В этих размышлениях молодой учёный так и погрузился в сон. Только вспышка яркого огня от охватившего их дом пожарища, заставила его вскрикнуть и проснуться. Брудер открыл глаза, вытер выступивший на лбу пот, потянулся и, взяв в руки подсвечник, решил отправиться в спальню, чтобы продолжить спать там. Во всяком случае, он надеялся, таким образом, хотя бы ненадолго избавиться от постоянно преследующего его во снах кошмара. Уже прошла неделя, как Марта переехала в отдельную комнату, не желая с ним общаться и разговаривать из-за его ночных возвращений домой и недомолвок. Девушка надеялась, что исчезнув из поля зрения мужа, хоть как-то вызовет у него к себе интерес. Тем более ей было, что ему сказать. Хотя бы о своей недавно начавшейся полноте и о постоянном посещении их дома доктором Рейманом, специализирующемся в основном на консультациях беременных и приёмом родов. Однако ввиду постоянного отсутствия Фридриха дома, он этого даже не знал. И тогда Марта решила назначить доктору Рейману приход в восемь часов утра, чтобы того застал её муж и очень этому удивился. А ещё лучше, если бы ей удалось уязвить его самолюбие, ведь Фридрих тоже был врач. Но судьба сложилась так, что и на этот раз её задумке не суждено было осуществиться. Идя к себе в спальню по длинному коридору с панорамными окнами, Фридрих отметил, насколько необычной была сегодня луна. Её огромный шар казался огромным, и настолько низко висел над землёй, что на нём можно было рассмотреть все лунные кратеры до мельчайших подробностей. Он так залюбовался столь странным и редким явлением, что резкий стук во входную дверь, заставил его вздрогнуть и ненароком залить из чаш подсвечника свои пальцы горячим воском. Проходя вестибюль, он бросил взгляд на часы. Они показывали половину четвёртого утра. «Интересно, кто это решил побеспокоить меня в такой ранний час? Хотя, не надо забывать, что я доктор. Может кому-то требуется моя неотложная помощь?» Брудер открыл дверь и замер от неожиданности. Перед ним стоял Руперт Гесс. Он был сильно взъерошен, так как не одел даже парика, и, судя по выражению лица, чем-то очень взволнован. – Можно войти? – задыхаясь от одышки, спросил он. – Да, конечно, – ответил, придя в себя, Фридрих, и жестом руки пригласил раннего гостя пройти в вестибюль. К удивлению молодого человека Руперт не поведал о причине своего визита, а лишь горячо и требовательно попросил немедленно отправиться с ним в его дом. – Вы всё равно ничего не поймёте и не поверите ни одному моему слову, – сказал Гесс. – Вам нужно всё увидеть своими глазами. И если вы действительно сопереживали судьбе своего лучшего друга, то должны немедленно отправиться со мной. Я прошу вас не только, как товарища Рихтера, но и как врача. Фридрих был настолько поражён подобными непонятными разъяснениями стоявшего перед ним человека, который всегда его недолюбливал и никогда этого даже не скрывал, что незамедлительно согласился. Должно было действительно произойти что-то очень страшное, чтобы такой человек, как Гесс, самолично приехал в его дом в такой неурочный час и просил о помощи. Чиркнув несколько строк жене, чтобы она не волновалась, и, оставив записку на столе в гостиной, Фридрих, ввиду серьёзности ситуации, вытащил из стола и засунул себе за пояс заряженный пистолет, надел пальто, и покинул свой дом. На улице его ждал экипаж Гессов. Запрыгнув в него, они молча помчались в другую часть города и уже через двадцать минут были на месте. На входе их встретил старый слуга с подсвечником. Всё так же, в полном молчании, все трое поднялись на второй этаж и прошли в детскую спальню. Брудер почувствовал неладное сразу, как его повели сюда. Сердце его бешено колотилось, а в голове он прокручивал некоторые строки из прочитанного только что дневника своего друга. Слуга поставил подсвечник и удалился. То, что открылось взору Фридриха, действительно не поддавалось никакому объяснению; Гесс был прав. Услышав