25 глава Теперь же восполним пробел между светским приёмом в доме доктора Штанца и его ужином в резиденции с самим кронпринцем Баварии. Вернёмся к одному из наших главных героев, отставному солдату Маркусу Фаберу. На этот раз, с приходом рассвета, его ночные страхи не растворились в лучах восходящего зимнего солнца. То, что он видел ночью настоящее привидение, у него больше не оставалось сомнений. Управляющий и прибывшая прислуга, должны были быть заняты весь день последними приготовлениями к вечернему приёму гостей, поэтому Маркус очень надеялся на некую свободу действий. Он был убеждён, что сегодня о нём никто и не вспомнит. Выйдя во двор и увидев чистое нежно-голубое небо, он обрадовался ещё больше. Отсутствие осадков освобождало его от ещё одной ненавистной обязанности, расчищать двор и дорожки от снега, а со ступенек парадного входа в особняк соскребать наст от обуви и неминуемой корки льда. Даже бывалые старожилы говаривали, что последний раз такая крепкая зима была в этих краях лет сорок назад. Позавтракав и наполнив кадки, свежей водой, он отправился в ближайшую рощу за хворостом. Какого же было его удивление, когда он вновь обнаружил свежие волчьи следы. Несмотря на слежавшийся снег, отпечатки этих опасных лесных хищников были повсюду. Будучи не из робкого десятка, во время сбора дров и хвороста Маркус всё же иногда опасливо озирался по сторонам и ни на секунду не выпускал из своих крепких рук большого топора. Однако спокойствие кобылы и ясный погожий денёк вселяли в него уверенность и повышали храбрость. Большое сожаление и удивление вызывало иногда у Маркуса отсутствие собак в доме Штанца. Ведь пара каких-нибудь крупных барбетов или пинчеров заранее могла бы предупредить его о приближении диких хищников. Да и вообще отвадить волков от посещения усадьбы своими собачьими следами и метками. Но порываясь один раз завести подобную домашнюю животину, Маркус наткнулся на стену непонимания и даже какого-то жёсткого запрета сначала со стороны управляющего получившего, как оказалось, ещё давно на этот счёт строгие указания, а затем и со стороны самого хозяина. Увидев однажды на руках своего привратника маленького щенка, Штанц вскипел таким гневом и разразился такими ругательствами в адрес Маркуса, что у того отпало всякое желание заиметь собаку. К тому же и сам щенок был повергнут в глубокий шок криками и злобным видом доктора, отчего жалостливо заскулил, испуганно запихал мордочку под шинель мужчины, весь затрясся и даже дал слабину, намочив ему рукава. С тех пор Фабер больше никогда не помышлял о заведении собак. Однако неприятный осадок после этого странного происшествия остался у него навсегда. Порядком, заполнив телегу горючим топливом, которого в предстоящий вечер могло понадобиться гораздо больше, чем всегда, Маркус двинулся обратно в особняк. Погода продолжала радовать. Небо оставалось ясным, ветра совсем не ощущалось, а тонкий слой снега ярко искрился на солнышке и весёлыми нотками поскрипывал под ногами. Переходя небольшой мостик, перекинутый коромыслом через парковый пруд, Маркус остановился и засмотрелся на подмёрзшие голубые кувшинки. На их острых лепестках застыли подтаявшие от полуденного солнца капельки влаги. Они очень красиво переливались в его лучах, напоминая рассыпанные горсти крупных алмазов. Поверхность пруда была подёрнута тонкой плёнкой прозрачного льда, под которым без труда просматривались длинные зелёные водоросли и даже медленно движущаяся вода. Маркус никогда не был романтиком, но в этот раз его вдруг что-то заставило здесь остановиться и полюбоваться окружающей красотой. Когда он собирался тронуться дальше, внимание Фабера невольно привлёк вид водорослей, которые странным образом отличались от остальных. Осторожно нагнувшись через сломанные им же перила, в мерно текущем потоке чистой воды он стал рассматривать их белые спутанные тонкие листочки. Они словно живые; волнообразно колыхались, но оставались на месте. И тут, Маркусу показалось, что это вовсе не подводная растительность, а пышная копна настоящих женских волос. Наклонившись ещё немного, он увидел и тело. Это была миниатюрная женская фигурка, колышущаяся и поднимающаяся к поверхности, словно оторванный ото дна стебелёк. Вот фигура выпрямилась и, приняв горизонтальное положение, медленно, в такт движению воды, проплыла под мостик. Лицо девушки сияло каким-то нежно-розовым светом, руки были расставлены как на кресте, а босые стопы ног, торчащие из-под белой прозрачной сорочки, плотно сомкнуты вместе. В милом девичьем личике, Маркус без труда угадал свою ночную посетительницу, вот уже несколько дней не дающую ему покоя и что-то ищущую в книгах на стеллажах его комнаты. Неожиданно, сомкнутые глаза девушки широко открылись. Увидев лишь яркие блестящие белки без зрачков, Маркус отпрянул от перил и уткнулся в фыркающую лошадь. Животное заволновалось и передало свою дрожь молодому человеку. Словно смахнув с лица сон или видение, Фабер в мгновение ока запрыгнул в телегу и погнал свою лошадь рысью к дому, теряя на ходу часть собранных для растопки каминов веток. Разгрузив телегу, Маркус почувствовал сильную неприятную усталость. Прогулка, работа и свежий воздух сделали своё дело. Из особняка доносились топот, громкие разговоры и звон посуды. Фабер решил обойтись без обеда и вернуться к себе. Ещё утром у него возник некий план, связанный с его очередным ночным видением. Маркус для того и торопился, чтобы выполнить все свои обязанности пораньше и немного отдохнуть до темноты. Он желал предстоящей ночью, во что бы то ни стало, выяснить причину появления таинственной незнакомки у себя в комнате. Отправившись в домик для прислуги, молодой человек не забыл обернуться и посмотреть на окна спальни Аннабеллы. Как и всегда, они были плотно закрыты тяжёлыми махровыми портьерами. Простояв с минуту и не заметив никакого движения за ними, Маркус вздохнул и отправился к себе. Благодаря тому, что в особняк вскоре начали прибывать гости, и управляющий был всецело занят только обустройством раута, Фаберу удалось даже немного вздремнуть до полного наступления темноты. Потянувшись и открыв глаза, молодой человек увидел, как его комната медленно погружается во мрак. Через узоры на тюле, стали видны первые, появляющиеся на небе звёзды. Фабер вышел в коридор, подкинул в печку дров, убедился, что никого, кроме него, в домике больше нет, и вернулся к себе в комнату. Подойдя к стеллажам с книгами, он стал быстро их переставлять, перетасовывая, словно колоду карт. И только тщательно перемешав все имеющиеся здесь издания, он успокоился и занял место на пододвинутом спинкой к окну стуле, расположенном так для того, чтобы с него можно было видеть каждый уголок спальни. Темнело. По мере того, как ночной полумрак окутывал своим покрывалом каждый предмет в комнате, к темноте привыкали и глаза молодого человека. Именно поэтому, когда ночь окончательно вступила в свои права и наступила непроглядная тьма, Маркус почти без труда различал все, даже самые незначительные предметы своей спальни. Минуты текли ужасно медленно. Из-за абсолютной тишины, до обострившегося слуха Маркуса, иногда доносились какие-то звуки. Однако были ли это звуки из особняка или просто ночной ветерок качал скрипучие стволы деревьев в парке, Фабер не понимал. Спустя ещё какое-то время его слуховые рецепторы обострились так, что он мог без труда расслышать и определить любой источник звука, даже самый незначительный. И вот, ему, наконец, показалось, что возле стеллажей с книгами появилась чья-то тень. Точно – это девичья фигурка; та же осиная талия, узкие покатые плечи и прямые, длинные светлые волосы. Девушка облачена всё в тот же полупрозрачный пеньюар, который он в прошлый раз принял за платье. Привидение стоит к нему спиной и вновь что-то ищет на стеллажах. Какое-то время Маркус решил не выдавать того, что он не спит, и просто понаблюдать за действиями девушки. Но время шло, а она всё копошилась возле книг и ничего другого ни делала. Наконец, Фаберу это надоело и даже наскучило. С бьющимся сердцем, он резко вскочил и одним прыжком оказался возле ночной гостьи, попытавшись заключить девушку в свои крепкие объятия. Однако пронзив её образ насквозь, руки Маркуса обхватили лишь собственное тело. Отпрянув, он замер. Привидение медленно повернулось. Из-за темноты Маркус никак не мог рассмотреть черты его лица. Да они и не были как у обычного человека. Весь облик девушки был прозрачен, словно соткан из нитей какого-то света. – Найди письмо, пожалуйста, – вдруг услышал он в своей голове нежный, тонкий и печальный девичий голосок. Фабер хотел вслух спросить, о каком именно письме идёт речь, но привидение, словно прочитав его мысли, повторило: – Его, его письмо, – и недолго помолчав, добавило, – и пожалуйста, найди моего сына. А когда найдёшь, отдай ему моё колье. – Какого сына?! Какое колье?! – не выдержав, закричал Маркус, и вновь подступился к призраку вплотную. Образ девушки протянул руку к стоявшему в углу комнаты бюро, в которое Маркусу так и не удалось заглянуть. Молодой человек завертел отрицательно головой и хотел сообщить призраку, что не знает, чем его открыть, как вдруг фигура стала искажаться, словно изображение на взволнованной волнами воде, и медленно исчезать, будто кукла, идущая ко дну глубокого океана. Тая на глазах Маркуса, девушка протянула к нему руки, и он мысленно услышал её последние слова: – Извините, мне пора. Меня зовут. Через пару секунд образ девушки растворился во тьме комнаты окончательно. Сняв с себя только камзол и жилет, Маркус лёг на кровать и задумался. После каждой новой встречи с привидением ситуация не только не прояснялась, а наоборот, лишь ещё больше запутывалась. Чувствуя в себе необъяснимый душевный порыв, помочь этой девушке, мужчина ещё долго размышлял над её словами. Однако придя к выводу, что одними догадками здесь не обойтись и нужно самому выяснять, кто тут жил до него, он начал потихоньку засыпать. «Нужно будет завтра спросить у кухарки и управляющего о прежних владельцах этого дома. Они старожилы и наверняка, что-нибудь, да расскажут о них», – подумал Маркус, напоследок, окончательно отдавая себя в руки Морфею. И вот, он, наконец, окунулся в чудесный мир сновидений; вокруг него много красок, слышится приятная, до боли знакомая мелодия. Музыка льётся здесь отовсюду, она заполняет весь эфир. Затем следует яркая вспышка света: одна, другая, третья и Маркус начинает ощущать себя в собственном теле. К сожалению, он теперь не слышит музыки, вокруг него нет больше света. Он идёт по тёмному длинному коридору. Здесь очень холодно, особенно если учесть, что его босые ноги ступают по каменному полу, а тело облачено только в тонкую длинную рубашку. Стены, пол и потолок помещения серые, освещаются лишь редко развешенными масляными светильниками. С двух сторон идёт череда запертых железных дверей с маленькими, закрытыми окошечками, созданными, словно для подглядывания. «Интересно, что за ними?» Фабер медленно, еле волоча ноги, продолжает двигаться по коридору. Только что-то очень ему мешает делать полноценные шаги. Он смотрит вниз и видит на щиколотках оковы; они соединены между собой цепью. Щиколотки сильно кровоточат и зудят. В конце коридора вспыхивает на секунду белое пятно, но тут же гаснет. Кто-то быстро идёт навстречу. Это женщина. На ней ряса, и накрахмаленный, белый, несоразмерный головной убор с загнутыми полями. Монахиня. Но что она тут делает? Поравнявшись с Маркусом, она злобно смотрит на него. Женщине лет пятьдесят и лицо её вовсе не дышит Господней любовью, а скорее наоборот; выражает ненависть и обиду ко всему человечеству. Из-за расположенной рядом двери раздаётся резкий крик, за которым следует безудержный смех не совсем адекватного человека. Монахиня подходит к этим дверям, отодвигает задвижку окошечка и смотрит, что происходит в закрытом помещении. Фаберу тоже становится любопытно, и он пытается заглянуть туда через её плечо. Наконец, хоть и на секунду, ему это удаётся. За дверью совсем маленькая комнатка, освещаемая дневным светом через решётчатое окно у самого потолка. В комнатке нет никаких предметов быта, или же они совсем незаметны. Посреди неё стоит абсолютно голый обросший мужчина и дико, беспричинно хохочет. Монахиня моментально закрывает смотровое окошко и идёт дальше. Маркус хочет спросить у неё, что он здесь делает, но не может. Голос куда-то пропал. Он лишь старается не отставать от этой женщины, в надежде поскорее покинуть это ужасное место. Бежит за ней, звеня цепью и превозмогая боль. Монахиня даже не оборачивается на него. Вот коридор кончается и возникает дверь. Женщина её открывает и захлопывает за собой, прежде чем Фабер успевает юркнуть следом. Дёрнув за ручку, Фабер понимает, что дверь заперта. Правда в ней тоже есть небольшое окошко с металлическими прутьями. В него он наблюдает за поднимающейся по узкой лестнице монашкой. В отчаянии Маркус изо всех сил стучит кулаками по двери, пытаясь привлечь к себе её внимание, но всё тщетно. Монашка исчезает. Наконец, разбив в кровь кулаки, Маркус отступает от двери и, зажавшись в угол, начинает оседать, трясясь от холода и непонимания, что же с ним происходит и почему он находится здесь. Однако его долгий стук, разносившийся гулким эхом по коридору, по всей видимости, сильно возбудил запертых узников. Потому как только он перестал колотить руками по двери, из очень многих камер стали раздаваться крики. Иногда они переходили в безумный смех или безутешный, жалобный плач, а иногда к ним примешивались и стоны. Жуткая, пугающая какофония заполнила весь коридор. Чтобы не слышать всего этого, Маркус зажал уши ладонями. Почему-то двери некоторых камер оказались не заперты и из них стали выходить люди. Среди них были и молодые девушки, и старые женщины, пожилые мужчины и совсем ещё юноши. От издаваемых ими звуков не спасли бы никакие ушные затычки. Фаберу оставалось смириться и наблюдать, как эти люди либо корчились, либо скакали, либо бегали по коридору и толкали друг друга, устроив тем самым настоящую дьявольскую пляску. Но вдруг, словно по мановению волшебной палочки, всё это безумное действо прекратилось, и воцарилась гробовая тишина. Резко замолкнув, люди почему-то устремили свои взоры в конец коридора, где громко скрипнув ржавыми петлями, открылась тяжёлая железная дверь. Кто-то вошёл, и громко чеканя шаг, затопал по помещению. А вскоре Маркус увидел их. Всего их было четверо. Один большой силуэт человека крупного телосложения особенно заметно выделялся среди всей этой толпы безумцев. Рядом с ним семенила та самая монашка, которую Маркус уже видел. А позади, шли два человека в военной форме. Резко остановившись, мужчина громко спросил у монашки: – Так кого бы вы мне порекомендовали сегодня забрать? – Он там, в углу, – негромко ответила женщина, указывая на Маркуса. – Я давно за ним наблюдаю и, по-моему, лучшей кандидатуры вам не найти. Толпа расступилась, пропустив мужчин в форме и монашку вперёд. Всё – это конец! Руки этих мужчин уже тянутся к нему и резко вытаскивают Маркуса из угла, в который он изо всех сил вжался. Молодой человек в ужасе расширяет глаза и начинает кричать. Наконец-то! Голос опять появился. Вот только его моментально ослепляет вспышка яркого света, и он… Просыпается. Подушка насквозь мокрая от пота, руки до сих пор дрожат, а сердце вырывается из груди. «Фу, ну и надоели же мне эти однообразные сны». Встав, отряхнув остатки очередного ночного кошмара и умывшись ледяной водой, молодой человек отправился в особняк. По пути, сильный холодный ветер быстро выдул из его головы воспоминания о странном, повторяющемся сне. На кухне возле плиты, под которой вовсю гудел огонь, уже суетилась кухарка. Двое мальчишек мыли в огромных корытах с парящей водой, кучу грязной посуды, оставленной после вчерашнего раута, а управляющий Грин сидел за разделочным столиком и доедал свой завтрак. – Как же я приятно удивлён, что вы сегодня вовремя встали, – сказал управляющий Фаберу. – У вас много работы на главном дворе. Нужно убрать все следы от вчерашнего пребывания лошадей и экипажей, на которых приезжали гости хозяина. Очистить парадные ступеньки и пополнить запасы воды. Маркус ничего не ответил, а сев рядом, лишь широко зевнул и посмотрел на кухарку. Женщина положила в миску явно подгоревшей каши и поставила её перед молодым человеком. – Что-то вы неважно выглядите, мой друг? – заметил Грин, потянувшись к кружке с травяным настоем. – Бессонница? – Скажите, а кто жил в этом доме до доктора Штанца? – проигнорировав вопросы управляющего, задумчиво спросил Маркус, перемешивая в миске слипшуюся крупу. – А что это вы вдруг заинтересовались прежними хозяевами? – удивился Грин. – Когда-то этот дом принадлежал графу фон Веберу, – ответила пожилая кухарка, покосившись на молодого человека. – Именно, графу фон Веберу, – подтвердил её слова Грин. – Только странная череда несчастных случаев, постигших его семью, заставила графа покончить жизнь самоубийством. И клянусь чем угодно, что если бы ни доктор Штанц, этот особняк так никто и не купил бы.