– Фрейлейн, скажите, у вас кружится голова? – Да, – кивая, ответила Брунгильда. – И ещё, немного тошнит. – Всё ясно, – сказал доктор, вставая. Герр Менгер вытащил из саквояжа небольшой пузырёк, открыл его и, макнув палец в его содержимое, стал замазывать царапину на лбу девушки вязким зеленоватым веществом. – Этот бальзам остановит кровь и поможет скорее затянуться вашей ране и снять отёк, – объяснил он, увидев взволнованный взгляд Брунгильды и её отца. – У вас commotio cerebri, или выражаясь простым языком, сотрясение мозга, – и тут же добавил, увидев испуганное выражение лица графа, – лёгкое, совсем лёгкое сотрясение. – Это не смертельно, доктор? – всё же спросил его граф. – В данном случае, нет, – ответил доктор Менгер. – Ваша дочь молода и уже через неделю восстановится. – Через неделю? – громко переспросил граф, подняв вверх густые седые брови. – А что же вы хотели, граф? – спросил у него доктор. – Это, итак, в лучшем случае. А сейчас девушке нужен полный покой и обильное питьё. Ходить разрешаю лишь в случае нужды. Иначе возможна дезориентация, очередное падение и, как следствие, новая травма. В таком случае, всё может стать намного серьёзней. Граф обхватил голову руками и заходил по комнате, пока доктор оказывал пациентке первую помощь. – Но я должен немедля ехать, – наконец сказал он. – Не могу же я оставить свою дочь здесь одну. – Ну, знаете, – сказал Менгер, качая головой. – На кону вообще-то здоровье вашей единственной дочери, и если вы должны ехать, езжайте, только оставьте её в стенах своего дома. Обязуюсь навещать её через день. В конце концов, чего вы опасаетесь? Она уже не ребёнок и в вашем доме полно слуг, в том числе и мужчин. Неужели, в случае опасности они не заступятся за свою госпожу? Тем более, сейчас в округе довольно спокойно. В этот момент Брунгильда опять застонала, приложив к голове свою руку. Граф вздрогнул и тяжело вздохнул. – Хорошо, – сказал он. – Я вижу, у меня действительно нет другого выхода. Герр Менгер оставил пузырёк с бальзамом на столике, наказав мазать рану на голове два раза в день и получив из кошелька графа не малую сумму в виде серебряных монет, покинул особняк. Граф Вебер был в отчаянии, но отложить отъезд в виду неких обстоятельств никак не мог. Он приказал служанке Линде вести за Брунгильдой постоянный уход и находиться всё время с ней рядом. А Генриху и Отто, самым крепким мужчинам из всех его слуг, отдал дополнительное распоряжение никого, кроме доктора Менгера на территорию усадьбы не впускать. С тяжёлым сердцем граф покидал имение и, выехав за ворота, ещё долго провожал встревоженным и полным отчаяния взглядом собственный особняк, пока ржавые флюгеры на его крыше не исчезли за макушками высоких деревьев. 4 глава (начало) Начало декабря ознаменовалось дождём с мокрым снегом, а ночные заморозки окончательно сковали глубокие лужи и ямы ледяным панцирем. Сидя в карете, Людвиг, периодически отбивая дробь стучащими от холода зубами, кутался в свой шерстяной плащ, не сильно-то и согревающий его, и смотрел, как за окном проносится унылый пейзаж. Письмо отца очень взволновало кронпринца. И зачем только король сорвал его со своих позиций и приказал немедленно явиться в Гильдбурггаузенскую резиденцию? Вот уже второй день он находится в пути и нещадно мёрзнет в сменяемых один за другим экипажах. Не хватало ему ещё подхватить простуду к Рождеству. Вскоре колёса кареты застучали по мостовым, а природный пейзаж сменился городскими видами. Промчавшись ещё немного, они, наконец, въехали во двор огромного Паласа, чем-то напомнившего Людвигу их резиденцию в Вюрцбурге. Подбежавший лакей быстро открыл дверцу кареты и широким жестом предложил выйти. Однако кронпринц так озяб, что боялся даже пошевелиться, но потом всё-таки нашёл в себе силы распахнуть плащ и покинуть промёрзший насквозь экипаж. На этот раз к нему подошёл другой лакей, который попросил следовать за собой. С огромным трудом молодой человек направился вслед за своим провожатым, чувствуя, что затёкшие и закоченевшие члены совсем не слушаются его. А когда они оказались в здании, сразу ощутил как его оледеневшие руки и ноги стали отогреваться от сковывающего движения озноба. «Хорошо же здесь топят», – подумал принц, вздымаясь по огромной мраморной лестнице. Поднявшись, они свернули в короткий, но широкий коридор. Проследовав по нему, лакей распахнул перед Людвигом высоченную, украшенную позолотой дверь. Войдя в помещение, кронпринц хмыкнул, увидев небольшой зал, оклеенный мерзкими голубыми гобеленами. Ему показалось, что он оказался в небесной канцелярии. Спасали положение лишь огромные окна и открывающийся за ними вид на парк. – Ну, наконец-то! – воскликнул, вставая с большого кресла, пожилой мужчина в широком, шитом золотыми узорами платье. – Сколько можно тебя ждать!? На вид мужчине было лет пятьдесят. Высокий воротник его одежды удерживал ему второй подбородок округлого лица с выдающимся носом, проницательными глазами и широким лбом. – Отец, разве вы не знаете, откуда я сюда приехал? – вопросом на вопрос, ответил молодой человек, подходя