XXII. 16. Старатель Гермодверь снова заклинило. Да как же так-то. Кряхтя и охая, Линдстрём потянул стонущий металл на себя. Обратная связь экзоскелета послушно дошла до красных маркеров и беспомощно застыла, подвывая в ушах сиреной. Не надо так делать, старина, и технику попортишь, и сам убьёшься, а ты нам покуда нужен живой. Помните, был на Церере случай, один деляга нашёл на участке осколок. Ну как осколок — каменюка такая метра два в диаметре. Каменюка и каменюка, бери в обоз да волоки на скупку, там такие в цене. Только камушек тот поди окажись ядром импактного астероида, поди пойми какого металла, тонн на 50 весом. Тянет-потянет, вытянуть не может. Деляга не растерялся, предохранители с подъёмника сорвал, ума палата, да так в итоге и улетел вместе с тягачом в свободной плавание. В телескоп его только на третий сол разглядели, кумекая, что за неопознанное тело на дальних радарах болтается. А тело оказалось не столько космическое, сколько свежемороженое. Так и болтается с тех пор в поясе Хильд непрошеным гостем, не ловить же его. С местной гравитацией шутки плохи, три процента от земной дают вам приятное чувство уверенности в себе, а что, стоим на своих двоих как люди, не падаем, под потолком не телепаемся, удобно. А только одно неловкое движение — и тебя уже подбросило метра на два, несмотря на двухтонную оболочку. Блокировка усилителей на то и рассчитана — чтобы разом за первую космическую не уйти. Тут она смешная — три сотни метров в секунду. Впрочем, если тягачи не курочить, то никуда ты с поверхности не денешься, ни у какого миоусилителя не хватит мощности отбросить оболочку больше чем на полсотни метров. Проблема в другом — сама оболочка достаточно хрупкая, и сорвавшийся манипулятор её легко повредит, а там уж у незадачливого деляги будет максимум полторы минуты до отключки. Тут тоже были разные случаи, и на попойке в куполе любят травить байки про серебристый скотч и гермопену на выбор, одна проблема — всё это неправда. Когда тебя волочёт в клубах снежной пыли в стремительно сдувающейся двухтонной оболочке, тут тебе не до скотча. Если ты с напарником, да на надёжном фалу — тогда у тебя есть шанс, а вот одинокий деляга, сорвавший манипулятор на красном усилии, может винить в случившемся лишь самого себя. Ну же! Гермодверь всё-таки подалась, с жутким скрежетом выдвигаясь из рамы сперва на миллиметр, потом на два. И наконец потом с ясно слышимым через ступни скрежетом вывернулась наружу. Уф. Линдстрём выпростался из рукава и принялся яростно утирать залитые потом глаза. Вот так всегда, стоит на секунду понервничать, как тут же кондиционирование оболочки сдаёт. Сколько ни плати настройщикам, хоть озолоти сволочей, и всё равно ты же на Церере, мать её, здесь никогда не будет нихрена работать. Впрочем, на гермодверь Линдстрём зря наговаривал. В пазу издевательски серебрился размолотый в муку синий лёд. Ну, а что ты хотел. Мазанул наверное ступнёй при выходе, не посмотрел как следует, и получи. Спасибо, что гермодверь не сумела захлопнуться, иначе пришлось бы потом вырезать из корпуса. И главное всего делов — Линдстрём нашарил перчаткой баллон, что висел в нише рядом с огнетушителем и запасными батареями, и буквально парой взмахов сдул всё лишнее за порог. В отсутствии атмосферы струя углекислоты буквально сметала всякую мелочь за пределы видимости, электростатика на створке гермодвери успешно мешала посторонней пыли налипать. Просто не твори ерунды, и проблем не будет. Со второй попытки Линдстрём благополучно гермодверь закрыл, для верности дождавшись завершения опрессовки. Есть, датчик благополучно загорелся зелёным. Ладно, потопали. Ровер хотя бы, в виде исключения, в этот сол не артачился. Техника простая и надёжная — четыре электромотора на каждой полуоси, тороидальные пустотелые колёса из мягко пружинящей проволочной сетки хитрого плетения, ну, и актуаторы осей, чтобы ловчей разворачиваться. Питается от батарей или фотоэлементов, а много ему и не надо. И всё равно нет-нет, да и приключится с колымагой какая неприятность — то торчащий кусок льда сетку продавит, так что вся конструкция начинает на каждом обороте лягаться и подпрыгивать, то актуатор заклинит, беда одна. Впрочем, Линдстрём не жаловался. Всё лучше, чем пешком, при площади делянки в четыреста квадратных километров туда-сюда не набегаешься. А деляночка-то знатная! Одних только плутоидных камней — уж пять штук сыскано, не хвост кометий. Линдстрём знавал иных деляг, которые про плутоиды и не слышали. Нет, конечно, каждого уважающего себя делягу на Церере периодически тянуло взяться за металлоискатель, но одно дело браться — совсем другое сыскать. Ну один сол поищешь, ну два, дальше только и оставалось, что возвращаться своих «коров» пасти. К слову о «коровах». Линдстрём