– Как ты узнала? – с нескрываемым ужасом в голосе, спросил шёпотом Маркус, сам не заметив, как обратился к своей госпоже на «ты». – Я знаю всё, что происходит в твоей голове, – ответила девушка. – А твой муж? – Он тоже, но только не в этот раз. О твоём намерении сбежать из усадьбы, я узнала ещё утром и, заглянув в твои мысли, поняла причины этого желания. Маркус пытался проглотить душивший его ком, но всё было бесполезно. – Я не смог этого сделать, – прошептал он, снова поднимая на неё свои глаза. Девушка улыбнулась. – Я знаю. Ведь это я, своей волей и желанием тебя не отпускать, остановила твой побег. – Я ничего не понимаю, – признался вдруг молодой человек. – Скажи мне, наконец, Аннабелла, что здесь происходит? Почему ты можешь читать мои мысли? Почему ты совсем не боишься холода, – он посмотрел на её обнажённое под плащом прекрасное тело, – и не выходишь из дома днём? Для чего твой муж вынул все органы из тела того юноши, и почему ты спала в тот момент? Маркус привстал и схватил девушку за руки, лежащие на резном подлокотнике кресла, в котором она сидела. В этот момент он ощутил, насколько холодны были её тонкие длинные пальцы. Аннабелла подалась вперёд, и почти вплотную приблизившись к лицу Маркуса, посмотрела ему в глаза. Из-под её распахнутого плаща выглянула красивая грудь с большим тёмно-розовым ореолом вокруг оттопыренного соска, похожего на бутон орхидеи. Она невольно привлекла к себе всё внимание Фабера. Он опустил голову, уставившись на грудь Аннабеллы, безумным, полным страсти взглядом. Магия красоты женского тела быстро околдовала его и помутила ему холодный мужской рассудок. Мысли Маркуса сбились и потерялись где-то в бесконечных лабиринтах мозга. Но девушка взяла его за подбородок и приподняла ему голову так, чтобы он вновь посмотрел в её глаза. Теперь Фабера накрыло волной неги и полного забытья. Он почувствовал, как его душа покидает собственное тело и, болезненно вырываясь из него, направляется в долгое путешествие по вселенной, вход в которую осуществляется через горящие зелёным блеском глаза Аннабеллы. Её изумрудные зрачки стали как два входа в потусторонний мир, затягивать в себя душу и сознание Маркуса. Он уже был не он, а какая-то бесформенная субстанция, но способная мыслить и осознавать всё происходящее. Погружаясь всё глубже в её бездонный взгляд, Фабер увидел ослепительно яркий свет, к которому он начал быстро приближаться. Физическая боль исчезла, и ощущались только лёгкость, воздушность и бестелесность. Наконец, он достиг этого невероятного сияния и, ворвавшись в него как в тоннель внутри солнца, оказался в совершенно ином мире. 18 глава Когда смуглая богиня Никта сменила уходящую на покой белолицую Гемеру, по священному церемониальному пути, проходящему через ворота в Стратоникею, двинулась процессия из десятка молодых жриц. Все они были облачены в прозрачные туники, под которыми красовались их обнажённые тела. Впереди сей процессии шла девушка, несущая на вытянутых руках, покрытых тканью из тончайшего плетения серебряных нитей, связку из трёх ключей, сделанных из чистого золота. Девушка шла торжественно, чеканя каждый шаг и, ни на миг, не опуская своей головы. Под её обнажёнными ступнями был выстлан бесконечно длинный, шитый узорами и обрамлённый бахромой палас. За процессией следовала небольшая свора из трёх собак, с трудом удерживаемых мощной рукой крупного и прекрасно сложенного мужчины-воина. Он был одет в белый, подвязанный хитон. На его позолоченном поясе висел изогнутый копис. Голова воина была начисто выбрита. Процессия подошла к широким ступеням огромного величественного храма, полностью сделанного из ослепительно белого камня. Над входом в храм красовался великолепный барельеф, изображающий богиню с тремя ликами и с пылающими факелами в каждой руке. Девушка, идущая впереди, чуть приклонила колени и вошла в храм, пройдя через парадную анфиладу дворца. Вслед за ней прошествовали остальные. Внутреннее убранство храма невольно привлекало восхищённые взгляды любого ступившего в него человека. Зашедший последним, воин гигант не смог не обратить своего внимания на лепной фриз, роспись падуги и наикрасивейшие рисунки, которыми были исписаны стены храма. Он остался у входа, чтобы предотвратить любое несанкционированное проникновение в ритуальный зал. Через центр высокого потолка, в котором имелась округлая пустота, открывающая