Он не считал себя человеком слабым и впечатлительным, но раскрытое, с выпадающими наружу внутренностями тело молодого человека, просто шокировало его. Доктор Штанц тем временем продолжал извлекать из мальчика какие-то органы и раскладывать их по пустым расставленным перед ним сосудам. Перчатки и передник Штанца покрылись бурыми пятнами крови. Да и не только передник, но и деревянный пол, ближайшая стена, стол; всё было в крови. Кровь и ещё раз кровь, была повсюду! Она капала с краёв стола, с перчаток доктора Штанца, с органов, которые он извлекал. Этот яркий бурый цвет полностью застлал глаза Маркуса. Ему казалось, что он попал на какую-то бойню, где разделывают не людей, а животных. Доктор же действовал спокойно, чётко и аккуратно. Он орудовал как заправский мясник; вытягивал из тела несчастного внутренние органы, и попеременно осматривая их, аккуратно вырезал, если считал нужными. Вскоре, перекопав в теле несчастного все внутренности, он запихал их лишние и свисающие части обратно и спокойно отошёл в сторону. Бенгсби голыми руками стянул с доктора окровавленные перчатки, бросив их в медный таз с водой, и занялся развязыванием шнурков передника. Маркус перестал дрожать от холода. Эту стадию он уже прошёл. Теперь его тело покрылось испариной. Ему вдруг стало невероятно жарко. Он задыхался и ужасно хотел пить. Его скрюченные и онемевшие пальцы не чувствовали больше холода каменной стены, за которую он держался. Посмотрев на кровать, он увидел, что Аннабелла так и лежит в той же позе, повернувшись к нему спиной. Она словно не слышала и не понимала, что происходит вокруг неё. Даже не очень образованный Фабер понял, что доктор жестами своих рук и своей волей погрузил её в глубокий гипнотический сон. Маркус больше не желал наблюдать за всем этим ужасом. Ему уже не хотелось; не идти в сторожку, не гулять по ночному парку, в ожидании своей возлюбленной. Он желал лишь одного; поскорее и подальше убежать от всего этого кошмара. Забыв про высоту и опасность, он чуть ли не бегом пробежал по карнизу до рустов и стал по ним быстро спускаться. Если бы его в этот момент увидел хоть один профессиональный скалолаз, то он бы просто обзавидовался. Но, как известно, в стрессовых ситуациях возможности человеческого организма почти беспредельны. Небо потихоньку очищалось от облаков, начиная пропускать на землю свет далёких звёзд. Лёгкий ветерок гнал эту серую кавалькаду туч за лесистые холмы, откуда доносился жуткий, протяжный вой ночных хищников. Эта волчья братия, словно чувствуя трагичность ситуации, вновь завела свою зычную песнь. Лунный диск повис над землёй как почтовый жёлтый фонарь. Маркусу вдруг вспомнились слова Аннабеллы, что ночь будет лунная и ясная. Тогда, наблюдая над собой толстую перину облаков, он в это не поверил. Теперь же с удивлением понимал, что девушка оказалась права. Романтичную идиллию ночи на то время портил лишь появившийся после восхода луны волчий вой. Но за последнее время Фабер к нему уже привык. Оказавшись на земле, Маркус подобрал свою шинель и быстрым шагом, задыхаясь от распирающих грудь эмоций, по залитой лунным светом дорожке направился в домик для слуг. 16 глава Инспектор Иоахим Леманн сидел в участке жандармерии за своим столом и быстро писал. Ему было необходимо успеть составить на утро письменный отчёт для своего начальника. Периодически, Леманн прерывал свою письмо, и крепко сжимая перо, начинал какое-то время задумчиво смотреть в одну точку. Но вскоре он вновь приходил в себя, и, обмокнув перо в чернильницу, продолжал заполнять серый бумажный лист немного кривым от волнения почерком. Будучи очень опытным сыщиком, во время разговора с доктором он несколько раз ловил себя на мысли, что тот ему нагло лжёт. Леманн это почувствовал сразу. Но, не раз порываясь засы́пать доктора неудобными