на ходу сверился с планшетом. Вроде всё нормально,X-32почти заполнена, надо будет на обратном пути завернуть к ней на осмотр. Как-то быстровато она, как бы не залипший датчик, знаем мы их. Тритий штука простая, рассеян по всей поверхности равномерно, выпаривай себе из ледяного реголита, ни быстрее, ни медленнее. Впрочем, кто её знает, может, удачно в ночную фазу вошла, на возвышенности, вот тебе и лишние световые полчаса на подзарядку в сол, они же самообучающиеся, «коровы»-то, вот и выбилась в спортсмены-разрядники. Ладно, не до вас сейчас, живы-здоровы и ладно. По дороге вообще глаз да глаз, лучше вообще не отвлекаться. Всё та же слабая церерская гравитация играет с вами злую шутку, поскольку тяжесть тяжестью, а инерционную массу вообще-то никто не отменял. Две метрических тонны оболочки плюс почти тонна ровера — вот и получите подсигавающий на малейшем камушке танк на пружинках, который так и норовил сорваться в юз или вообще перевернуться в неловком прыжке. Так что рулить им надо было внимательно, не слишком быстро, но и не слишком медленно — а не то завязнешь в ледяной крошке реголита. Впрочем, на этот раз добрались без приключений. Рабочий квадрат деляночки Линдстрём обрабатывал уж пятнадцатый сол, и как-то дело всё не ладилось. Главное квадрат-то ну такой на вид богатый, сами поглядите, металл под солнечными лучами так и поблескивает. И никаких следов гляциологии, все эти сыпучие льды, выпячивания, трещины-разломы, ничего такого. Ровная, как стол, старая равнина, на которую, как и положено, все эти миллионы лет благополучно валилось с небес всякое, рассыпаясь при импакте в пыль, что и придавала окружающему ледяному реголиту этот непередаваемый оттенок. А вот самые твёрдые осколки — отбитые миллиард лет назад от голых металлических ядер плутоидных карликовых планет типа Ириды — они оставались в целости, залитые в приповерхностном слое ледяной глазурью, поджидая того делягу, что сумеет его отыскать. Тут вам и банальный никель, и нередкое золото, но главное — редкоземельные металлы высоких кларковых чисел, которые на Церере особо ценились. Это вам не гелий с трипротоном, по сути, окромя водяного льда и его производных в виде топлива всех сортов на старушке ничегошеньки и не было, каждый атом приходилось заводить или выуживать из фильтров промышленных харвестеров, именуемых тут «коровами». Но самая мякотка была для них недоступна, поскольку скрывалась как правило на глубинах до десяти метров. Туда просто так с ледорубом не подступишься, там лёд от мороза твёрдый, как сталь. На то и маталлоискатель, чтобы астероид на глубине сыскать да извлечь. Но это в теории. На практике лёд тут, под поверхностью, был настолько замусорен мелкими осколками, что ты поди расслышь, что там творится. Для этого и смекалка нужна, и соображение. Вот и сейчас Линдстрём, аккуратно спрыгнув с ровера у крайней пометы, принялся выгружать на лёд всё необходимое: буи, петли вспомогательных резонаторов для построения фазированной решётки, набор лазерных дальномеров для вящей точности, ну и прочую мелкую машинерию. Собственно металлоискатель был давно развёрнут — сложная многосуставная конструкция на таких же, как у ровера, проволочных колёсах. С прошлого сола металлоискатель успел как следует зарядиться, и теперь приветливо мигал зелёным в ответ на сигналы Линдстрёма. Разметив площадку для работы на сегодня, тот с хозяйским удовольствием принялся наблюдать, как самоходные агрегаты врассыпную разбежались по точкам, а вот и картинка. Линдстрём крякнул с досады. Это снова было не то, что всякий деляга жаждал бы увидеть после всех трудов, не говоря уже о заклинившей гермодвери. Да, под самой поверхностью всё было красиво — прожилки импактных загрязнений, каверны пустот, небольшие трещины, в которых поблескивали крупинки металла. Самые крупные из них можно будет высверлить, «коровы» с удовольствием хрумкали ледяные керны, выплёвывая в поддон всё интересное, так что только красивыми искринками разлетался вокруг морозный десублимат. Но это всё мелочи. Звезда и жизнь деляги выглядела иначе. Где же вы, где, небесные каменюки, так вас растак. Линдстрём крутил настройки решётки так и так, но всё без толку. На глубине четырёх метров начиналась глухая беспросветная тишина, ни единого сигнала. Что бы эта фигня значила? То ли металлоискатель барахлит, то ли там образовался не пойми с какого перепугу пузырь идеально монолитного льда, какого попросту не бывает. Нет, это безобразие надо уяснить. Бур ждал своего часа тут же неподалёку. Универсальная вещь, хочешь, каверны курочи, хочешь, обтачивай ядро прям на глубине, чтобы яму вокруг не копать, а прямо так, целиком, через наклонный шурф тягачом извлекай каменюку на поверхность. И главное сносу буру нет, Линдстрём его по случаю