вид на великолепное, чистое звёздное небо, лился оранжевый свет лунного серпика, висящего в этот момент точно над зияющим отверстием. Внизу, под ним же, стояла на высоком пьедестале мраморная фигура богини ночи и преисподней Геката. Нимфа, несущая связку ключей, подошла к изваянию идола и положила золотые ключи к её ногам. Обернувшись, она посмотрела на остальных девушек. Те опустили почтенно свои головы и окружили изваяние живой цепью, взяв друг друга за руки. Затем они сели на колени и запели в унисон хвалебные священные песни. Для Маркуса Фабера сначала было не совсем понятно, что тут происходит и как вообще он здесь оказался. Наблюдая за всей этой странной церемонией со стороны, он не понимал, где находится, и даже не ощущал своего тела. Да его попросту и не было. Он словно бестелесный дух, носился в окружающей его среде и пытался во всём разобраться, пока не понял, что покинуть это место ему не даёт какая-то неведомая сила, направившая его сюда, и заставляющая смотреть на происходящее. В конце концов, немного усмирив свой дух, он замер возле одной из колонн храма. Странный ритуал начинал набирать обороты. Девушки пели свои песни всё громче, а главная жрица, вытянув руки вверх, к лунному серпу, стала что-то быстро и невнятно шептать. Огромный воин, оставшийся у входа в храм, с трудом сдерживал натиск и рвение своих собак, бесконечный лай которых громким эхом разносился по храму. Вдруг вся эта какофония смешанных звуков в одну секунду затихла. Через зияющую в потолке пустоту ворвался яркий, направленный луч. Сотканный, словно из чистого золота, он накрыл своим светом и бесконечно мощной энергией голову главной жрицы. Её длинные распущенные чёрные волосы запылали красным пламенем, и девушка стала пытаться смахнуть с них руками, этот дьявольский странный огонь. Однако он не сходил с неё, но и не сжигал, как ни странно, её волос. Девушки, сидящие вокруг статуи и беснующейся от охватившего её пламени жрицы, резко повставали и расцепили свои руки. Одна из них вышла вперёд и, указав на несчастную, громко произнесла: – Пусть все боги Аида накажут меня, если я не буду права, сказав, что нашу Анэйтис только что покарала Геката! – У̒гу! У̒гу! – поддержали её остальные. Маркус видел по артикуляции губ, что прекрасные девы говорят на незнакомом ему языке, однако же, к своему великому изумлению, он понимал их речь. – Так давайте же спросим у несчастной, покрытой огнём гнева и немилости, за какую провинность на неё так рассердилась мать ночи Геката. – Угу! Угу! – в знак одобрения говорившей, вновь повторили свой клич остальные жрицы. Та, что выступила, вошла в круг и приблизилась вплотную к извивающейся от пылающего огня в волосах девушке. Она взяла её за руки и, посмотрев в глаза, задала вопрос: – Анэйтис, ответь своим сёстрам, за какую провинность тебя наказала наша мать? Девушка изгибалась и крутила головой как сумасшедшая, стиснув ровные белые зубы, и пыталась вырваться из рук допрашиваемой, но та оказалась сильнее её. Она вновь повторила свой вопрос и ещё крепче ухватила пылающую жрицу. – Посмотрите на цвет охватившего и мучающего её огня, – вдруг обратила внимание остальных, другая девушка, вышедшая из круга. – Он ярко-красного цвета, цвета низменных человеческих желаний. Похоже, её сжигают изнутри девичьи страсти любви к мужчине. Или того хуже, какой-то мужчина посмел прикоснуться к ней и лишил её девственности. – Так ты посмела полюбить мужчину? – обратилась к несчастной жрице та, которая её держала. – Да, посмела! – выкрикнула несчастная, уже обессилев от своего сопротивления. – Назови же его имя сестра! – приказным тоном закричала одна из девушек. И в ту же минуту её поддержали все остальные жрицы, снова взявшиеся за руки, и начавшие сужать свой круг. Каждая из них задавала ей один и тот же вопрос. – Его имя!? – Имя!? – Имя!? Изнурённая мучающим её до невозможности огнём жрица сдалась и, безжизненно повиснув в руках своей оппонентки, выкрикнула лишь одну фразу: – Маниват! Круг девушек сразу разорвался, и они толпой подхватили на руки несчастную жрицу и направились с ней к выходу из храма. Огромный воин с тремя собаками на поводах, вставшими на дыбы и готовыми вырваться в любой момент из его сильных рук, отступил, пропуская толпу. Как только они вышли из храма и опустили тело несчастной перед его входом, с головы жрицы сразу сошёл огонь. Он словно живая клокочущая