссон, я хэзэ, кто таков, контактировать с ним не надо, разве что если ты вдруг самостоятельно вспомнишь на этот счёт какие-то подробности. Но всё-таки постарайся, дождись его прибытия, не покидай ретрактор до конца контракта». Договорились. Тебе только и остаётся, что наблюдать, как они сворачиваются. Отлегло, стало быть, у братушек. По пластике движений видно, по разогнувшимся спинам. Это всегда приятно, когда с тебя снимают незавидное бремя вот так, за здорово живёшь лишить хорошего человека жизни. Да хоть бы и плохого. «Глушилку» снимите, деятели. Спохватившись, они возвращают тебя в эфир. Ну, что, последняя проверка на вшивость? «Дежурному персоналу — гляциолог Панарин. Зафиксированы временные перебои связи при проведении вэкадэ, как меня слышно?» Ханьцы в ответ дежурно бормочут в канал, что, мол, нихао, Михаиэр, всё путём, возвращайся, раз такие дела. Обернись, «пираты» уже смылись, словно никого и не было, а и правда, аврора на носу, надо успеть убраться с открытой поверхности, а как начнётся шторм, можно и свалить подальше, пока радары ослепли от канонады на всех частотах. Нужно и тебе поскорее собираться. Закинув в багажник ровера выпавший при падении керн, ты трогаешься с места. А всё-таки удивительное дело человек, как он устроен. Ты этих четверых ещё сегодня с утра знать не знал. Да и сейчас, по сути своей, что тебе о них известно, кроме того, что они тебя по имени величают? Да и имя-то, поди, ненастоящее. То есть спустились хрены с горы, устроили тебе допрос с пристрастием, нагородили ерунды, и такой им взял и поверил. А всё странное, зыбкое ощущение, что видишь ты их не впервые, и будто бы за спиной у вас целая общая жизнь, только осталась она где-то далеко, так что и не вспомнить. Пьянки на стапелях стационара «Фригг». Абордаж автоматических рудовозов, следующих через пояс Троянцев. Редкие по нынешним временам обычные человеческие похороны у куполов Цереры, в космосе тяжело отбросить коньки так ловко, чтобы тушка уцелела. Неужели ты вспоминаешь? Но нет, всё равно пустота и звон в голове вместо мыслей. Впрочем, не убили же, с чего бы тебе им не верить? А вот тут погоди. Как по команде ты останавливаешь ровер. Как тебе только не пришло в голову сразу проверить. Ты тянешься перчаткой подмышку, туда, где у твоей оболочки самая тонкая скорлупа и где её проще всего незаметно поддеть. Ведь ты бы и сам так поступил, а, Панарин? Датчики давления послушно дрожат. Так и есть, сифонит. И в баллонах уже всего две атмосферы, скоро начнёт нудить автоуведомитель. Да, поспешил ты насчёт «не убили же». С другой стороны, а что им было делать? Надеяться, что ты очнёшься не на допросе у «красножетонников»? Довольно спорное предположение, если подумать. И главное дали же тебе шанс, всё по честноку. Вспомнишь на обратном пути собственные методы, значит, не совсем пропащ, значит, контролируешь себя, значит, будет у тебя шанс. Прекращай истерику. На вот, эпоксидкой замажь, чтобы дальше не травило. И главное совсем на тоненького вышло. Ещё совсем немного, и не хватило бы давления на обратный ход. И самое главное не подкопаешься, не справился гляциолог с оборудованием, лупанул из пневматики по реголиту, порвал оболочку, пытаясь восстановить связь, не обратном пути отключился, там-то его и нашли, болезного, сразу после того, как аврора затихла. Светлая память ему, недотыкомке. И главное никаких записей о том инциденте оболочка не сохранила, как удобно. Никаких посторонних на площадке у буя. Никаких следов злонамеренных действий. Ай, молодца. Боря Немчинов. Вот как зовут того братушку. Ты вспоминаешь. Как вспоминаешь и то, зачем с ним должен был пересечься. Они вернутся, должны вернуться, хотя бы чтобы узнать о твоей судьбе. Слезай, поглядывая на хронометр, с ровера, доставай из кармана заветный маяк. Ничего необычного, обычная «вешка», какими гляциологи площадку размечают при первичных промерах. Воткнул в лёд и пошёл дальше. Потом приборы сами её «бип-бип» прозвонят, можно даже не собирать, одноразовая вещь, пока батарейка не сядет. На фоне воя и улюлюканья авроры заметить практически невозможно, если не знать, где искать. Но ты оставишь им знак — заметнее некуда. Твой так некстати застрявший в реголитовых обломках ровер. Оставь маяк