вопросами, чтобы вывести его на чистую воду, у него словно ком вставал в горле. Мысли путались, а речь становилась заторможенной. Этот Штанц словно парализовывал его своим пронзительным взглядом и усыплял монотонным тембром своего голоса. Леманн впервые ощутил такое сильное моральное подавление и умственное превосходство над собой. И ему это очень не понравилось. Теперь-то он точно не отступится! Плевать на приказы начальника и всё остальное. Он не успокоится, пока не поймёт, каким образом человек, добившийся всеобщего уважения за столь короткий срок своего проживания в Вюрцбурге, связан с таинственными исчезновениями людей. А в том, что такая связь существует, он ни секунды не сомневался. Скрипя пером по бумаге, он уже обдумывал план своих дальнейших действий. На личного помощника, явного карьериста молодого Брюмера, он положиться не мог; тот сразу сдаст его Штольцу и тогда спесивый начальник может и вовсе отстранить Леманна от службы на неопределённый срок. Значит, придётся действовать в одиночку. Ха! Доктор утверждает, будто герр Штродель давно от него уехал. Но Леманн точно знал, что это не так. Приехав на адрес герр Штроделя, и не обнаружив его на месте, инспектор воспользовался тем, что дверь в дом почтенного ветерана была не заперта, и незаконно проник внутрь. Благо местечко там очень немноголюдное. Да ни одного намёка на присутствие в доме человека, по крайней мере, в ближайшие несколько недель, точно не было. Испортившаяся пища на столе, толстый слой пыли на вещах, нетопленный с лета ни разу камин, говорили о том, что там давно никто не обитает. Да и соседка, живущая неподалёку, подтвердила, что уже несколько недель не видела герр Штроделя. Закончив с отчётом, Леманн достал из стола толстую стопку бумаг и, рассортировав её, стал перечитывать все имеющиеся здесь заявления о пропаже людей, написанные их родственниками или друзьями. После беглого изучения отобранных исков, он попытался обратиться к здравому смыслу. Однако перебрав в голове кучу возможных причин и проанализировав всё ещё раз, он так и не нашёл никакой связи между пропавшими людьми. И вдруг инспектора осенило. Он вскочил и подошёл к висящей на стене карте города. Вернее даже, это был план, подаренный жандармерии университетом Вюрцбурга ещё задолго до приезда Леманна и открытия здесь отдела криминальной полиции. Перебирая в сотый раз заявления, он стал делать на плане города пометки свинцовым карандашом. В итоге оказалось, что все исчезновения происходили лишь в двух районах Вюрцбурга, расположенных как раз в его северо-восточной части. Сопоставив примерное время бесследных пропаж людей, он пришёл к выводу, что и оно почти всегда одинаковое. В основном, это раннее утро, когда народа на улицах города ещё совсем немного. «Ну что же, придётся опять навестить своих подопечных», – решил инспектор и, накинув на себя пальто, вышел из кабинета. Через полчаса он уже находился возле капеллы Богоматери, в которой проходила вечерняя служба. Песнопения верующих вылетали из открытых дверей капеллы и разносились по всей рыночной площади. Возле ступенек капеллы сидели несколько нищих. К ним-то Леманн и направился. Заприметив своего старого знакомого, прикидывающегося безногим, он подошёл прямиком к нему. Бросив в его банку несколько талеров, Леманн невольно привлёк к себе внимание. – А, это вы инспектор, – опознал его попрошайка. – Что же вас опять привело ко мне? – Меня привела моя работа. – Клянусь вам, эта женщина сама отдала нам свой кошелёк! – заголосил нищий. – Да я не по поводу ваших делишек, – сказал Леманн. – Хотя, если вы откажетесь мне помочь, я могу упрятать вас за решётку или отправить на каторгу лет на пять. Если, конечно, вы их ещё там проживёте. – Это угроза? – Пока, нет. Пока, это только предупреждение. – Так какую же помощь