масса сполз с волос девушки на землю и растворился в ней, рассыпавшись на микроскопические искры. – Вернёмся же в храм сёстры, – сказала одна из жриц, когда они оставили тело несчастной на земле. – Сегодня Геката нам должна указать новую избранницу. Теперь ею станет одна из нас! Дух Маркуса с сожалением посмотрел на несчастную, брошенную на землю девушку, и остался возле неё. Он хотел помочь этой только что отвергнутой и наказанной за свою любовь жрице, но не имел такой возможности. Через секунду его состояние свободы поменялось и он, снова подчиняясь чьей-то невидимой воли, вознёсся к звёздам и полетел в неизвестном направлении. Перед взором Маркуса проносились огромные земли, покрытые виноградниками, красивые города, сияющие своей белизной, пока он вновь не опустился над каким-то огромным красивым дворцовым комплексом и, пронзив его стены, не оказался внутри. Этот дворец уже не был храмом, но в великолепии оформления не уступал ни одному из них. Он стоял на вершине скалистого холма, откуда открывался панорамный вид на окружающие долины, утопающие в зелени сады, засаженные благоухающими растениями и мандариновыми деревьями. В архитектуре дворца преобладали элементы восточной архитектуры, превращающие его в декорацию арабских сказок. Белые поверхности стен украшал причудливый и замысловатый орнамент из листового золота. Здесь царили гармония, вычурность и хороший вкус. Симметричный дизайн, колонны, мифические скульптуры, вносящие фантазийные нотки в интерьер дворца, делали его неповторимым, великолепным, ослепительно красивым и роскошным. Проследовав по широкому длинному коридору, душа Маркуса остановилась и замерла под сводчатым волнистым потолком, отделанным художественно и тонко, мозаичным полотном. В коридоре показался человек. Он был замотан в белоснежный хитон и нёс на руках стенающую девушку, облачённую в лёгкое, но красивое одеяние. Её руки свисали безжизненно вниз, а из уст доносились жалобные стоны. Человек свернул из коридора в едва заметный в стене проём. Маркус вдруг почувствовал, как его дух потянулся за ним. Он медленно спланировал вниз и нырнул между колонн в тот же проём. Там оказался ещё один проход, но гораздо меньших размеров. Здесь не было окон, и его освещали вставленные в стены светильники. Из коридора душа Маркуса попала в большую комнату. Её так же освещали странные настенные огни. Ничего подобного Фабер никогда не видел. Они просто светились, без огня и дыма, давая огромное количество мягкого белого света. Стены комнаты были исписаны словами и фразами, которые Маркусу не дано было прочесть. Посреди комнаты стояла огромных размеров кровать, но без балдахина и с очень низко расположенным от пола спальным местом. Таких – Маркус тоже не видел. Вошедший в комнату человек положил на эту кровать девушку и, развернувшись, направился к небольшому, такому же низкому столу, на котором были разложены медицинские инструменты. Выбрав один из них, он вернулся к стонущей девушке. Затем встал на колени, настолько низким было ложе, и задрал несчастной одежды. Теперь Маркус увидел большой округлый живот. Девушка была явно беременна и по всей вероятности собиралась уже рожать, но что-то шло не так. Приложив к её животу руку, а затем и припав к нему ухом, человек замер. Только сейчас, при свете от непонятного источника, Фабер смог рассмотреть лицо этого человека. Мужчина выглядел лет на сорок. У него были длинные чёрные волосы, окладистая, небольшая чёрная борода, и круглые, как блюдца глаза с острым взглядом. Нос его был огромен, впрочем, как и широкий выступающий лоб, на который спадали кручёные пряди. Мужчина разогнулся и, приподнявшись, посмотрел в глаза девушки. Её лицо было искажено муками, а веки плотно закрыты. – Я умираю Маниват, – выдавила она из себя фразу, почувствовав прикосновение человека. – Нет, ты не умрёшь, – возразил спокойно человек. – Ты родишь мне дочь, плод нашей любви. Я спасу и её и тебя. – Но ты же знаешь, какое наказание за мою неверность приготовила для нашей дочери Геката, – простонала девушка, тяжело дыша. – Она будет принадлежать только ей. Несчастная девочка будет обречена на вечное существование во тьме и, упиваться не лучами и теплом Гелиоса, а прозябать в холодном ночном мраке, кутаясь в лунный свет. Имеем ли мы право обрекать плод нашей любви на такие страдания? – Молчи, не трать силы, – остановил её речи человек.