у трассера заезжего взял, они этой штукой антирадиационные укрытия высверливают в хондритной толще, при желании может выгребать это дело декатоннами. А тут на Церере что? Лёд штука пластичная, чуть подашь усилие — только ошмётки летят. Прочие деляги куда более скромными агрегатами пользовались, а тут и подавно без проблем порешаем. Бур с утробным урчанием закрепился якорями в метровой приповерхностной толще льда, и уже спустя полчаса принялся деловито подавать наружу перемолотую снежную кашу, только успевая отгребать, пока не остыло. Бур при своей мощности разогревает лёд от трения до двухсот семидесяти кельвинов, по сути такое мороженое пополам с каменной пылью, стоит ему полежать секунду на вакууме, как тут же обратно смёрзнется, поди отколупай потом киркой али ломом. Так что Линдстрём не зевал, вовсю шуруя манипуляторами оболочки. Тут оно сколько, кубометр всего отгрести и можно менять наконечник. Что он вообще хочет увидеть, когда достанет керн? Лёд и лёд. Ну, отчего-то чистый. Мало ли что деляга на Церере может повстречать странного. Может, старый импактный кратер разом залило криовулканом и вода мгновенно смёрзлась с окружающим льдом, что ей сделается. Да вон кратер Данту почти весь такой, недаром там деляг не водится вовсе. Плюнь ты на этот участок, переходи на следующий. Но вот упёрся и всё тут. Линдстрём насуплено смотрел, как керновый снаряд уходит на глубину. Метр, два, три, четыре, конец ствола. Сейчас пойдёт импульс. Ледяной керн при ста шестидесяти кельвинах лучше пробоем брать. Бздынь! Э-это ещё что за?.. С матюгами вытаскивая снаряд, Линдстрём уже догадывался, что там увидит. Так и есть, кернозаборник был изрядно погнут и пуст. Там, на глубине четырех метров, под ним был вовсе не лёд. Линдстрём с цоканьем потрогал когтем манипулятора промятую кромку кернозаборника. Она была гладкой, ни об какой хондрит так не дерябнуться. Там лежало самое что ни на есть ядро, чистый импактный скол на поверхности. Линдстрёма аж на слезу прошибло от восторга. Если судить по размеру слепого пятна на металлоискателе, эта штука должна быть диаметром как минимум с эту площадку. Это ж килотонна, не меньше! Уф. Линдстрём уселся на смерзшуюся кучу ледяной крошки рядом с буром, выпростался из рукава манипулятора и принялся яростно чесать переносицу. Хорошая примета, если чешется. А вот это уже совсем плохая примета. Все низкочастотные микрофоны разом заорали. Криотектоника, здесь? Да быть того не может! Скорее Линдстрём поверит, что сюда что-то движется. Что-то большое. И опять-таки, на его делянке? Линдстрём за всё время застал разве что парочку соседей, что пришли размечать свой участок. Да как пришли так и ушли, деляги из них оказались так себе, кто их знает, что у них там не заладилось, да с тех пор их было не слышно и не видно. Даже «коровы» их на чужую территорию не забредали, а это на Церере дело обыкновенное. А так-то пусто вокруг. Было. На всякий случай заглушив все свои агрегаты, Линдстрём кенгуриными скачками бросился к роверу. Так, берданка на месте, погнали. Низкочастотные сенсоры оболочки между тем продолжали орать про тектонику, даром что вокруг ничего по-прежнему не происходило. Знать, точно что-то приближается. Эх, если бы раскидать заранее самописцы по деляночке, можно было бы прикинуть направление. Но вообще, что бы это такое могло быть, чтобы так грохотало из-за горизонта. Горизонт, конечно, на Церере близкий, меньше километра, но даже с такого расстояния… Линдстрём заметил вдали движение и тут же дал по тормозам. Отличное место, чтобы притаиться. Небольшой, метра два, ледяной выступ синего реголита. Тут и заляжем. Линдстрём улёгся, поплотнее вжавшись в насыпь, упёр берданку в плечо и принялся ждать. А вот и они, бродяги. К удивлению Линдстрёма, показавшаяся в отдалении самоходка хоть и была приличных размеров — жёсткий опрессованный корпус, восемь колёс по два метра в диаметре, но масса самоходки ничуть не выдавала в неё способность так солидно рокотать по грунту, чтобы гляциологические датчики начали орать о криотектонике. Значит, за самоходкой должно двигаться что-то ещё более крупное. Ну и чёрт бы с ними, давайте покуда с самоходкой порешаем. «Неопознанная самоходка, вы вот-вот пересечёте территорию частного надела, приказываю вам остановиться». Если выход Линдстрёма в эфир и возымел на вторженцев какое-то воздействие, то они в ответ предпочитали о том не распространяться. Самоходка продолжала переть по азимуту, не меняя скорости. И да, нацеливалась она точнёхонько к месту обнаруженного Линдстрёмом богатства. Вот бы ещё понять, как они так угадали? Неужто по одному только звону погнутого кернозаборника да по бодрым матюгам старого деляги можно догадаться, что случилось нечто небывалое, и нужно срочно свистать всех наверх?