Дезе пару раз получал из Каира депеши и постоянно подгонял свой отряд. Лишь однажды мне удалось случайно подслушать несколько фраз из его разговора с офицерами, из которого стало понятно, что положение наших войск в Каире тяжёлое. Турки объединились с англичанами и готовились отрезать нам пути выхода к морю, а …» – Стоп! – прервал чтение Бонапарт. Лицо его было взволновано и недовольно услышанным текстом. – Дешенуа, не увлекайтесь, дорогой мой, – пожурил он молодого человека вроде как в шутку, пытаясь сгладить ситуацию. – Не всем угодно выслушивать мнение учёного червя абсолютно ничего не понимающего в стратегии и военном деле. Просмотрите записи внимательнее и отсеките эти никому не нужные выводы неизвестного писаки, который, по-моему, слишком увлекался критикой в адрес наших великих генералов. Молодой человек переложил пару листов бумаги под гробовую тишину, и продолжил читать с другого места. – «Вот и всё, теперь я раскрыл себя. Но разве мог я молчать, когда вокруг гибнут невинные люди. Вот так; не от пуль, не от рук врагов, а от того жуткого чудовища в облике прекрасной женщины, которое, получается, погубило уже больше десяти человек». – Как? – Когда? Посыпались вопросы со всех сторон. – Да, любезный, – согласился с остальными Бонапарт. – По-моему вы действительно слишком много страниц перелистнули. – Но здесь больше их и нет, – перебирая листки, начал оправдываться молодой человек. – Дневник неполон, это верно. В такой суматохе, в какой мы покидали Египет оно и не удивительно, – вздохнул он. Наполеон многозначительно несколько раз откашлялся и с укором взглянул на своего учёного. – Ну, так, а чем заканчиваются тогда имеющиеся записи? – спросила Луиза. Теперь пришла очередь кашлять герцогу. Они-то с королём Максимилианом знали истинное положение дел Наполеоновской армии в Египте и то, как спешно французам пришлось выбираться из Африки на английских же кораблях. Но его кашель никак не подействовал на девушку и молодого учёного, который продолжил: – А что тут читать, – сказал он. – «Я больше не могу вести дневник. Имеющиеся в нашем распоряжении карандаши и чернила давно закончились. Завтра всё решится. Но думаю, что их переговоры ни к чему хорошему не приведут. Огромную часть добычи придётся оставить англичанам, иначе они отказываются предоставлять нам свои корабли. Для нас, учёных, это, если честно, унизительно. Дух солдат тоже упал, особенно, когда стало известно, что наш император покинул нас и перебрался на корабле во Францию». Молодой человек замолчал сразу, как Бонапарт заёрзал на стуле. От волнения узурпатор даже просыпал табак из своей табакерки, но опять так ни разу и не чихнул. – «Будь что будет, сегодня ночью я точно не засну. И если суждено мне погибнуть от рук мерзкого чудовища, то значит, так тому и быть. Но позволить ему опять убивать я не могу. И тем более не хочу участвовать в переправке саркофага с этим чудовищем на мою Родину. Может я спасу свою грешную душу хотя бы тем, что помогу сохранить жизнь кому-нибудь другому?» Всё. 4 глава (окончание) – Странно, почему этот человек ни с кем не поделился своими подозрениями, если, конечно такое действительно было, – после минутной паузы поинтересовалась Луиза. – Дитя моё, – сказал герцог, вытирая рот после глотка вина, – это же чистейшей воды бред воспалённого воображения уставшего от долгого путешествия бедолаги. Он хотел лишь привлечь внимание к себе. – Вы так думаете? – нахмурился Людвиг. – А смысл тогда писать то, что никто кроме тебя никогда не прочитает. – Ну-у-у, как, – растерянно развёл руками герцог. – А вы что думаете, Ваше Величество? – обратился он к узурпатору. – А как были найдены эти