– А разве ты этого не ощутил и не почувствовал прошлой ночью? – ответила вопросом на вопрос Аннабелла, ослепительно улыбаясь. Маркус потупил взгляд, а потом задал второй, мучающий его вопрос: – Я только не понял, почему твоего мужа называли другим именем и почему вы живёте до сих пор? Значит, вы бессмертны? – Время, поглотило и изменило наши первоначальные имена. Оно течёт очень быстро, Маркус. Гораздо быстрее, чем ты можешь себе представить. Но нет, мы не бессмертны. Я живу лишь благодаря своему проклятию, наложенному и на меня и на мою мать. А мой муж, переживает своё очередное перевоплощение. И каждый раз, каждое столетие, он вновь находит меня и забирает обратно себе, словно личную вещь, где бы я ни пряталась. Но скоро я освобожусь; и от него и от своего проклятия. Ты – освободишь меня, Маркус. – А как же твой муж сохраняет память о прошлых жизнях и восполняет утраченные знания? – Он всегда знает, где умрёт, когда вновь родится и как себе нужно помочь, чтобы обрести накопленные за прожитые века знания. Мой отец, Маниват, которого он впоследствии предал, многому научил его и к своему несчастью, поведал тайну ритуала, позволяющего открывать врата в астральные порталы. Так, мой муж продал душу одной из сущностей, состоящей на службе самого Сатаны. Ей он и обязан своими перерождениями. Плата за это, творить абсолютное зло на земле. Но он такой не один. – Кто он такой, твой отец? – Он великий алхимик, почерпнувший бездну своих знаний в древних папирусах и магических книгах. У него тоже много имён. И под некоторыми из них он известен всему миру; не только земному, а и подземному. Но он никогда не продал бы свою душу демонам из тёмных миров. И тем ни менее возглавляемый им древний орден, принял решение убить его за раскрытие этой тайны одному из своих учеников. Тогда мой отец был вынужден оставить свою прежнюю жизнь и многие годы скрываться. Минули века, а адепты ордена и по сей день ищут моего отца и того самого ученика, предавшего его и тайны учений их сообщества. – А где сейчас твой отец? Он жив? И что это за организация, в которой состояли твой отец и его ученик? Девушка улыбнулась и посмотрела на Маркуса с такой тоской и любовью, с которой смотрит мать на неразумное дитя. – Слишком много вопросов, – ответила она, вставая с кресла, – а уже наступает рассвет. И действительно, только сейчас Маркус заметил в окне брезжащий алый огонь над верхушками деревьев. Он встал вслед за девушкой и попытался её обнять, но она ловко от него увернулась. – Извини, мне пора, – сказала Анабелла, накидывая на голову глубокий остроконечный капюшон. – Иначе я не смогу уйти. Мы продолжим нашу беседу, ровно через три недели. – А что будет через три недели? – поинтересовался Фабер. – Наступит праздник для «посвящённых». – Какой праздник? – Праздник кровавой луны. – И что это значит? – Узнаешь чуть позже, – ответила Анабелла, подходя к дверям. – И прошу тебя, не убегай из усадьбы. Потерпи эти три недели, и мы с тобой воссоединимся навеки. Девушка открыла дверь и вышла, оставив молодого человека в полном недоумении. После её ухода, Маркус вдруг ощутил ужасный холод. Печь давно погасла и дом остыл. Поёжившись, он накинул на себя шинель и тоже вышел на улицу. Было ещё темно, но зарево рассвета уже начинало рассеивать плотную ночную мглу. Подняв повыше воротник и, натянув свою шапку, Фабер направился в домик для слуг. Сегодня у него было много дел. Однако идя по узкой парковой тропинке, он думал только о том, что узрел ночью в своём астральном путешествии. Картины и события, виденные им в астрале, ни на секунду не покидали его головы. Они кружились, повторялись и заставляли уже смотреть на окружающий мир совершенно иными глазами. Сегодня ночью он словно переродился и стал навсегда другим человеком. С таким багажом новых званий и открытий он уже никогда не станет прежним. И он это понимал. Оказавшись, наконец, в своей комнате, Маркус лёг на кровать и сам того не заметив, крепко заснул. Однако явившийся Морфей не оставил его без снов и на этот раз. Пройдя через врата его царства, молодой человек вновь оказался на холодной земле. Держась за голову, ноющую от боли и свернувшись в позу эмбриона от обдавшей его ударной волны, он долго не мог пошевелиться. Обстрел французской артиллерии затих, оставив после себя изрытое взрывами от гранат поле и множество поваленных молодых деревьев. Над землёй стелилась едкая дымовая завеса от сгоревшего пороха. Словно утренний туман над озером, белая плотная дымка укутала в свой саван всю ближайшую округу; каждый кустик, каждое деревце. «Боже, как болит голова!» Маркус попытался встать, но не смог. Глаза застил дым, в ушах звенело, шея