можем оказать мы, бедные несчастные люди, брошенные своим курфюрстом на произвол судьбы? – Не дави на жалость, – отмахнулся Леманн, поморщившись. – Я знаю, как вы живёте и чем промышляете, и не буду сейчас с вами это обсуждать. Помнишь ли ты наш последний разговор? – Вы, кажется, интересовались молодым человеком, который бесследно исчез по дороге в университет. – Вот видишь, какая у тебя хорошая память, – засмеявшись и хлопнув его по плечу, сказал Леманн. – Но я спрашивал тебя про ещё одного человека. Приезжего. – Ах, да! Тот карлик, который крутился здесь раньше. Но, мы его больше не видели. – А надо, чтобы увидели, – серьёзно сказал инспектор. – Я хочу, чтобы ты собрал всех своих друзей и подельников, и попробовал с ними найти этого человека. Он разъезжает на карете и часто посещает продуктовую и кондитерскую лавку в Новых районах. – Так это та сторона города! – заметил нищий. – Вот именно. И мне бы хотелось, чтобы ты с товарищами выследил его и оставил под своим постоянным, пристальным взглядом на ближайшие дни. Походите за ним, посмотрите, что он делает, где бывает, с кем бывает. Ты меня понял, надеюсь? – Понял, герр инспектор, – скривившись, ответил нищий, – только в тех районах у нас нет никакого заработка, и мы можем понести серьёзные финансовые трудности. Леманн усмехнулся и бросил в банку нищего ещё несколько монет. – Гульдены! – воскликнул попрошайка, вынимая одну из монет и осматривая её. – Если ты найдёшь и выследишь интересующего меня человека, получишь в два раза больше. Так и передай своим. Следите, наблюдайте, но не вздумайте спугнуть его или напасть на этого человека. Ясно? – Ясно, – вяло ответил нищий, видя с каким интересом, наблюдают за их разговором его собратья, сидящие рядом. Просто он понял, что инспектор сейчас уйдёт и ему непременно придётся с ними поделиться. – Я надеюсь на вас, – сказал Леманн на прощание и, развернувшись, добавил, – если появится интересная информация, ты сам найдёшь меня. Если нет, я приду сюда через пять дней. Теперь инспектор был уверен, что не более чем через неделю, будет знать всё о слуге карлике доктора Штанца. Но и сам он не собирался просто сидеть целую неделю и ждать результатов от установленной им слежки. Свернув за здание Ратуши, он прямиком направился в Зелёную долину. Путь был не очень близкий, но и торопиться ему не имело смысла. Ведь он хотел дойти туда как раз к началу вечерних сумерек. Когда особняк доктора окутала тьма, Леманн, как и рассчитывал, уже находился возле главных ворот. Калитка, конечно же, оказалась запертой, но инспектору она была ни к чему. Он прошёл мимо ворот и направился вдоль высокого забора до начала густой лесной чащи. Вскоре особняк исчез из виду и Леманн, ловко запрыгнув на высокий фундамент забора, перелез через металлическое ограждение, оказавшись в самой отдалённой части усадьбы доктора Штанца. Кругом росли деревья, но большинство из них уже давно скинули свой лиственный покров. Теперь их корявые ветви лишь отбрасывали причудливые тени в иногда пробивающихся через тучи бликах луны. Леманн огляделся и, убедившись, что его никто не видел, направился обратно к особняку. Совершенно не зная усадьбы, он постоянно наступал на упавшие сухие ветки и лез напролом через обдирающий пальто кустарник, размахивая налево и направо своей маленькой тросточкой. Шум от подобного передвижения инспектора стоял такой, что он, испугавшись быть обнаруженным, остановился сразу, как только особняк доктора стал хорошо просматриваться со всех сторон. Найдя вполне подходящий и крепкий пенёк, он сел на него, удобно облокотившись о ствол росшего рядом клёна, и начал вести своё скрытое наблюдение. Перед Леманном находилась боковая часть особняка, благодаря чему он прекрасно видел и парадный вход, и задний двор. Вскоре окончательно стемнело. Лёгкий