Расстегнув верхнюю пуговицу плаща и тяжело откашлявшись, он сообщил: – Только что приехал курьер из Мюнхена, который привёз ответ на отправленный мной в департамент юстиции десять дней назад запрос. И этот ответ не понравится ни вам, ни вашей жене. – А при чём здесь моя жена!? – удивлённо спросил Абелард. Герр Штольц засунул руку во внутренний карман камзола и вынул оттуда свёрнутые листки бумаги, перетянутые синей лентой. Приподнявшись, он положил их на стол Вагнера. – Может, изволите изложить мне содержимое этих документов своими словами? – попросил его Вагнер, безрезультатно шаря вокруг себя в поисках лорнета. – Если вам будет угодно. В данных бумагах содержится информация о докторе Генрихе Шпатце, некогда жившем в Вене, в Зальцбурге, в Праге, и, наконец, в Лейпциге. Доктор этот внезапно пропадал из всех перечисленных городов, сразу после того, как его начинали подозревать в исчезновении людей. Тут дан более подробный отчёт, – мужчина забрал со стола бумаги, развернул одну из них и начал читать: – 177.. год превратился для жителей Вены в настоящий кошмар. За восемь месяцев, там бесследно исчезло более двадцати человек. И это только на основании, поданных на розыск заявлений. Власти вышли на след случайно. В местном морге нашли целую подпольную лабораторию по препарированию трупов. Его хозяин утверждал, что не имеет к этому никакого отношения, и во всём обвинял доктора Шпатца, который хорошо платил за свободный доступ в морг и проводимые в нём опыты. Однако полиции так и не удалось задержать Шпатца. Доктора словно кто-то предупредил и он уехал так внезапно, не распродав даже своего имущества и бросив свой дом, что полиция не успела его поймать. Перед судом предстал лишь хозяин морга. В 178.. году, в Зальцбурге, произошли похожие события. Там за год пропало больше тринадцати человек. Итогом был найденный на пороге церкви юноша, который сообщил, что сбежал из заточения в доме местного эскулапа. Я думаю, вы догадались, кто это был. Тут в борьбу со злом вступило всё Зальцбургское архиепископство. Однако виновник опять вовремя сбежал. В подвалах его дома нашли десятки разделанных человеческих тел. В Пражском университете разразился жуткий скандал в 179.. году. Там несколько учеников знаменитого учебного заведения были пойманы в момент проведения страшных истязаний над трупами в местном морге. В деле есть задокументированный рассказ очевидца. Свидетель описывает, как застал нескольких студентов за высасыванием крови из мёртвого человека. Впоследствии, их всех поместили в тюрьму, хотя местный архиепископ и настаивал на церковном суде, после которого они наверняка были бы казнены. И в этом деле вновь прослеживался след доктора Генриха Шпатца, бывшего студента, а впоследствии преподавателя естественных наук Пражского университета, которому опять удалось вовремя скрыться от правосудия. А чтобы не портить репутацию учебного заведения, скандал попытались замять, не распространяясь среди населения о случившемся. Начальник полиции развернул ещё одну бумагу: – И последний его след мелькнул в 18.. году. Когда войска Боанапарте под давлением сил союзников оставили Лейпциг и в город вошли первые эшелоны пехот главнокомандующего Шварценберга. После длительных сражений в его армии насчитывалось более тысячи раненных и изувеченных солдат, нуждающихся в немедленной медицинской помощи, поэтому законом военного времени для этих целей было занято здание Старой ратуши, а на Рыночной площади развёрнут госпитальный лагерь. Как позже выяснилось, у французов уже были там оборудованы для этого несколько корпусов здания Ратуши, поэтому в ещё не остывшие от их солдат койки, уложили своих раненных. Правда при госпитале оставались всё те же сёстры милосердия, из монастыря Гельфта, что и при французах. Но, несмотря на это, их миссии никто не умолял, и им разрешили ухаживать за ранеными, теперь из союзнических войск. Главной у них была аббатиса. Именно под её руководством раненых кормили и меняли им бельё. Однако некоторые стали замечать, что она странно себя вела и частенько отлучалась в подвалы здания. Поначалу думали, что она удаляется туда для молитвы, но кто-то из