и топай дальше по прямой к ретрактору. Вон башня «Шугуан» выглядиывает из-за горизонта. Тут идти-то всего-ничего, главное, чтобы баллонов хватило. Должно хватить. Пересечёнка тут, конечно, неприятная. Ледяные обломки торчат на каждом шагу. Но ничего, ты приспособишься. Вот так с размаху, на ход ноги, прыжками вперёд, раз-два, раз-два. У тебя полчаса времени. Должно хватить. Но ты об этом не думай. Подумай лучше о том, зачем тебе присылают сменщика, да ещё и вот такого, с которым не следует контактировать, как его там, Ильмари Олссон. Вряд ли бы тебе назвали его имя, если бы это был хоть сколько-нибудь важный оперативник. Скорее всего это будет «слепыш», не как ты, который лишь до получения ключевого сигнала не подозревает о своём истинном назначении. Эти парни до самого конца не подозревают, зачем их инфильтруют, и даже тогда, когда заложенная в них поведенческая прошивка срабатывает, они продолжают думать, что это была их собственная воля, нисколько не сомневаясь в собственных действиях. А ты, ты сам, чем лучше? Боря Немчинов, братушка, существуешь ли ты на самом деле, или это имя — тоже очередной мираж? Тебя отделяет от очередного приступа паранойи лишь явная избыточность всего происходящего. Если бы ты был «слепышом», то зачем все эти конспиративные игры? С тебя бы ободрали всю необходимую инфу, как кожуру с банана, да и отправили бы, довольного, в обратную. О чём бы ты тут же благополучно и забыл. Так что перестань уже сомневаться и скачи себе дурным кенгуру по ледяным торосам Европы. Хотя нет, перед тем, как сунуться в шлюз «Шугуан», тебе следует проделать ещё один фокус, на сегодня, так и быть, последний. Ты вспомнил во время этого выхода слишком много, чтобы можно было безопасно соваться туда, где тебя, вполне возможно, уже поджидают «красножетонники». Из всех корпораций «большой дюжины» у «Янгуан Цзитуань» самая омерзительно-въедливая служба безопасности, и рисковать всей операцией ты, разумеется, не можешь. Каковы шансы, что они заподозрили и вели тебя ещё с Матушки? И что над тобой сейчас не висит спутник наблюдения, чтобы как только ты ступишь на борт, сразу же и взять тебя, тёпленького, с кем это ты там общался под прикрытием сообщения о ложных неполадках? А? Впрочем, это ничего не меняет. До начала авроры они к роверу сунуться не успеют, если же маяк не забрать, его прожарит уже через полчаса до состояния мёртвого кремния. Что же до тебя, тут всё просто. То, что ещё недавно не помнил, нетрудно и снова забыть. Повторяй: Рис. Ксёндз. Арматура. Два. До переходника остаётся полсотни метров. Артемида. Кориолан. Рекурсия. Магнит. Тихоходка. Прокари… XXII. 42. Навигатор Корабль спал, как спал он последние пять сотен вахт. Погружённый в тишину и полумрак дежурного освещения, он больше походил на мёртвый склеп древних богов, нежели на живой и действующий артефакт инженерного гения. Впервые человечество сделало шаг за пределы собственного мира, это должно было стать триумфом, героической сагой, о которой среди потомков будут слагать легенды. Но в реальности подвиг обернулся рутиной. Рутина эта складывалась из тягостной череды минут, вахт, витков, лет, однообразных и будто бы бессмысленных. Вот и сейчас, когда капитан Симидзу покидал свой пост, напоследок церемонно раскланявшись со сменщиком, его снедало чувство какой-то потерянной незавершённости. Как будто он, капитан Симидзу, должен был что-то сделать, совершить, исполнить. Не в эту, так в прошлую вахту. Но не сделал. И это беспокоило его куда сильнее мёртвой тишины служебных коридоров командного сектора. Что он, маттаку, мог сделать? Зачем совершить? Как исполнить? Их корабль, чудо техники от первого до последнего сварного шва, от первой до последней строчки кода, был чудом. Но чудеса никому не интересны сами по себе, у них должна быть цель, и цель эта должна быть исполнена. Неужели такой целью было лишь единственно факт самого их межзвёздного путешествия? Для капитана Симидзу подобное предположение оставалось непостижимо противоречивым, граничащим с безумием. Казалось, самая эта мысль потихоньку сводит его с ума, сколько уже можно биться головой об эту переборку? Она непроницаема, как скорлупа их корабля, сколько ни стучись, с той стороны не уступят, не откроют.