ныла, и её невозможно было повернуть. Протирая глаза грязными ладонями, Фабер стал осматриваться, но был полностью дезориентирован контузией. Несмотря на это слух к нему постепенно стал возвращаться и через минуту он уже смог расслышать какие-то странные звуки, доносящиеся со стороны леса. С каждой секундой они усиливались, и были очень похожи на чавканье сапог и башмаков в болоте. С большим трудом приподнявшись на локтях, Маркус вгляделся в ещё висящую над землёй пелену. По мере её исчезновения стали проступать фигуры в форме. «Проклятие! Французские фузилёры. Неужели все мои товарищи погибли под их огнём?» Фабер лёг обратно на землю. Он понимал, что сейчас, наверняка, об него споткнётся один из этих людей и тогда обязательно проткнёт своим штыком. Бесславный конец, нелепая смерть! – Brûlez cette maison! (Сожгите этот дом. франц.) – громко крикнул кто-то из солдат. Маркус приготовился к худшему. Вот солдаты ступили уже на твёрдую землю; он скорее это почувствовал телом, чем услышал их синхронный топот. Однако даже его худшие ожидания не могли предвидеть того, что произошло потом. Скрипнула входная дверь дома и оттуда вырвался дикий, нечеловеческий, звериный рёв. Лязгнули цепи после щелчка, похожего на отпирание замка и мимо лежащего Фабера кто-то пробежал. – Mon Dieu, qui est-ce?! (Боже, кто это. франц.) Стали раздаваться выстрелы, послышались звуки борьбы, затем крики и ругань; её смог понять даже Маркус. – Qui se passe, ce sont les nôtres?! (Что происходит, это же наши. франц.) – Diable!!! Засвистели сабли и палаши. Округу заполнили звуки настоящего рукопашного боя. Некоторые солдаты, видно раненные противником, кричали от дикой боли. Но кто он, этот противник? Где он? Неужели товарищи Фабера вступили в неравный бой с французскими фузилёрами? Да их и оставалось-то без него всего трое, не могли они решиться на такое. Ведь это было верное самоубийство. Однако до слуха Маркуса ещё долго доносились звуки борьбы, вопли, хрипы, ругань и периодические выстрелы. – Mon Dieu, pourquoi ne meurent-ils pas?! (Боже, почему они не умирают. франц.) Маркус набрал воздуха в лёгкие и опять приподнялся. Совсем стемнело. Почти ничего не было видно. Только сплошные мелькающие тени и редкие вспышки от выстрелов. Солдат оказалось не так уж и много. Скорей всего это была разведывательная рота. Вот только с кем они сцепились в такой смертельной схватке? Не могли же три человека так долго им противостоять. Совсем рядом с Фабером шла долгая возня. Затем раздался крик, перешедший в тихое, надрывное хрипение. Последовали странные чавкающие звуки, будто какой-то хищник рвал зубами свою жертву и поглощал с рычанием её живую плоть. Приглядевшись, Маркус увидел силуэт человека, склонившегося над повергнутым на землю солдатом, у того торчал козырёк его кивера с помпоном, которому он вцепился в горло зубами и жадно пил из него кровь. Волосы на голове Маркуса встали дыбом от увиденного ужаса. Он перевернулся на живот и быстро пополз, в другую от них сторону. Однако упёршись в неожиданную преграду, которой оказались чьи-то ботфорты, он вынужден был остановиться и приподнять голову. Опять фантом! Он совершенно не может разглядеть лица этого человека. Вдруг, следует сильный удар по голове, резкая боль и мгновенно наступившая пустота в сознании. Сильный толчок в плечо разбудил Фабера в самый разгар дня, когда уже осеннее солнце приблизилось к зениту. Открыв глаза, Маркус увидел Грина. Выслушав от него очередной нагоняй и угрозы быть оштрафованным, Фабер встал с кровати и направился опять на улицу. Возле особняка его ждала повозка с продуктами, после разгрузки которой, он должен был немедленно приступить к уборке основного двора. Весь день в доме и вокруг него царили ажиотаж и суета. Фабер вёл себя очень растерянно и постоянно делал что-то не так. Однако внимательный взгляд и периодические проверки управляющего Грина заставляли его моментально исправлять свои ошибки. Самого же доктора Штанца весь день не было дома. Его карета, управляемая наёмным кучером, а не личным слугой, въехала во двор только ближе к вечеру. Маркус проводил её тяжёлым взглядом и закрыл следом ворота. Приближение ночи, как всегда сулили Фаберу муки бессонницы. Он уже и не помнил, когда в последний раз придавал свой разум полноценному беспробудному сну. Опускавшиеся теперь довольно рано сумерки, застали его уже за ужином. На кухне работали несколько человек, готовя на утро овощи и заготовки, хоть намечающийся субботний приём и должен был начаться ближе к вечеру. Перекусив, Маркус вышел из кухонного помещения особняка, и немного отойдя к зарослям парка, обратил свой взор на дорогие ему окна Аннабеллы. Сейчас там