— Ма, дед согласен тебя приютить. Твоя задача — записаться на прием в онкоцентр и сказать мне дату, от нее будем плясать. Причем чем раньше ты это сделаешь, тем проще. Если получится, записывайся на понедельник, но на вторую половину дня. Ты поедешь на поезде с тетей Ирой, я — позже. Твой прибывает вечером, мой — на следующий день утром. Ночь проведешь у деда, он тебя встретит, я договорился. — А почему так? — занервничала она. Я рассказал про границу, где заберут товар, про то, что не стоит со мной на беспредельном поезде мучиться двое суток, и добавил: — Если получится, ты встретишь меня на вокзале в понедельник и поможешь добраться до рынка. Тяжести таскать не придется, просто немного подстрахуешь. Оттуда ты поедешь в онкоцентр и ляжешь на обследование. Если не получится меня встретить — нестрашно. — А ты? Что будешь делать ты, когда я окажусь в больнице? — Буду действовать по обстоятельствам. Если дед нормальный, останусь у него. Попытаюсь наладить доставку товара поездом, чтобы быть с тобой и туда-сюда не мотаться. Она закрыла руками лицо, помотала головой. — Господи, как ты справишься? — Но справился же! Так оптимально. Кстати, что там у нас на даче? Черешня поздняя есть? Или зачервивела вся? — Мы с Наташей ее оборвали. Компот, вот, на зиму закрыла. — Она распахнула дверцы кухонного столика — на полке стояли трехлитровые банки. — Все равно не достояла бы, погнила бы вся… — Так а сейчас — есть? — Есть. Но потрескалась, хоть и зеленая. И скворцы замучили, все поклевали. — Так розовая же еще! — крикнула из спальни слушающая нас Наташка. — Ну, белая с румяным боком. Ее скворцы не жрут. Как раз через два дня будет, и ее много, два ведра точно получится. — Хорошо, — резюмировал я, — это чистая прибыль, не надо тратить деньги на закупку. Я прикинул, что сегодня двадцать третье июня. Обалдеть! Почти кончился месяц! Черешня отходит, зато уже вот-вот начнут спеть ананаски у бабушки, они самые ранние. Но к моему отъезду вряд ли что-то созреет. Насколько помню, повально абрикосы пойдут с десятого июля. Так что пока придется покупать у армян на нашем рынке. Мама помахала рукой перед моим лицом. — Эй! О чем думаешь? — Сколько и чего брать. Десять кэгэ черешен, столько же абрикосов и орехов. Наташа, Боря, почистите орехи? — Да! — в два голоса крикнули они из спальни. Пришла Наташка и скомандовала: — Мама — в душ. Смывать хну. Уи-и-и, дождаться не могу! Хочу посмотреть, что получилось. Мама отправилась в ванную, там хрипнул кран. Плеснула вода в набранной мной ванне. В какую бы то ни было сторону дергаться бессмысленно, пока мама не запишется на прием. А она не запишется, пока не вымоет голову. Единственное, куда можно выдвинуться — в библиотеку изучать карту Москвы, искать подходящий рынок. Дождавшись маму, я ее проинструктировал: — Ма, ты должна позвонить и записаться сегодня же. Сделаешь? Она кивнула, глядя на пляшущую вокруг Наташку. — Давай, скорее суши волосы! — говорила сестра. — Так интересно, что получилось! Пашка, дождешься посмотреть? Я мотнул головой, надевая свои несчастные кеды, и рванул в сельскую библиотеку, куда был записан. Пять минут — и я там. Поздоровался с библиотекаршей, похожей на печальную серую сову, взял огромный дорожный атлас и пару книг по автомеханике — «Автослесарь» и «Пособие по ремонту автомобиля» — чтобы не возникло вопросов, почему вдруг я стал разбираться в машинах. Уселся в читальном зале и залип на час, выискивая рынок поближе к Казанскому вокзалу, и чтобы без пересадок, потому что перемещаться с грузом по ступенькам и эскалаторам — то еще мучение. Остановился на Дорогомиловском — одним из немногих рынков, доживших до наших дней. Да и просто хотелось пройтись по окрестностям, посмотреть на столицу без высоток Москвы-сити. Сел на кольцевую, пятнадцать-двадцать минут — и я на «Киевской». Правда, оттуда придется пилить около километра, но главное, что не по лестницам — ничего, выживу. Правда, там рядом Киевский вокзал, куда приезжает Украина с овощами, клубникой и орехами. Значит, упор сделаю на абрикосы, которые ни у нас, ни у них не созрели. Домой я вернулся в полдень с двумя книжками про автомобили. Мама ушла на работу — звонить и договариваться о консультации в онкоцентре, а я засел за книги, чтобы мой интерес видели брат и сестра. Иначе как объясню мой талант управляться с машиной, когда приведу в порядок «Победу»? Борис заглянул через плечо в книгу, скривился. — Ты чего это? — Водить хочу научиться. И мопед хочу. А что я с ним буду делать, когда ничего не знаю? Его все