шаркающие шаги, Брудер обернулся и увидел Магду. Женщина выглядела так, словно пережила невероятный ужас. Её даже не беспокоило то, что она до сих пор была одета в пеньюар и старую накидку из кролика. Посмотрев на неё и на её мужа, Рафаэль написал бы свою величайшую картину под названием «Мученики». При виде Брудера, она зарыдала и рухнула на кровать своего сына. – Так что же здесь у вас произошло? – тихо спросил он Руперта Гесса, пытаясь сдержать порывы накатывающей тошноты от обилия крови и вида двух изувеченных тел, одно из которых явно принадлежало ребёнку, а второе, взрослому человеку, лежащему лицом вниз с пробитой головой. Вкратце, как только могла, плача, Магда Гесс рассказала молодому человеку подробности страшной трагедии, разыгравшейся с час назад в её доме. Руперт сидел возле жены и держал её за руки в знак поддержки и лишь изредка кивал головой, подтверждая всё сказанное. К сожалению, все самые страшные предположения Фридриха подтвердились. Значит, его товарищ совершил то, из-за чего покинул этот дом. Значит, он не совладал с собой и своими безумными страстями, о которых так подробно писал в своём дневнике. Но как доказать теперь, что его подвиг на этот поступок приём экспериментального лекарства доктора Штанца? Как доказать его невменяемость действием некого эликсира, а не обычным безумием? Когда Руперт Гесс озвучил свою просьбу, Фридрих сразу его понял и согласился с ним. Нельзя было придавать огласке подобное. Даже если он пойдёт свидетелем, Магду всё равно обвинят в убийстве. Никто не поверит в то, что случилось на самом деле. Он, Брудер, должен спасти честь их семьи. Оградить их от позора и помочь объяснить смерть ребёнка. Ну что же, он готов взять этот грех на себя. – Если и есть на небе высший суд, то доктор Штанц не скоро перед ним предстанет, – сказал Фридрих. – Поэтому, после того, как я возьму на себя грех лжи, который можно попробовать оправдать благими намерениями спасти и сохранить вашу семью, я призову доктора Штанца к ответу передо мной. Я сделаю всё возможное, и невозможное, чтобы он понёс кару за содеянное зло, ещё здесь, на земле. – А при чём же здесь доктор Штанц? – с удивлением спросили супруги чуть ли не хором. – Именно он, Магда, заставил вашего брата принимать созданное им экспериментальное лекарство и испытывать его воздействие на своём организме. – Этого не может быть? – закачал головой Руперт. – Герр Штанц такой уважаемый и умный человек. Неужели он мог так поступить? У вас есть хоть какие-нибудь доказательства этому? – Пока только косвенные, – мрачно ответил Брудер. – Но не будем сейчас об этом. – Хорошо, не будем. Только, что вы предлагаете делать с телами? – Вашего сына мы отнесём вниз, укутаем в простыню, и вы похороните его по всем христианским законам. В справке о подтверждении его естественной смерти, я напишу, что он умер от холеры. Что же касается моего товарища и вашего брата, фрау Магда, я предлагаю оставить его в списках безвестно пропавших и тайно похоронить самим. Руперт и Магда безоговорочно согласились с доводами Брудера и, как им было не тяжело, принялись за дело. Сначала они аккуратно убрали и завернули, как советовал Фридрих, тело своего старшего сына. Тут Магда принимала активное участие, умываясь слезами и рыдая на весь дом. Затем мужчины завернули тело доктора Рихтера в старый палас, расстеленный на лестнице и, погрузив в карету, тайно вывезли за город. Свернув с дороги в ближайшую рощу, они остановились возле первого же большого дуба. Только ввиду подмёрзшего верхнего слоя земли, и того, что кроме лопат у Руперта не нашлось иного инвентаря, копать яму пришлось довольно долго. А когда всё было закончено, Руперт и Фридрих обессиленные и замученные, грязные и замёрзшие, вернулись в дом Гессов и выпили по огромному бокалу крепкого сухого вина. Брудер впервые нарушил свои принципы, не потреблять спиртного до второго обеда. Он чувствовал себя соучастником какого-то страшного преступления, и всё время винился в смерти лучшего и единственного друга. Ведь это он недосмотрел за ним! Это он не настоял на том, чтобы Рихтер отказался от совместной работы со Штанцем! Нужно было спасать товарища, когда тот был ещё жив, а он малодушно потакал ему. Нет, доктору Штанцу от него так просто будет не отвертеться. Он всё ему выскажет. Всё! Он заставит его ответить; и за смерть Рихтера, и за смерть мальчика. Нужно действовать, и немедленно. Собравшись с силами, Брудер попрощался с Гессами, и, покинув их дом, пешком, направился к особняку доктора Штанца. 