записи? – не унималась девушка. – Записи были вложены Вилье в общий сборник документов, привезённых им из Египта. Каждый руководитель группы так делал; сдавал комиссии отчёт о проделанной ими работе, – ответил Наполеон. – Я же объяснял. – Но почему никто не обратил на эти записи должного внимания? – спросила Тереза, впервые вступив в этот разговор. – А саркофаг? Его привезли? Вы не искали? – Не знаю, не знаю, – ответил Бонапарт, – для сильно уставшего с дороги человека, слишком много вопросов. Вот только мне кажется, что кофе в этом доме уже точно остыл. Герцог, только желавший сделать досаждавшим императору своими вопросами дочерям замечание, сражённый таким неоднозначным ответом, просто открыл от удивления рот. – Есть у вас кофе? – повторился Бонапарт. – Или мы зря открывали свои колонии в карибском бассейне? Эта страсть императора к кофейному напитку была общеизвестна среди знати, поэтому короля и герцога удивило только то, с какой лёгкостью он переменил тему разговора. На что, кстати, он тоже был мастер. Правда, из-за последнего декрета императора о прекращении всех торговых отношений с Англией, главным поставщиком кофе к его двору, он сильно сократил кофейные запасы своей страны. Зато здесь, мог им иногда полакомиться. Быстро придя в себя, герцог хлопнул в ладоши и приказал подавать кофе. У него имелись свои каналы поставок. И хоть он его не очень любил, но всегда держал в наличии. Особенно для таких случаев, как сегодня, когда император решил так внезапно к нему заглянуть. Единственно стеснённым себя чувствовал Людвиг. Ему ужасно наскучил этот так затянувшийся вечер и его мозг мгновенно принял решение, как покинуть раут. Резко встав, извинившись и сославшись на усталость, головокружение и недомогание из-за долгой дороги, он попросил проводить его в любые апартаменты, где он смог бы хоть немного отдохнуть. – О! Ну, конечно! – произнёс, вставая вслед за ним, герцог и опять хлопнув в ладоши, позвал коридорного. – Прошу вас, – обратился он к нему, – проводите кронпринца в мои личные апартаменты и предоставьте одну из лучших свободных комнат. Вслед за сыном из-за стола встал и его отец. Он подошёл к Людвигу и, потянув его за рукав тихо спросил: – Что ты делаешь, сын? Уйти сейчас, в такой момент! В присутствии императора! Ты знаешь, что это значит и как он может твой поступок расценить? – Господи, король, – сказал громко Людвиг, – да императору нет сейчас до меня никакого дела. Посмотрите, как он весело любезничает с младшей дочерью герцога. – Плохо же ты его знаешь, – оборачиваясь к столу, покачал головой Максимилиан. – Извините отец, – ответил Людвиг, кладя ладонь на руку отца, – но я действительно ужасно устал и хочу отдохнуть. Иначе моя голова не выдержит и лопнет от боли. Что же касается нашего с вами разговора…, – и молодой человек, опустив глаза, немного помолчал, покусывая себя за ус, – что касается нашего разговора, то я согласен, – выдохнул он, наконец. Король обрадованно хлопнул сына по плечу и улыбнулся. – Надеюсь, я правильно понял тебя мой мальчик? – переспросил он. – Ах, не мучьте меня отец, – ответил Людвиг и, вырвавшись из рук короля, переступил порог помещения. Затем, он всё-таки обернулся и повторил: – Ну да, вы правильно поняли. Я согласен просить руки дочери герцога, Терезы. 5 глава Брунгильда фон Вебер ступила босыми ногами на холодный пол и, приподнявшись на цыпочки, подошла к окну. Двор был засыпан белой снежной кашей отражающей яркое восходящее солнце. Девушке последние дни нездоровилось. Несмотря на то, что с момента падения с лошади и сильной травмы головы прошли пять месяцев, отец по-прежнему трепетно опекал её. После своего возвращения он старался во всём потакать дочери и больше не заводил с ней разговоров о замужестве. Тем более что во время своего последнего визита доктор Менгер строжайше запретил волновать девушку. Да и вообще, несмотря на довольно здоровый вид дочери герр Менгер стал приезжать к ним довольно часто, (чуть ли не раз в две-три недели) что тоже вызывало вопросы у графа. Ему казалось, что Брунгильда уже не нуждалась столь остро в его осмотрах, но он не решался сказать об этом самому доктору. Зная, что герр Менгер женат и достаточно обеспечен, граф не мог найти причин для постоянных визитов доктора, кроме её нездоровья. Но цветущий вид дочери сбивал его с толку. К тому же Брунгильда стала более скрытной и не хотела говорить о своих проблемах, по причине которых её навещал доктор. Вот и сегодня, лишь только граф закончил свой завтрак, во дворе послышался топот копыт и звук громыхающих колёс кареты. Он не сомневался, что это опять приехал герр Менгер. – Что-то вы зачастили, дорогой доктор, – стараясь выглядеть радушным и тактичным, произнёс с дежурной улыбкой на лице граф, когда Менгер вошёл в гостиную. – Я лишь выполняю свой долг, и хочу, чтобы вы поняли меня правильно, – поклонившись, ответил лекарь. – Что же касается моего гонорара, который вы мне платите уже пятый месяц, то в ближайшие месяцы я не возьму с вас ни крейцера. – В ближайшие месяцы? – удивился граф. – Вы явно что-то от меня скрываете, доктор. Зачем вам навещать мою дочь в ближайшие месяцы, если сами утверждаете, что она абсолютно здорова? – Уверяю, вас, это так, – ответил доктор. – Ваша дочь действительно абсолютно здорова, но всё же нуждается в периодических осмотрах. А если вы хотите узнать их причину, обратитесь за разъяснениями непосредственно к ней. Я же, как доктор и человек дававший клятву Гиппократа, не смею вам сказать более того, что уже сказал. А теперь, извините, пусть служанка девушки проводит меня к ней. – Это чёрт знает что! – выругался, вставая из-за стола, граф Вебер, когда служанка Линда повела доктора на второй этаж. Граф заходил по гостиной широкими шагами, будто решил отмерить её квадратные метры. Герр Менгер же поднялся наверх и прошёл в комнату Брунгильды. Девушка уже успела к тому времени накинуть толстый тёплый халат и обуть туфельки. – Доброе утро, доктор, – поприветствовала она герр Менгера. – Доброе утро фрейлейн, – ответил доктор, скидывая плащ и расстёгивая тёплое длиннополое пальто. – Как вы чувствуете себя? – Два последних дня немного кружилась голова. А вчера после ужина меня стошнило, – ответила девушка, садясь на софу, на которой доктор последнее время её осматривал. – Не пугайтесь, в вашем положении это нормально. Скоро это пройдёт, – успокоил доктор девушку, доставая платок. – А теперь немного оголите ваш прекрасный живот, чтобы я мог его послушать. – Послушать меня? – уточнила девушка. – Да не вас, а вашего ребёнка, – ответил Менгер, наклоняясь к животу девушки, который она оголила, расстегнув на халате посеребрённые пуговицы. – Всё в порядке, – сказал доктор через минуту, убирая от её чуть пополневшего живота платок, к которому он прикладывал ухо. – Кстати, когда вы собираетесь признаться во всём своему отцу? А то вы меня ставите в неудобное положение и в ближайшее время, знаете ли, будет уже невозможно скрывать вашу беременность. Девушка вздохнула и, запахнув халат, подошла к окну. – Я всё никак не могу решиться, – сказала она. – Решайтесь, – посоветовал ей герр Менгер, вставая, – иначе скоро будет поздно. Да и меня вы подводите. Я уже и не знаю, что думает граф о моих частых приездах. Тем более у меня в городе хватает других пациентов и как бы до них не дошли сплетни.