к горящему огню в огромном камине. – Конечно, знаю, – ответил мужчина, – но всё же… – Так зачем вы вызвали меня? – спросил у него Людвиг. – Ну, для начала давай пообедаем, – предложил ему мужчина, подходя к небольшому накрытому столу. – Это мне только что принесли. Вот уже шестой день, как я нахожусь здесь, а мне подают одни и те же блюда, будто у них больше ничего не умеют готовить. Людвиг действительно, за время, проведённое в пути, очень проголодался, и ему было всё равно, какой день подавали одни и те же блюда его отцу. Скинув плащ на руки лакея, он занял место за небольшим столом, на котором стояли скудные остывшие яства и разлитое по хрустальным графинам рубиновое вино. Поглотив под несколько бокалов согревающего напитка немного холодных закусок, Людвиг, наконец, откинулся со вздохом на спинку стула и продолжил разговор с отцом, терпеливо сохраняющим всё это время молчание. – Так что за неотложное дело заставило вас, отец, вызвать меня сюда? – спросил принц. – Если говорить откровенно, то я не желаю, чтобы вас опередил император и связал себя брачными узами с той, которая могла бы спасти моё, да и ваше положение при нашем дворе, – ответил мужчина. – Что-то я вас не пойму, отец? – переспросил его молодой человек. – Я хочу женить тебя, сын мой, чего тут непонятного, – ответил мужчина, хлопая пухлой ладонью по столу. Людвиг опешил. – Сейчас? – удивился он. – Но ведь ещё идёт война, и я не могу жениться, а потом сразу покинуть свою жену. – Для вас это будет лишь представлением, на которое мы подождём разрешение отца твоей невесты. – Отец, я могу лишь с сожалением сообщить вам, что не собираюсь пока жениться, – заявил решительным тоном молодой человек. – Но разве ты имеешь виды на другую невесту? – Да я даже не имею понятия, о ком вы мне говорите, так о какой другой невесте я могу думать? – Ну конечно я имею в виду Терезу Саксен-Гильдбурггаузенскую! Буквально через час, не более, – сказал мужчина, посмотрев на часы, стоящие на полке камина, – она приедет сюда со своим отцом, в доме которого я гощу, правда, по его же просьбе. Он утром отъехал встретить экипаж своей дочери и оставил меня на попечительстве своих слуг. Поэтому-то я и был рад, что ты приехал раньше их, и то, что я смогу тебя подготовить. – Но почему вы не указали мне причину приглашения в письме? – Да потому что я опасался твоего отказа от приезда сюда. – Иными словами, вы слукавили. – Ну что ты говоришь, мальчик мой. Не считай отца каким-то хитрым обманщиком. Я знаю небольшое расхождение в наших взглядах, но я не буду играть со своим сыном в такие игры. – Тогда я немедля отправляюсь обратно, – сказал Людвиг, вставая из-за стола. – Прошу тебя, не делай глупостей и не ставь меня в неудобное положение перед хозяевами дома, – попросил его отец. – У тебя всё будет, мальчик мой. Только не убегай. – Отец, вы, кажется, не понимаете; я люблю другую, – ответил Людвиг, снова садясь за стол. – Да ты можешь любить кого хочешь, – спокойно сказал мужчина, – но жениться ты должен, только согласно протоколу и своему положению. Особенно сейчас, когда у нас разногласия. – Вы думаете, союз с той, которая входит в список возможных невест императора изменит наше положение при дворе и поднимет наш статус? – Этот союз поможет не только объединению фамилий, но и земель. – Если же я откажусь? – Ты лишишь и себя и меня покровительства. А тем более отдашь без войны кусочек Баварии тому, кому сам не очень желаешь служить. Что мне тебе объяснять? Людвиг всё-таки встал из-за стола и заходил по комнате. Остановившись возле окна, он задумался. – Прошу тебя, реши для себя, что сейчас важней твоей Родине; личные чувства или безопасность и целостность её земель. Да что там, всего королевства! Ведь благодаря этому браку мы сможем объединиться. – Отец, даже если вы правы, я должен подумать, – сдавленно сказал молодой человек. – К сожалению, у тебя не осталось на раздумья времени. Вот-вот приедут Веттины, и ты предстанешь перед своей будущей невестой и тестем. Людвиг закусил губу и прищурил один глаз. В его душе бушевала буря противоречий и одной из её причин была любовь к Брунгильде фон Вебер. Он чувствовал, что от предательства до потери его маленького государства один шаг, и как человек, воспитанный в определённой среде обитания, понимал, что выбор должен быть сделан головой и логикой, а не сердцем и эмоциями. В этот момент во дворе резиденции послышался топот копыт и стук колёс. Из-за широкого карниза Людвиг не видел приехавших людей, но догадывался, кто это мог быть. Он отпрянул от окна как мотылёк от огня. Закрыв глаза, молодой человек вспомнил свою первую любовь и тёплые августовские деньки. Мысленно он вновь купался в тёплых лучах солнца и в душистой зелени заливных лугов. Перед ним возник образ улыбающейся Брунгильды. – Что же ты молчишь, сын? Я слышал приезд экипажей. Это, конечно же, герцог. Ты должен решить! – закричал на него отец, подходя и хватая за плечи. – Если я соглашусь, – сказал Людвиг, чеканя каждое слово, – я продолжу жить так, как хочу и буду любить ту, которую люблю?