военных лекарей заметил, что аббатиса прихватывает с собой слишком много еды. Не похоже было, чтобы чтя обеты, одна женщина могла столько съедать. Тогда за ней проследили. Оказалось, что в подземельях Ратуши всё это время находились оставленные отступившим противником раненые солдаты. Забыли ли они их в спешке или при скором отступлении бросили на произвол судьбы, неизвестно. Но только насчитали их там не менее двадцати. Расстреливать раненых военнопленных, конечно, никто не собирался. И так было пролито слишком много крови, и не меньше предстояло ещё пролить. Да только помимо них в подвалах обнаружили битком набитое изувеченными трупами помещение. Даже у бывалых военных хирургов волосы встали дыбом от увиденного там ужаса. Позже ими были написаны несколько пояснительных актов, приложенных впоследствии к этому делу. Кому и зачем, понадобилось так уродовать несчастных солдат? Ведь обычными ранами, которые люди получали в сражениях, там и не пахло. Акты я перечитывать не буду. Несколько копий мне приложили, но описанное в них военными врачами, просто ужасно. Оно не укладывается в голове нормального человека. В ходе дальнейших обысков обнаружили ещё несколько помещений, оборудованных для проведения таких операций. Многие врачи утверждали, что некоторых вещей в них даже никогда не видели, и что они явно являются прорывными для медицины нашего времени. Значит, там орудовал человек весьма умный, образованный и без сомнения с медицинским образованием. Всех находящихся там людей вывели наружу и дали им должный уход, несмотря на то, что в основном это были французы. Хотя, имелись среди них и союзники. Однако впоследствии все очень пожалели о содеянном поступке. Странное поведение спасённых из подземелий людей, очень скоро начало вызывать разные вопросы и беспокойство. Некоторые из них ни ели, ни пили, и прятались днём от солнечного света. Вызвали архиепископа. Он сразу определил: люди подпустили к себе Сатану и не могут содержаться во Храме Божьем. Их надо либо изолировать, либо, к чему он и склонялся в основном, убить. Тем самым высвободив их несчастные души из лап нечистого. Пока шло разбирательство, в одну из ночей, несколько из этих спасённых людей напали на спящих раненых. Дежурные услышали крики, ворвались в корпус и увидели, как они жадно пьют кровь из разорванных ими глоток солдат. Их тут же застрелили. Впрочем, такая же участь ждала и остальных. Почти всех их на рассвете убили. Шла война и особо некогда, да и некому было разбираться. В живых оставили лишь одного, который по заверению врачей был более или менее нормальным, хоть и страдал частичной потерей памяти вызванной контузией. Он хоть и молчал, но мог многое видеть, и впоследствии, прояснить, став единственным свидетелем жутких, бесчеловечных преступлений неизвестного. Однако за этим человеком недосмотрели, и он бежал. Его так и не нашли. Правда чуть позже, когда в городе развернулся штаб командования, и эта история всплыла наружу, по приказу военного прокурора фронта допросили ту самую аббатису. Она-то и приподняла завесу тайны. С её слов французы сами не знали о том, что в подвалах Ратуши был организован ещё один госпиталь. Руководил же этим подпольным заведением некий доктор, назвавший себя… – тут начальник полиции прервал чтение. Он оторвал взгляд от листка бумаги и внимательно посмотрел на герр Вагнера; тот молча ожидал продолжения истории. Хотя по его взгляду и было видно, что он уже знает имя этого доктора. – Правильно, Хенрик Штанц, – с какой-то неуместной торжественностью, наконец, произнёс герр Штольц. – Допрос аббатисы прилагается, но я не стану его читать. Скажу лишь, что впоследствии её передали в руки других монахинь этого же монастыря, где ей надлежало пребывать в отдельной келье под постоянным присмотром сестёр. Так как она считала себя помощницей карающего грешников меча Господа, её признали не совсем нормальной. Своего сана она, конечно же, была лишена. Герр Штольц небрежно свернул листки бумаги и убрал их опять во внутренний карман камзола. – И вы убеждены, что живущий с недавних пор в нашем городе доктор, и есть тот самый человек? – задал герр Вагнер вопрос