— Ага, и потому за ним, кажется, гоняется половина оперативников в радиусе сотни километров. Вы тоже тут не случайно оказались, правда? — Не случайно. Но и не специально. Я искала не его. А их. И показала так многозначительно куда-то в небо. — Ромул просто так не спускает своих собак. Понятно. Теперь мне всё стало ясно. — Вы хотите сказать, что знаете, зачем он им понадобился? — Кое-что знаю. Хотите, проведём эксперимент? Меня всё происходящее уже понемногу начинало злить. — Какого рода? — Очень простой. Я сейчас уйду, а вы дождитесь, когда он очнётся, и сдайте его людям Корпорации. — Зачем бы мне это делать? — Ну вы же хотите туда вернуться, я знаю. На этом месте я не выдержал и рассмеялся. — Я сказала что-то смешное? — Ну я попал, слинкер, следящий за слинкером. Какой позор на мои седины! Но она не поддержала моё веселье. Фу-ты ну-ты, чувство юмора у неё было какое-то своё, и чужого ей не требовалось. — Уж простите, для того, чтобы это понять, за вами не нужно так уж долго следить. Вы хотите сказать, что я не права? Я тут же прекратил. — И всё-таки, вы собираетесь уйти? Просто оставите его мне? И кивнул в сторону по-прежнему бесчувственного клиента. — А он мне не интересен. Я уже узнала всё, что хотела. Если же и вы всё-таки хотите извлечь из сегодняшнего инцидента какую-нибудь вескую мораль, последуйте моему совету. — И что будет? — А будет вот что. Ваш клиент через некоторое время очнётся. Он будет дезориентирован, не знать, где он, не помнить, кто он. — Логично, раз его накачали. — Не перебивайте, а слушайте меня, мьсье, — кажется, теперь уже она разозлилась, — но потом он придёт в себя. И сразу же сюда примчится вся королевская рать. Не забудьте рассказать ему, что это вы его спасли из моих рук, вам это зачтётся, поверьте, не упускайте шанс. — А если я не послушаюсь вашего совета и просто продолжу за ним следить? И тут она снова хмыкнула своей зловещей усмешкой. — Вы ещё не поняли? Вам больше нет смысла за ним следить. Ваш клиент отныне вернётся к своему обычному образу жизни, в прямом смысле забыв о своих приключениях на «поляне». Дело закрыто. Можете передать заказчикам, что он стал другим человеком. В прямом смысле. — Это… это они его так? — Вы мне скажите, вы же видели не хуже меня. — Но вы всё знали заранее. Значит, это не первый случай? — Не первый. И не последний, если вы об этом. — Но зачем? — Вот вы и узнайте, если захотите. И если сможете. На этом она решительно двинулась к выходу. — Вы что, меня вербуете? Но я уже остался один и ответить мне было некому. Визор по-прежнему молчал. Она просто растворилась в пространстве. Ну и что мне теперь со всем этим прикажете делать? Забыть про всё и свалить — тоже не выход. Что бы там ни говорила эта призрачная мадемуазель, Корпорация есть Корпорация, уж она меня точно найдёт, когда сообразит про «вонючку» и про мою роль во всём этом. Так что в любом случае проще подождать и объясниться. Про методы работы людей Корпорации ходили самые разные слухи, и сегодняшняя история их не красила, но дураками они точно не были. И лучше покуда побыть не их стороне. А там посмотрим. Клиент шевельнулся. Она явно знала заранее время, когда это случится. XXI. 99. Ромул Стрекоталка зудела где-то на самом краю слышимости, дразня своей недосягаемостью. Словно комар в нощи — трепещет себе крылами, пищит противно, а поди его разгляди, кровососа. Кто бы ни был тот добрый человек, что скользил по-над кронами, а даже и в наших глухих местах он предпочитал зело беречь своё инкогнито. Полёт свой вёл низинками да на малом ходу, будто бы подозревая окрестные хутора в недобром намерении летуна изловить да придать его гласности. И не сказать, что напрасно. Позату весну прибыл сюда о полку бронированных мотогусар господин столичный с нарочным предписанием. Ну как, столичный, не с самого Москова, но поближе, с полкового уезду, что Трубу сторожит. Прибыл и прибыл, только его с тех пор обыскались городовые-поселковые. Нет как нет. Да и мотогусары с тех пор поистрепались — кто спился, кто в самовол пошёл. Назад их без начальству не ждут, исполать тебе, господи, а тут уж и хозяйство, невестушка сыскана, банька стоплена. Да ну его в пень, ту службу. Так что не зря летун низенько стрекочет, у нас даром что божья благодать, а бывалоча творится всякое лихое. И на болотине, и в лесах. А вот сама стрекоталка. Стройная, ладная, больше стрекоза, чем птаха. Скользит-елозит, скрывается. На вид как будто автожир вроде тех, что деревенские в складчину берут поля от жука опылять да дурную траву изводить, только побогаче, с висюльками разными, навроде прибора какого. Да и шустрая не по месту, наши-то едва ли две русских мили