Слишком много неизвестных. Вытираясь, я подумал еще и о том, что, если в Москве придется задержаться, можно наладить поставки фруктов без моего участия. Например, бабушка с Каюком каждый день передают с проводниками товар, килограммов по двадцать, я принимаю на вокзале и тащу на рынок. И так каждый день. Было бы вообще идеально, но все зависит от деда. Если не примет меня, мне все равно надо будет находиться в Москве, когда маму прооперируют. Где? Снимать комнату? Во сколько мне это выльется? Допустим, десятка, а зарабатывать я буду хорошо если двадцать. Ночевать в отцепном вагоне? С деньгами вообще не вариант — прибьют и ограбят. В общем, срочно надо звонить деду, предъявлять ему внуков и договариваться о ночлеге, а дальше как пойдет. Вдруг он окажется невыносимым, как отец? Выйдя из душа, я вернулся в кухню, сделал бутерброд с колбасой. — Это я купила, — похвасталась Наташка. — Вот, подумала и решила, что быть рыбаком мне тоже нравится. А медсестрой — нет. Мама поправила шапку на голове и возмутилась: — Какой рыбак! Ты что! Медучилище — вопрос решенный. — Нет! — уперлась сестра. — Ты не поступишь больше никуда! — У меня лето есть, чтобы подумать и решить, какие предметы зубрить. Но не медуха это точно. Мама открыла рот, чтобы возразить, но я ее перебил: — Ма, тебе нравится быть медсестрой? — Да, — кивнула она. — Людям помогаешь, и они все время что-то приносят, благодарят — с голоду не умрешь. — Ты сама решила, куда поступать? — продолжил я. — Да. Отец хотел, чтобы я стала инженером. Но… — Видишь! А представь, что ты — инженер, возишься с механизмами, гоняешь рабочих. Как тебе? Она задумалась, но я снова не дал ей сказать: — Люди разные. Наташа боится крови, ей не нравится ухаживать за больными и иметь дело с человеческими выделениями. — Сестра передернула плечами. — Она будет мучиться на работе. Пусть выберет сама. — Так она никуда не хочет! Ей ничего не интересно! — взялась за старое мама. — Хочу, — огрызнулась Наташка. — В театральный хочу, просто вам говорить боялась. — Это не профессия! Они все пьют и… — Это мечта, — отрезал я. — Не забирай у дочери мечту. Не понравится — получит второе образование, но у нее не будет чувства, что она упустила возможность. Мама сдалась неожиданно быстро. — Может, ты и прав. Наташка взвизгнула и запрыгала по комнате — аж Борис бросил рисовать и заглянул в кухню. — Ну что, с дедом будете разговаривать? — спросил я. — Готовьтесь. Через десять минут я за вами зайду. — А ты куда? — спросил Борис. — К бабе Вале, договориться, чтобы позвонить по межгороду. И бабушку Эльзу нужно потом набрать, узнать, как она. — Мне что-то не хочется, — оробел Борис. — Ну, с дедом говорить. — А придется. Это нестрашно. Бабушка Эльза тебе ж понравилась? Он закивал. — Вот. К деду даже в гости ехать не надо. Если найдете общий язык, то потом можно и к нему. В Москву. Прикинь, как все завидовать будут! Из твоего класса вряд ли там кто-то был. — Ладно. Поговорю, — заинтересовался Борька. Я выбежал из квартиры. Баба Валя мне не обрадовалась, но и против звонка возражать не стала. — Вы сказали дочери о своей болезни? — поинтересовался я. — Сказала. Спасибо, что надоумил, — ответила соседка из комнаты. — Она обещала скоро приехать. Я дверь закрою, а вы говорите сколько хотите, если уж дед сам позвонит, это-то бесплатно. Она захлопнула дверь. Потом открыла, прошла в кухню, принесла оттуда блюдце с «барбарисками» и не исчезла, пока я не съел одну конфету. Я принялся крутить