было темно, но ночь довольно быстро окутала особняк, и вскоре в окне загорелся свет лампы. Рама, скрипнув, приоткрылась и чудные звуки до боли знакомой музыки вновь разнеслись по усадьбе. Фабер прислонился к дереву и, услаждая свой слух, не сводил с окон Аннабеллы влюблённого взгляда. Вдруг его внимание привлёк какой-то шум в ближайших кустах. Поначалу, Фабер не придал ему значения. Мало ли падающих сухих веток в парке или ночных птиц. Да что там, он не раз видел даже белок, прыгающих с ветки на ветку или пересекающих парковые дорожки. Однако звук повторился и теперь он не был похож на упавший сухостой или крылатый трепет ночной птицы. Кто-то неосторожно шёл по зарослям парка, и это явно был человек. «Странно, все работники, кроме тех, что суетились ещё на кухне, были Грином давно отпущены. Да и в самой гуще зарослей сухого кустарника, вряд ли кто-нибудь стал бы лазить по темноте просто так». Маркус знал эту часть парка как свои пять пальцев. Он прижался ещё сильнее к дереву и немного склонившись, повернул голову в сторону шума. Вскоре кусты шевельнулись, и на небольшую прогалину вышел какой-то человек. Он был одет в добротное новое пальто и высокую шляпу. В его руках мелькнула маленькая трость с блестящим набалдашником. Маркус впервые видел этого человека. Из-за того, что до полуночи луна висела на другой стороне особняка, не пропускавшего своей черепичной крышей её света, лица мужчины разглядеть было невозможно. «Интересно, кто это?» – спросил у самого себя Фабер. Он очень не желал быть раскрытым и поэтому по возможности даже стал дышать через раз. Мужчина огляделся по сторонам и, убедившись, что его никто не видит, двинулся в сторону особняка. Из открытого окна спальни Аннабеллы продолжала литься красивая музыка. Именно на это окно и уставился незнакомец, что очень не понравилось Маркусу. Он лёг на холодную землю и потихоньку пополз за человеком. Тот ступил, наконец, на задний двор особняка и короткими перебежками оказался у дверей, ведущих в подвал. Маркус поднялся с земли и, с трудом сдерживая дыхание, нырнул за кухонное крыльцо. В этот момент он услышал скрип дверей конюшни и увидел слугу коротышку, направившегося к подвалу. Маркус поначалу испугался за него, зная, что там прячется незнакомец, но затем посчитал это даже забавным. Любопытство взяло верх, и он вновь выглянул из-за крыльца. Но слуги-карлика уже не было видно. Он словно растворился в ночи. Маркус вышел из-за своего укрытия и, приблизившись к этому месту, стал вглядываться в темноту. Вдруг из кромешного мрака до него донёсся звук приглушённого тупого удара. Фабер сразу присел на корточки. Так он стал даже лучше видеть. Из плотного ночного сумрака показалась фигура Бенгсби. Кряхтя, и громко дыша, он что-то волочил по земле. Вот он доволок свою тяжёлую ношу до железных дверей подвала и, звякнув связкой ключей, открыл их. В этот момент изнутри пробился свет фонаря. Это был доктор Штанц. – Проклятие, – послышался его грозный голос. – Ты где это взял? В ответ, Бенгсби лишь промычал. Доктор вышел на улицу и, приподняв его ношу с земли, вернулся в подвал дома. Находящийся рядом на тот момент Фабер без труда узнал в ноше доктора, тело мужчины из парка. Незнакомец явно находился без чувств. Зашедший за Штанцем карлик, сразу захлопнул за собой железную дверь и громко щёлкнул внутренним замком. Теперь Фабер мог спокойно встать с земли. Маркусу конечно было любопытно: кто тот лишённый чувств незнакомец, но следовать за доктором и его слугой в подвал особняка, ему совсем не хотелось. Особенно после того, как в его памяти возникла картина с глумлением доктора над телом мальчика. Да и ключа от железных дверей у него всё равно не было. Музыка из окна Аннабеллы прекратилась и рама, скрипнув снова закрылась. С кухни вышли повариха и её помощники. Они дружной толпой направились в домик для слуг. «Хм, интересно, в доме только одна свободная комната. Значит, два помощника нашей кухарки будут занимать эту спальню сегодня вдвоём», – подумал Фабер, провожая их взглядом. Когда они скрылись, он вышел из своего укрытия и обратил взор на манящее безграничными далями звёздное небо. В его душе вдруг возникло непреодолимое желание увидеть Аннабеллу, но помня её слова о трёхнедельном сроке до их очередного свидания, он был вынужден вернуться к себе. В комнате, Фабер зажёг свечу и, чувствуя, что сон бежит от него, решил немного почитать, предавшись своему любимому увлечению. Пробежавшись взглядом по стоявшим на стеллажах книжным изданиям, он, наконец, остановил свой выбор на Илиаде Гомера. И тут его осенило. Он вспомнил, как в предыдущую ночь сюда приходил призрак девушки и искал что-то среди этих книг.