в час держуть, али дюжину пятосоток, их и на велике догнать не труд, а тут хода поди как у паровоза, и главное ты гляди, какие вензеля промеж крон выписывает, тихарится. А коли тихарится, знать, замедляет. Автожир штука простая, коли сбросил оборот, так сразу подъёмная силушка уж не та. Сельчанам не проблема, они над кукурузой да вкруг потата путь держат, на брюхо шлёп и сиди жди волокушу, на сегодня отлетались. Над лесом же как идти на подобном — непонятно. Впрочем, чего гадать, стрекоталка споро сыщет себе неприметную поляну, дабы поскорее укрыться, али перелесок какой. И причина всего неудобства тоже не секрет — по небу уж раздались хлопки с характерным ду-ду-ду. Это пускались из стартовых колодцев винтолёты береговой охранки со стороны Нарьян-Мара, али Печорской губы, не понять. Далеко — вёрст двести — а слышно. Знать, спешат уже, торопятся. Занятное дело эта стрекоталка, ой занятное. И чего ей здесь за интерес, коли от Усть-Цильмы до самой Воркуты вдоль берегов поди даже и приличного заводишка не сыскать, одно сплошное земледелие уж полста лет, как мерзлота отошла да нивы по северам заколосились. Автожир меж тем совсем затих, погрузившись брюхом в удобную поросль молодого леска. Ну да, где целую полосу пожаром слизало прошлым летом, там смело давай посадку, не жди никакой беды. Деревца тут все тоненькие, едва в человеческий рост. Самое оно без опаски приземлиться. Опять же — полоса неширокая; по оба края старая ржа железнодорожной насыпи, получилось навроде пожарной просеки. Заходи да садись, коли умом не богат и досюда без разбору забрать решился. Стрёкот послушно сгинул, как не было. Теперь винтолётам тут хоть облетайся — беспонту по земле жалом водить. Автожир сей хоть выглядит простецки, да явно не прост, наноплёнка уж рябью пошла, умело таясь на фоне листвы. Поди разгляди птичку с-под небесей. А вот и хозяин того добра показался. Никаких тебе глупостей, одет как все местные — в джинсы да ветровку неприглядного тона, чтоб сподручнее в дерьме валяться. За спиною сидор, знать, довольно веский, может и на цельный пуд потянет, а внутри поди что круглое, кавун али гиря. Токмо зачем человеку в лесу гиря, и кто когда видал кавуна столь веского, чтобы взрослый мужик под его тяжестью так уж склонялся. Сам летун при этом хлипким не выглядел. Да, в годах, по коротко стриженному ёжику седой головы видать, но сам-то добёр, поди сажень без чети росту, ни пузени какой, ни морщин особых. Знать, и кормёжка у него справная, и держит в себя в форме, а шаг-то какой, пружинящий, топает себе уверенно вперёд, только на запястье поглядывает, с направлением сверяется. И главное соображает, куда двигать. На Денисовке поди любого пришлого встретит патруль, а коли ты милости околоточного не сподобисся, там тебе и быть до утра в железах. Винтолётья у нас за просто так не шмыгають, это кажный окрестный на зуб знать должон. Потому двигался мужичок грамотно, на север, в поля, благо их по правый берег было предостаточно. Какие реестровые, а какие и вольные, за мзду малую, благо той земли кругом — даже пятая часть лесов до сей поры не сведена. А всё потому что народцу мал-маленько. Тут делов-то, позвать с Печоры самоходный равнятель, чтобы отвалы понаделал да на случай разлива от поймы отгородил, стоит то недёшево, но и не сказать чтобы совсем непосильно. А потоместь — только трудись, осваивай землицу, она тут плодородна-ая. Да только кому трудиться-то? Алконавтам с Денисовки, что между приходами в порт сухой баржи неделями не просыхают? А может, городским с Нарьяан-Мара? Так тем местный гнус не по нраву. Потому и не освоена, выходит, до сих пор стоит территория. Хотя, если так и поглядеть — хутора постепенно обустраиваются, не то чтобы совсем дикость кругом, есть и добрые хозяйства. Мужичок между тем ровно к одному такому и направлялся. Хозяйская усадьба, летний навес для техники, широкий заезд под землю в хранилище, дальше коровник, птичник, даже конюшенка небольшая, всё солидно. Куры бродят по двору, два свинтуса нежатся на майдане, ну не любо ли? Вот и залётчику нашему любо. Шагает себе вперёд, как к себе домой, даже глаз никуда не скосит, будто бывал тут не единожды. И только на сухой кашель ружжа останавливается, терпеливо поднимая руки вверх. — Кто таков? Голос хозяина прозвучал в матюгальнике не без смешинки. Уж больно нахален пришелец. А ответа-то и не слыхать, тому как далеко. Рот-то мужичок открывает, а всё ветром его слова сносит. — Стой там, ща. Пощёлкал чем-то у себя хозяин, отчего в эфир пошли наводки, а собака во дворе вдругорядь забрехала да унеслась аж за майдан. У всяких кабыздохов слух чуйкий, тут уж как водится. — Теперь говори.