15 глава Когда Фридрих вошёл в Зелёную долину и флюгера особняка Штанца замаячили на горизонте, до его слуха отчётливо донёсся звук колокола. Ещё двигаясь по городу, он с удивлением для себя отметил, что слишком уж много жителей попадается ему на пути для столь раннего часа. Люди выходили на улицы из дворов и прилегающих к ним переулков, и затем сливались в один большой текущий поток. Народ громко общался между собой и выглядел очень возбуждённым. Молодому человеку даже показалось, что многие из них вооружены холодным и огнестрельным оружием, которое, то бряцало у многих на поясе, то иногда сверкало от молниеносных вспышек света, мелькающей между черепичных крыш полной луны, не желающей пока уступать место своему дневному собрату солнцу. А покинув пределы Вюрцбурга, Брудер заметил странный густой туман, весьма нехарактерный для зимнего времени года, который плотной белёсой пеленой стелился по земле, окутывая холмы словно саваном. Однако Фридриха это не пугало, и он продолжал свой путь, одной рукой крепко сжимая рукоятку пистолета, а другой, свою маленькую трость. Яркая луна хорошо освещала долину, но поднимавшиеся из-за холмов облака седого дыма (теперь-то он понял, что это вовсе не туман) всё сильнее затягивали её. Может костры пастухов? Иногда на торчащих над кронами деревьев скалистых гребнях появлялись силуэты огромных серых хищников. Подняв свою морду к ночному небу, они заводили жуткую волчью серенаду, заставляя даже отважное сердце Фридриха биться сильнее. Но он не собирался отказываться от намеченных планов, и был настроен настолько решительно, что продолжал пеший путь к владениям доктора Штанца даже рискуя стать добычей этих диких и таинственных детей ночи. Неожиданно к доносимым до его слуха раскатам колокола и волчьему вою стали примешиваться крики людей, и вскоре он понял, что огромная толпа, замеченная им на улицах города, движется в попутном ему направлении, следуя почти по пятам. О причинах её появления Брудер пока не догадывался, но стал очень рад этому обстоятельству, придававшему ему ещё большей храбрости и уверенности. Вот и особняк. Только теперь Фридрих понял, что сахарный дым вырывается именно из него, а вовсе не исходит от костров. Значит, в доме пожар! Но какова же его причина? Неважно. Вдруг там нужна людям помощь! Молодой человек, несмотря на сильную усталость, подбежал к калитке. К счастью она оказалась не заперта. Прямо у крыльца стояла полностью запряжённая карета с открытой настежь дверью, и это был не дормез Штанца, его он использовал лишь в крайних случаях. Лошади в упряжке ещё фыркали и били копытами. Миновав двор, Фридрих распахнул двери дома, которые, странным образом, так же, оказались открыты, и вошёл внутрь. В вестибюле не горело ни одного фонаря или свечки, но пробивающийся из гостиной свет давал возможность всё видеть. Проходя мимо лестницы, молодой человек заметил, как из-под неё вместе с вырвавшимися клубами дыма вынырнул доктор Штанц. Он быстро закрыл за собой находившуюся там дверь подвала и направился в гостиную. Однако увидев в своём доме незнакомца, опешил и сразу остановился. Весь его внешний вид говорил о том, что он только недавно откуда-то приехал. Даже цилиндр и плащ всё ещё находились на нём. А в левой руке он держал свою извечную спутницу, огромную трость со сверкающим хрустальным набалдашником. Брудер невольно обратил внимание, как брови доктора изогнулись от удивления и медленно соединились на переносице, а его острый, как стрела молнии взгляд, пронзил Фридриха чуть ли не насквозь. Оба мужчины примерно с минуту играли в гляделки. Потом Штанц, наконец, вроде как, вспомнив имя своего посетителя, первым нарушил возникшее между ними странное неловкое молчание. – Если не ошибаюсь, вы доктор Фридрих Брудер? – чуть повернув голову, спросил он. – Да, я доктор Брудер, – подтвердил молодой человек. – Не соизволите ли вы мне объяснить ваше столь неожиданное и раннее появление в моём доме? – А разве у вас есть время сейчас выяснять это? – удивился Фридрих. – Разве в вашем доме нет пожара? Ведь, кажется, очаг возгорания находится в подвале, откуда вы только что вышли. – Нет никакого пожара, – возразил Штанц, двигаясь к гостиной, – это всего лишь результат моего очередного химического эксперимента, который я проводил в собственной лаборатории. – Такого же эксперимента, что вы решили поставить на человеке? – следуя за Штанцем и дыша ему почти в спину, колко поинтересовался молодой человек. – Не говорите загадками. Я не понимаю, о чём вы, – ответил доктор, пройдя к камину и протянув руки над ещё тлеющим в его очаге огнём. – Я говорю о своём друге, коего вы заставили испытывать на себе созданное вами лекарство от всех болезней, Иоганне Рихтере. Штанц немного помолчал, а потом резко развернулся, взмахнув плащом, и указал молодому человеку на кресло. – Присаживайтесь, наш разговор может утомить вас. Так как Брудер действительно валился от усталости, он с радостью принял это приглашение и уселся в большое удобное кресло. Штанц остался стоять. Сделав шаг вперёд, он явно стал доминировать над молодым человеком, которому это очень не понравилось, но подняться с кресла Фридрих уже не смог. Оно странным образом крепко зажало его в своих объятиях. – Если вы имеете в виду доктора Рихтера, то он вроде как сам согласился на этот эксперимент. – Но вы же знали, что ваше лекарство вовсе не панацея. Вы осознанно разрешили ему употреблять его, даже не предупредив о возможных последствиях и не назначив безопасную дозу. – Кто вам это сказал, молодой человек? Доктор Рихтер? Он вообще-то свободный человек и сам отвечает за свои поступки. Да, возможно, лекарство дало множество побочных эффектов, но разве он не для этого испытывал его на себе? И к тому же, если они так сильно навредили его здоровью, пусть он сам и высказывает мне свои претензии. Где же сам доктор Рихтер? Почему он не пришёл? Брудер, вдруг, почувствовал, как его накрывает волна бешенства. Резко дёрнувшись, он всё-таки вскочил с кресла и, протянув руку, вцепился в лацкан плаща Штанца, хотя, если бы тот не успел отклониться, то пальцы Фридриха сомкнулись на его шее. – Вы! Страшный и хитроумный человек, я думаю, прекрасно догадываетесь, почему доктор Рихтер не прибыл к вам лично. Он погиб из-за приёма вашего лекарства! Слышите?! Погиб! – Фридрих кричал от распирающей его злобы на весь дом. Он был готов уничтожить Штанца, когда картина с двумя трупами в доме Гессов вспыхнула ярким воспоминанием в его голове. – И знайте, уважаемый герр Штанц, я докажу вашу вину. Я не оставлю это дело просто так, потому что из-за вас погиб ещё один, совершенно безвинный человек, можно сказать, совсем ещё ребёнок. Доктор Штанц схватил руку Брудера и, стиснув её как тисками, с лёгкостью отвёл от себя. Молодой человек даже взвыл от боли, услышав при этом, как хрустнуло его запястье. Затем доктор поставил ему на ботинок свою трость и надавил на неё. Мужчина громко вскрикнул, и его лицо изуродовала мучительная гримаса, но не от силы, с которой Штанц сделал это, а оттого, что он почувствовал в верхнюю часть своей стопы резкий укол, будто её пронзили острым штырём или конской иглой. Убрав трость в сторону, Штанц мощным толчком в грудь усадил Брудера обратно в кресло и грозно процедил: – Вот и всё, молодой человек. Теперь и вы помечены.