начальнику полиции, после минутного молчания. – Более чем, – ответил Штольц. – Слишком много подтверждающих это фактов. Взять хотя бы рассказ бродяги, схожий с описанным в документах случаем, произошедшим в морге Вены. А сколько людей бесследно пропали в нашем городе за последние шесть месяцев? Ведь такого же никогда не было. Да, я просто уверен, что Шпатц и Штанц, это одно и то же лицо. К тому же, у меня приказ от властей Мюнхена, задержать Штанца и ожидать приезда специальной комиссии, которую они уже выслали, и которую возглавляет Лотар Ансельм Фрейхер фон Гебсаттель. Абелард закрыл глаза. Даже при тусклом свете лампады, герр Штольц заметил блеснувшие в их уголках струйки брызнувших слёз. – А как себя чувствует ваша супруга? – осторожно спросил Штольц. – Плохо, – глухо ответил Вагнер, снова разомкнув веки. – Лекарства, назначенные Штанцем, почти не помогают. Мы ждали его завтра в своём доме. Он обещал что поможет, если состояние Эльзы не улучшится. – Мне очень жаль, – тихо прошептал Штольц. Наступила опять минута тишины; неловкая пауза, во время которой один мужчина обдумывал своё положение, а другой, свои дальнейшие действия. – Мы сегодня с Брюмером были в доме у доктора, – сказал Штольц, – и нашли там, в парке трость инспектора Леманна. Штанц убеждал меня, что она принадлежит кому-то из его посетителей, но это не так. Боюсь, что нельзя медлить с его задержанием. – Когда вы намерены это сделать? Ведь уже почти ночь. – Думаю, ранним утром. Раньше всё равно не получится. Сейчас я направлялся в крепость, чтобы фон Майер выделил пару нарядов стражи и помог мне тем самым полностью перекрыть все выезды из города. На этот раз Штанц или Шпатц, как там его, не должен уйти. Мы подрежем воробышку (Spatz нем.) крылья. Штольц опять замолчал. – Вы уже сообщили судье? – поинтересовался Вагнер. – Пока нет. Слишком поздно и я не стал его беспокоить. Я и вас бы не побеспокоил, если не знал, что доктор занимается лечением вашей жены. Абелард встал и заходил, о чём-то размышляя по библиотеке. Немного последив за ним, Штольц тоже поднялся со своего места и начал застёгивать плащ. – Вы извините, – сказал он, – но мне нужно идти. Нельзя терять ни минуты. – Да-да, я понимаю, – ответил, посмотрев на него, герр Вагнер. – И спасибо вам, что вы поставили меня в известность. А ещё, хочу предупредить вас, чтобы вы торопились и всё же не медлили до утра. Кажется, я догадался, куда пропадал этот мерзавец после своих страшных преступлений. Недаром он столько рассказывал нам о своих приключениях. Думаю, его, поэтому и не могли найти, что он просто покидал материк на каком-нибудь корабле и отправлялся на год или два в морские путешествия. Больше я не стану питать надежд на выздоровление жены методами лечения доктора Штанца. Теперь я буду только молиться за её здоровье, и верить в чудо исцеления лишь благодаря своей вере. – Я сожалею, – сказал Штольц, напоследок, и, вздохнув, покинул помещение. Как только начальник полиции ушёл, герр Вагнер направился в спальню жены. Женщина спала. Горящая на ночном столике лампада освещала похудевшее изнурённое и изуродованное неизвестной болезнью лицо. Абелард сел на стул и стал смотреть на неё. В душе мужчины бушевала буря отчаяния и страха. Он пытался сознаться себе самому, что давно стал подозревать доктора Штанца в чём-то таком, нечистом что ли. Уж очень нетрадиционными выглядели методы его лечения. Но он до последнего надеялся, что Штанц вылечит его супругу, и они будут, наконец, с ней счастливы. А что теперь? Что делать ему теперь? Вагнер не знал. Время текло медленно. Большие напольные часы отсчитывали минуты громким передвижением стрелок. Посмотрев на них, Абелард увидел, что уже было три часа ночи. Неожиданно, за окнами его дома раздались крики и топот бегущих людей. Встав и посмотрев в окно, выходящее на центральную улицу города, Вагнер увидел движущуюся толпу. Словно река, заполонившая русло, толпа текла в северную часть Вюрцбурга. Люди были вооружены факелами и самыми разнообразными подручными средствами; от торчащих трезубцев вил, до длинных заострённых жердин. Абелард в растерянности покинул спальню супруги и быстро спустился вниз, столкнувшись в вестибюле со своим слугой, только что вбежавшем в дом с улицы. Похоже, что сон бежал и его. – В чём там дело, Фредди? – задал ему вопрос герр Вагнер. – Кажется, в городе организован настоящий крестный ход, – ответил старый лакей. – И куда же он движется? – По-моему, к особняку доктора Штанца. – Куда?! – воскликнул вопросительно герр Вагнер. – Это почему ты так решил? – Я только что слышал выкрики из толпы, призывающие стереть дом фон Веберов с лица земли и привлечь к народному суду чёрного мага, живущего в нём. Вагнер хотел уже выбежать на улицу сам, грубо оттолкнув слугу, как двери его дома опять распахнулись, и теперь в вестибюль забежал герр Штольц. Вид у него был весьма растерянный и серьёзный. – Заметив свет в окнах вашего дома, я понял, что вы не спите, – сказал он, увидев взволнованного и растрёпанного герр Вагнера. – Что там происходит? – указывая в сторону улицы, спросил его Абелард. – В городе настоящий бунт,– ответил Штольц, вытирая со лба струившийся пот. – Горит особняк фон Веберов! –Как горит? – Самым настоящим племенем. – А куда идут все эти люди? – К горящему дому. Но не для того, чтобы принять участие в его тушении. Пару часов назад в центр Вюрцбурга стали сбегаться люди, живущие недалеко от Зелёной долины. Они ломились в дома друзей и родственников, с ужасом сообщая им, что в долине поселилась нечистая сила. Расставляя по городу посты из выделенных мне фон Майером стражников, я сам стал свидетелем этого. Несмотря на холод, многие бежали в исподнем белье, а увидев наш наряд, стали умолять защитить их от козней Сатаны и Чёрного Демона, живущего в особняке под личиной доктора. – Но это же безумие! – воскликнул, возмущённый происходящим герр Вагнер. – Именно так, безумие, – подтвердил начальник полиции. – Только охватило оно людей не внезапно, а уже давно; с тех пор, как стали бесследно исчезать их родственники, близкие и друзья. Ведь население города уже несколько месяцев живёт в страхе и его апогей кажется, наступил. – Что же заставило их пойти к дому Штанца? Пожар? – Как я уже сообщил, прибежавшие из Зелёной долины люди, поведали о каком-то безумном нашествии волчьих стай, и падающем с разверзнутых небес огне. Спустившись же с главной дороги, я и сам увидел яркое зарево и заполоняющий улицы едкий дым, тянущийся от особняка доктора Штанца. Такого, я ещё не видел. – Но почему же вы ещё ни там?! – Поднявшийся народ так плотно заполонил весь город, что мне не пробраться к особняку пешком. Разрешите взять вашу лошадь. Может быть, тогда я пробьюсь через обезумевшую толпу и попытаюсь выяснить, что же происходит на самом деле. – Я вам не только разрешаю, но и приказываю: немедленно оседлать моего лучшего коня и мчаться к дому фон Веберов, как можно скорей! – прокричал герр Вагнер, на которого вопли растущей толпы действовали всё более возбуждающе. – Фредди, помогите ему, – обратился он к своему слуге, подталкивая его к выходу и желая увидеть происходящее в городе своими глазами. Когда они вышли из дома, их взорам предстала странная картина. Ночную мглу пронизывало зарево десятков факелов, зажатых в руках движущейся толпы людей. В оранжевом свете блестели серпы, наконечники копий, и другое, самое разнообразное подручное вооружение, которое могли раздобыть обычные жители маленького городка. Народ вёл себя агрессивно; выкрикивал ругательства в адрес доктора Штанца, махал кулаками, и, что больше всего удивило Абеларда и Штольца, проклинал бездействие продажных властей. Это было похоже на настоящее восстание. Но, что изумило герр Вагнера ни меньше этого шествия, так это брезжащий над крышами домов несвоевременный рассвет, на фоне которого чётко вырисовывались шпили главного городского собора. Алое зарево мерцало и дрожало совсем не там, где обычно вставало солнце. Однако потянувшийся в кроваво-красном свечении густой, клубящийся дым, быстро всё объяснил. Возникшее сияние и прорезающие его всполохи, исходили от полыхающего где-то на окраинах города пожарища. Его багрянец и окрасил часть ночного небосвода своей гремучей, зловещей палитрой, растёкшейся случайной каплей с кисти этюдника по сырому холсту.