ветерок ещё не прогнал с неба все тучи, и без света луны было почти ничего не видно. В парке стали раздаваться редкие выкрики ночных птиц и треск падающих сухих веток. Иногда скрипели трущиеся друг о друга стволы деревьев. Иногда шелестела от ветра опавшая листва. Леманн ждал. Чего? Он и сам не знал. Но его опыт и чутьё подсказывали ему, что рано или поздно эта слежка принесёт результаты. Вот на заднем дворе мелькнула чья-то тень и какой-то человек начал взбираться на фасад здания. Из-за сгустившейся ночной темноты инспектору пришлось встать и подойти ближе, чтобы хоть немного его рассмотреть. «Интересно, кто бы это мог быть?» Человек долез сначала до межэтажного карниза, а затем через какое-то время, показавшись вновь, продолжил карабкаться ещё выше. Леманн просто не верил своим глазам. Он никогда не видел, чтобы люди так запросто взбирались на стены зданий. Через какое-то время небо стало проясняться, и Леманн заметил, как этот же человек, цепляясь за вьющийся плющ словно кошка, уже спускается вниз. Спрыгнув на землю, и слегка покачиваясь, он пошёл по парковой дорожке к находящемуся неподалёку от особняка домику. «Всё, представление окончено. Занавес, господа!» Леманн решил не следить за этим человеком, хотя его очень и заинтересовало поведение и странный поступок незнакомца. Вышедшая окончательно из-за облаков луна осветила весь передний и задний двор особняка. Теперь инспектор прекрасно видел всё пространство вокруг него. Однако от стояния на одном месте Леманн вдруг почувствовал, что его конечности начинают замерзать. Решив немного согреться, он стал ходить из стороны в сторону и даже слегка приседать, как вдруг услышал жуткий и очень громкий волчий вой. Прервав своё занятие, он замер, вперив внимательный взгляд в глубину парка, откуда доносился звук, но густота разросшихся кустарников надёжно скрывала его обитателей. А между тем, зловещий волчий вой становился всё громче и ближе. Он уже не исходил из какого-то конкретного направления, а заполнял своим кошмарным, наводящим ужас звуком всё пространство парка; словно под каждым кустом, под каждым деревом, прятались эти страшные, опасные и голодные клыкастые хищники. Леманн вдруг ощутил в своей душе такой суеверный страх, что его сердце охолонуло и буквально остановилось, из-за чего по телу пробежала волна ледяных мурашек, заставившая его теперь нещадно трястись не от озноба, а от дичайшего ужаса и наступившей паники. Он не узнавал сам себя. Оголённые корявые ветви деревьев поползли на него со всех сторон парка, откидывая на землю в ярком лунном свете жутчайшие тени, похожие на стелющиеся щупальца гигантского осьминога, готового в любой момент схватить и уничтожить свою несчастную жертву, утащив её в чёрную безликую мглу. Инспектор попятился назад, не желая больше ни минуты оставаться один в этом парке. Он был не из робкого десятка, но подобные видения могли напугать и сбить с толку кого угодно. Неизвестность, вот что больше всего пугает даже самых смелых и отважных людей. Чуть ли не вприпрыжку он вернулся к забору и перемахнул через него как самый настоящий горный козёл. Оказавшись на пустынной дороге вдали от города и других жилых строений, храбрости и спокойствия у него не прибавилось. Теперь ему казалось, что из глубин парка за ним наблюдают горящие красным блеском глаза. Они там были повсюду. Вытирая со лба струившийся пот, он быстрыми широкими шагами, периодически оглядываясь и смотря на небо, направился в сторону своего дома, ещё долго слыша за спиной, протяжный, кошмарный и леденящий душу, наижутчайший волчий вой. Вернувшись, домой далеко за полночь, Леманн даже не стал ужинать. Он жил один, и готовить ему было некому, а у него самого не имелось на это уже ни сил, ни желания. Упав на кровать, он попытался забыться и заснуть, но сон бежал его.