время чинить надо. — Мопед — это круто! — оценил брат. — Но это же про машины. — Там все похожее. Разберусь в сложном, потом вообще просто будет. Примерно через полчаса хлопнула дверь — вернулась мама. Очень хотелось рвануть к ней, узнать, что и как, но язык прилип к нёбу, когда она вошла в кухню. Волосы у нее теперь были не мышино-серые с проседью, а насыщенно-медные, к тому же Наташка их, видимо, как-то уложила, и мама будто бы скинула лет пять. Да еще румянец на щеках и блеск в глазах убавляли годы. — Какая ты красивая… и молодая! — восхитился я. Не привыкшая к комплиментам мама смущенно улыбнулась. — Классно, да? — спросила Наташка, прибежавшая из спальни. — Ваще-е! — от удивления я аж забыл, что хотел спросить. — Круто! — Записалась на консультацию в понедельник, на три часа. — Мама опустилась в кресло, где когда-то спала Наташка, и задумалась. — Возьму результаты… в общем, неважно. Все сделаю. Я поднялся и закрыл книгу. В субботу нам надо выезжать. Включая сегодняшний, осталось три дня. Сегодня и завтра свободны, в пятницу буду бегать по рынку закупать товар. — Хорошо, что лечиться не начала, — сказала мама, — только от анемии пью таблетки. Может, что другое назначат, не то, что наши выписали. Там же все передовые препараты! — Или бесплатно пролечат, — размечталась Наташка. — Возможно, частично бесплатно, — поправила ее мама. — Меня там никто не знает, отношение будет, как ко всем, хоть я и медик. А чтобы оно было нормальным, надо отблагодарить… всех, включая санитарку. — Ну ведь все равно новости хорошие! — воскликнула Наташка. — Все получится. Я знаю! Вот и дата есть. Можно звонить деду, бабушке — и договариваться. Глава 20 Родственные связи Перестук колес поезда напоминал удары сердца. Я стоял в прокуренном тамбуре с кравчучкой наготове и смотрел на проплывающие мимо московские дома, дороги, полные машин, мосты и эстакады. Привет, столица! Наша разлука была недолгой. На вокзале вместе с мамой меня вызвался встречать дед Шевкет, и я изнемогал от любопытства. В этот раз на заработки я ехал один и всю дорогу провел на третьей полке. Подкрепляться едой, что собрала с собой бабушка, выходил в тамбур. Обе ночи выдались спокойными, если не считать толпу студеозусов с гитарой, но они были далеко и особо не мешали. А может, спокойно было, потому что меня поместили в вагон, где заведовали проводники-мужчины: бойкий Валентин, похожий на облысевшего и чуть схуднувшего Леонова, и огромный Сергей — плечистый, с горбатым носом и немигающим взглядом. Вот посмотришь на него, и приходят мысли о серийном убийце. Когда кто-то буянил, появлялся Сергей и утихомиривал беспокойных пассажиров одним взглядом. Про меня проводники сразу же забыли, только товар в подсобке напоминал, что есть в поезде один несовершеннолетний безбилетчик. Поскольку дед вызвался помочь, я взял товара побольше, но столько, чтобы он поместился на одну тележку: десять килограммов абрикосов, десять — черешен, собранных у нас на даче, и десять — ядер орехов, которые Борис с Наташей чистили два дня. Всего понемногу, чтобы побыстрее распродаться. Завтра должна прийти вторая партия товара, она уже в пути, и я не знаю, что там. Как дед встретил маму, которая приехала на поезде тети Иры, я тоже не знал. Может, они разругались вдрызг, и придется снимать комнату, вот только выясню, почем они. А может, все хорошо, тогда — звоню бабушке и успокаиваю ее. Из положительного — я пробежался по барам-ресторанам и нашел точку сбыта кофе. Оказалось, импортный молотый стоил от двадцати тысяч, а вот такого, как я привез, нигде нет, а по вкусу он не уступает и даже превосходит импортный, и я договорился с барменом Витьком, что привезу шесть штук по шестнадцать тысяч за пачку. Итого полтинник с партии. Правда, придется мотнуться домой самому и пятьдесят тысяч вложить в кофе. Риск, конечно, был но куда деваться? Я ж не сразу буду покупать, а когда положение мамы станет более-менее понятным, и вырисуется сумма, необходимая на лечение. Еще я провел тренировку за день до отъезда, расписал упражнения и оставил Илью за главного — кто знает, как долго я пробуду в Москве. Поезд сбавил ход, в тамбур повалили люди. Расшвыривая их, вышел Сергей, велел освободить проход и стал готовить мостик. Я пытался высмотреть деда среди встречающих на перроне, но из-за широкой спины Сергея это было сложно. — Тебя будут встречать? — спросил он, обернувшись. — Наверное, — пожал плечами я. — Никуда не уходи, — велел он. — Я должен передать тебя из рук в руки, иначе Ирка мне все кишки вымотает.