телефонный диск, набирая дедов номер. Давай, дед, будь дома! Он ответил сразу же. — Дед, привет, — сказал я. — Можешь перезвонить через семь минут? Приведу Наташку и Бориса, поговоришь с внуками. — Конечно. — Он оборвал связь. Как бы мне хотелось представлять его лицо, но я понятия не имел, какой он: невысокий, с чуть раскосыми глазами и монгольскими скулами или высокий и светловолосый, как многие казанские татары. Наташка и Борис, изнемогая от любопытства, ждали в прихожей. Услышав мои шаги, выбежали навстречу, взлетели наверх, и мы столпились возле телефона. Дед перезвонил ровно через семь минут. Я отдал трубку Наташе. Она отвечала односложно, но я понял, что дед приглашал ее в гости. А вот Борис присел деду на уши знатно, рассказал, что хочет стать художником, грозился показать рисунки и бурно радовался, когда дед пообещал научить его фотографировать и проявлять пленку. Теперь и Наташка заинтересовалась, ей хотелось много крутых фотографий. Это в мое время у каждого есть смартфон с камерой, и сейчас все решил бы видеозвонок в ватсапе: дед увидел бы внуков, внуки увидели бы деда. А тогда, то есть сейчас, фотография была сложным искусством, потому все, что мы себе позволяли — сходить в фотостудию раз-два раза в год, сделать семейное фото, а потом, если повезет — одиночные фотографии. У каждого был фотоальбом, куда мама вклеивала снимки и писала дату. Помнится, на выпускной в девятом классе Петька Раенко принес «Полароид». Щелк — и сразу вылезает фотография. Тогда он фотографировал только тех, кто ему подлизывал, нас с Ильей — нет. Стоило такое чудо сумасшедших денег. В советских фотосалонах были игрушки: куклы для девочек, всякие звери. Помню, двухлетний Борис с ревом оттуда выбежал. Мы думали, что он испугался огромного медведя, а оказалось — зайца с выпавшим глазом. Болтал дед с внуками минут пятнадцать, потом связь начала сбоить, появился треск, и было решено сворачивать беседу, но я выхватил у Бори трубку и крикнул: — Дед, перезвони! — Ка… — тр-р-р, —…ош… — скр-р-р. Я прервал связь и перезвонил сам. Помехи исчезли. — Дедушка. У меня огромная просьба. Маму кладут на обследование в онкоцентр. Можно ли ей одной пожить у тебя сутки? Без меня. Я приеду на следующий день. Если вопрос в деньгах, я компенсирую… Голос деда стал жестким. — Не обижай. Я мечтал вас увидеть четырнадцать лет! Какие деньги? Ваши улыбки — лучшая плата. Камень упал с плеч. Пока все складывается наилучшим образом. — Значит, я прикидываю план и сообщаю даты приезда. Все, дед, до связи. Много забот. Как определимся с датами, я тебе позвоню, поговоришь с мамой. — За дежурство не волнуйся — возьму отгул. Закончив разговор, я набрал бабушку Эльзу. Трубку взял Каюк. — Пашка! Привет! Спасибо тебе огромное! Тут так круто! Жратвы — завались! — И вам здравствуйте! Классно, что вы поладили. Позови бабушку. — Она пошла продавать соседке молоко. Я научился доить козу, прикинь! И у меня теперь есть свое бабло! Ты когда приедешь? — Скоро, Юра. Но точно пока не скажу, сам не знаю. Как бабушка? — Приехала, залегла спать. Сегодня вроде нормально, тьфу-тьфу. — Надо с ней планы обсудить. Но ехать к вам капец как долго. — Она через час точно придет. Надо ж с подругой потрындеть. Перезвонишь? — Постараюсь. Давай, отбой. Я уставился на висящий в прихожей календарь. Как что-то планировать, если ничего не понятно по срокам? Когда я вернулся, мама все еще сидела в кухне с шапкой на голове, пахло терпкой древесиной. Я уселся напротив и сказал: