Один из местных жителей (Алеутский назвал его Иваном Петровичем) якобы пришел к нему и рассказал, что четыре года назад, когда он ловил семгу на одном из притоков Пинеги, к его избушке пришел огром-ный гоминоид. Иван Петрович оказал ему гуманитарную помощь — накормил перловой кашей. И благодарный гоминоид стал загонять семгу в сети. Почувствовав в профессоре родную душу, таежный браконьер пообещал, что даст возможность сфотографировать своего волосатого сообщника. «Если это удастся, то я порадую читателей уникальным снимком», — с неизменным простодушием писал профессор. Примерно раз в две недели я звонил Алеутскому и рассказывал ему, как идет подготовка к экспедиции. В конце концов он понял, что наше стремление попасть на Мегру серьезно. «Хорошо, я покажу вам то место», —согласился профессор. Приезжаем в Архангельск. Достаем карту тех мест. Договариваемся с вертолетчиками. Приходим к Алеутскому: «У нас все готово». — А что бы там, собственно, хотите увидеть? — спрашивает Алеутский. И я допускаю большую оплошность. Я говорю, что за прошедшие три года, конечно, все исчезло. Но одна часть скелета медведицы должна остаться — череп! Некуда ему деться! Для зверя слишком тяжел. Для человека — не нужен. «Едва ли я точно укажу то место. Столько озер! Можно перепутать», — неожиданно говорит профессор, — «Хорошо, укажите хотя бы приблизительно». — «Нет, не смогу!» Мы знали тип вертолета, на котором летал Алеутский. МИ-2. В авиаотряде сказали: в 1989 году этот тип вертолета не использовался… По словам Алеутского, вертолетчик Сережа уволился по причине болезни сердца. В отделе кадров авиаотряда сказали, что такого не припоминают… Зачем же мы все-таки летали на Мегру? Во-первых, профессор мог специально назвать другой тип вертолета и изменить имя вертолетчика. Он мог водить нас за нос не потому, что все выдумал, а затем, чтобы обезопасить гоминоида от всяких экспедиций, включая нашу. Во-вторых, мы должны были пройти свой путь до конца и побывать если не точно на том месте, то хотя бы где-то неподалеку. Для того, чтобы иметь представление о том, какие там условия обитания. Нас высадили на бывшем немецком аэродроме, тайно оборудованном среди болотных топей в годы войны. Отсюда вражеские самолеты совершали то ли разведывательные, то ли диверсионные рейды в глубь нашей территории. Место выбрано удачно. Настолько далеко от Архангельска, что нашим летчикам, преследовавшим немецких пилотов, поначалу даже в голову не приходило, что противник мог проявить такую нахальную изобретательность. Те, кто оборудовал этот аэродром, и те, кто в конце концов разбомбил его, заслуживают, несомненно, куда большего внимания, чем предмет нашего поиска. Река Мегра буквально в двух шагах. На берегу — охотничий домик. Я отмерил пятьдесят шагов и поставил маленькую одноместную палатку. «Чем больше я думаю о гоминоиде, — говорил мне Алеутский, — тем больше убеждаюсь в том, что он существует в каком-то другом измерении. Сам он остается невидимым, а нас чует за десятки километров». «Мы только собираемся к нему, а информация об этом телепатически давно уже им принята. Не стоит возлагать все надежды на встречу с ним в каком-то определенном месте. Он — вездесущ. Если он почувствует, что кто-то ищет контакта с ним и не собирается причинить ему зла, он обязательно появится сам», — почти в унисон с профессором говорил Саша Кривченко — ответственный за научно-техническую сторону экспедиции. Ну что ж, оставалось испытать на себе эту, по мне, бредовую вероятность. — Нс берите с собой ничего, — напутствовал нас Алеутский. — Там всего полно: рыбы, боровой дичи, грибов, ягод. Верно. В иные часы Мегра вся в кругах: играет хариус. Но сколько мы ни плавали на лодке то вверх, то вниз по течению, не видели ни малейших возможностей поймать эту быструю, сильную рыбу руками. А удочкой гоминоид, наверное, еще не обзавелся. Грибов в самом деле полно. Моховики, подосиновики, грузди. Но питаться ими в сыром виде… Для этого требуется совсем другая кишечная система. Та, которой не может быть у антропоидного существа. Ну а ягодами, как бы ни был усыпан ими белый мох в лесотундре, сыт не будешь. Итак, первый вывод, который мы сделали, это убедились, что в северных наших районах гоминоид не может отъедаться, нагуливать жир, чтобы потом благополучно пережить зимнюю бескормицу. И потому нет у него никакой необходимости совершать сезонные миграции на север (весной) и обратные маршруты к югу (осенью). Увлекательная гипотеза, милая сердцу всех любителей лесного человека, оказалась полностью, стопроцентно несостоятельной. Осмотрели мы и озеро Окулово. Оно больше многих других. И представляло интерес прежде всего тем, что растительность на берегах точно такая же, что и на других озерах, помельче. Никаких густых зарослей, из-за которых может внезапно выскочить зверь. Каждая третья сосна или пихта лежит на боку: не за что держаться корням. Болотная топь — у самой поверхности земли. После осмотра озера Окулова молодая лайка каждый вечер подолгу тявкала в ту сторону, откуда мы пришли. «Наверное, медведя за собой привели. Любопытная тварь. Будет теперь подбираться с разных сторон, чтобы из жратвы что-нибудь стянуть», — сказал егерь Миша Сухерин, что жил в охотничьей избушке. Вот после этих слов идти спать в палатку не очень-то хотелось. Мало ли что взбредет в голову косолапому. Не буду изображать из себя человека без нервов. Особенно неуютно бывало в палатке среди ночи, когда непромокаемая палатка «Зорька» вдруг оказывалась не такой уж непромокаемой, как написано в паспорте, и нужно было выбираться из спальника, плавающего в луже воды. Но какое значение может иметь в такие минуты непроглядная темень тайги, если температура воздуха не больше пяти градусов, если не согревает ни второй свитер, ни глоток разведенного спирта. В такие минуты думаешь не о том, стоит ли за соседней пихтой гоминоид, а о том, как бы не заработать на этой «экспертизе» хронический бронхит или воспаление легких. Я провел в палатке пять ночей. Знаю, что скажут криптозоологи: мало! Лесной человек вначале присматривается и подходит только к исходу второй недели. Виноват, но у нас на всю поездку по Архангельской области было отмерено две недели. Впереди был Каргополь, воинская часть. Еще одна экспертиза. С чем же мы возвращались с Мегры? Нет, мы не спешили сказать, что если гоминоид — выдумка Алеутского, то он вообще существует только в воображении любителей чудес. Просто мы заложили прецедент. Подвергать подобные рассказы серьезной, всесторонней проверке. Вполне допустимо существование необъяснимого феномена. И этот феномен нужно разгадать. Но, как это обычно бывает, находятся люди, пытающиеся осуществить на этом какие-то свои интересы, потешиться над легковерными читателями. А это, в сущности, не что иное, как насмешка над непознанной истиной, которую заключает в себе феномен. «БЕЛЫЙ ПРИЗРАК» Каргопольская история окутана мраком в полном смысле слова. В ночь с 24 на 25 января 1992 года, когда в солдатскую казарму вошел волосатый монстр с детенышем, там не работала электропроводка. Как же разглядели стройбатовцы страшного гостя? «Жгли газеты», — отвечали офицеры. Пусть так. А как могли что-то видеть — до того, как стали жечь газеты? Оказывается, лампочки вокруг казармы все-таки горели. Снаружи свет мог проникать и в помещение. Ну что ж, может быть… Хотя не лишним было бы проверить это зимой… Другой сомнительный момент. Работники медицинской службы вспомнили, что за несколько недель до случившегося рядовой Бабаджанов начал говорить, что он американец, а потом «предпринял попытку нападения на офицера с угрозой, что он его зарежет и съест». Бабаджанова отправили в Вологодскую психбольницу. Там его проверили, признали здоровым. Коли так, должны были под суд отдать. Но почему-то вернули в часть, где в скором времени он первым столкнулся в умывальнике с «белым призраком». Этим невероятное исчерпывается и начинается нечто очевидное. Вот что говорил и. о. начальника Каргопольского РОВД Н. П. Скороход: «Можно выдумать появление неведомого существа в казарме. Но невозможно выдумать следы. Они (длиной 55 сантиметров) были на самой кромке обледенелой крыши чайной. Один из офицеров попробовал там пройти и тут же сел, чтобы не свалиться вниз. Уверяю вас: там не прошел бы и каскадер! Но это не все. Возникает вопрос: как появились следы на крыше чайной. Туда можно было забраться только невероятно высоким прыжком. И здесь каскадер был бы бессилен. Но и это не все. Для того, чтобы сигануть с крыши чайной через забор с колючей проволокой, нужно было совершить огромный прыжок с места, без разбега, негде там разгоняться. После места приземления цепочка тянулась на протяжении минимум ста пятидесяти метров, пока не вышла на открытую местность, где гуляла поземка. Рядом со следами мы увидели высокую молодую сосну диаметром примерно 20 сантиметров, сломанную пополам на высоте примерно 3,5 метра. След излома был свежий! Но и это не все. На чердаке казармы, на колючей проволоке были обнаружены волоски, которые не могут принадлежать человеку. На чердаке были обнаружены жестяные пробки от бутылок и кусок магнита. Все это лежало кучкой, словно служило кому-то игрушками. Там же был найден помет. Похожий на человеческий, детский. Но со всеми приметами употребления исключительно растительной пищи. Если бы кто-то оставлял следы специально, снег сохранил бы и следы мистификатора. Но… там был один только след! Причем совершенно невероятной глубины. Мы, осматривавшие места происшествия, проваливались по колено. А следы были глубиной сантиметров двадцать, не больше! — Итак, ваше заключение как криминалиста? — спросили мы. — Знаете, — сказал Н. П. Скороход, — я так воспитан: пока руки не свяжут и не приведут — не поверю! Но тут… Было что-то таксе, чему надо искать объяснение. Мы не застали ни одного из солдат, столкнувшихся с «белым призраком». Все они демобилизовались и уехали в свою Среднюю Азию. Но поговорили с одним русским парнем, который был в ту ночь в казарме. «Это было, — сказал он, — ну какой мне смысл врать? Мы (те, кто вскочил по тревоге) скучились возле печи, и он со своим детенышем стоял возле той, другой печи, что возле дверей». «Какого пола было это существо?»— спросили мы. «А кто его знает, — отвечал солдат. — Он весь в белой шерсти, разве разберешь? Но грудей, точно, видно не было». Момент истины во многом зависел от офицеров. Ни один из них своими глазами не видел ночного гостя. Но они видели солдат. Не нужно быть большим психологом, чтобы отличить наигранный страх от естественного. Особая надежда была на офицеров-медиков. Все-таки они оказывали солдатам первую помощь. Вывод после обстоятельного разговора с целой группой офицеров такой. Безусловно, солдаты испытали сильнейший испуг. Безусловно, это не было чьим-то розыгрышем. И, безусловно, это не было групповой галлюцинацией. Для этого потребовалось бы групповое употребление наркотиков. Ничего подобного специальная проверка не обнаружила. Мы не стали скрывать своего отношения к событиям. По военному городку разгуливает огромный монстр, оставляет следы, прячет детеныша на чердаке, входит незамеченным прямо в казарму… Пусть это не боевая часть. И все же — где глаза у часовых, дежурных офицеров? Сейчас в батальоне другое начальство. Ответственности за чье-то ротозейство оно не несет. И потому придерживается той же точки зрения. Уж коли были сигналы о появлении жуткого существа, то надо было хотя бы на всякий случай отнестись к этому всерьез и быть начеку. «Теперь-то мы разработаем специальную систему наблюдения и реагирования, — сказал нынешний начальник штаба батальона А. И. Ващук. — Уж если о н появлялся здесь раньше, то вполне может появиться и следующей зимой… Как только будет хоть что-нибудь замечено, сразу дадим вам телеграмму. Ну, а уж вы поднимайте на ноги всех столичных экспертов». Десятки случаев явления «белого призрака» людям, опубликованные в районных архангельских газетах, собранные воедино производят серьезное впечатление, И прежде всего (в отличие от истории Алеутского) не какими-то фантастическими способностями существа, а очень даже обыденными, почти бытовыми проявлениями. Нечто заглядывает в окна, ломает деревенские заборы, идет по берегу озера, колотит огромным бревном по избушке, где ночуют охотники, подходит к стоянке рыболовов, ворует зерно. Все рекорды по количеству случаев бьет, конечно, Каргопольский район. Кажется, Каргополь может стать для нас тем, чем стал для Шотландии такой же небольшой городок Инвернесс. Многие жители там давно уже стали специалистами по местному монстру. Похожий процесс начался и в Каргополе. «Белым призраком» увлеклись военные, милиционеры, экологи, охотники, пенсионеры, журналисты. И правильно делают. Это оживляет монотонность провинциальной жизни. И может помочь другим людям, желающим прикоснуться к чуду. Газеты сообщали: в этом году Инвернесс за один только июль принял полмиллиона туристов, жаждущих попытать счастья и увидеть таинственного обитателя озера Лох-Несс. Говорят, в отелях свободных мест не было. У Каргополя пока что возможности скромнее. Гостиница, в которой мы разместились, была почти пустой. Но совершенно ясно, что долго это продолжаться не может. Найдется немало желающих провести ночь в лесной охотничьей избушке, куда довольно часто приходит лесной человек. Найдутся проводники. Найдутся и деловые люди, построят комфортабельные гостиницы и мотели в стиле а ля рюс. Найдется и драматург, который напишет сценарий о трагедии, случившейся с каргопольским «белым призраком». Снимают же фильмы о Несси. Фабула фильма уже готова, написана самой жизнью. Жил в одной из каргопольских деревень хороший таежный охотник. Ставил капканы на волков, лисиц, барсуков. И был всегда с удачей. Но однажды пришел из леса расстроенный и пожаловался жене, что видел страшного, невиданного зверя, который якобы вставляет в капканы палки, заставляет их срабатывать вхолостую. Был охотник хозяином в своем урочище. И вот объявился другой хозяин. И встал вопрос: кто кого выживет. Некоторые моменты этой борьбы вполне подошли бы для фильма ужасов. Дошло до того, что зверь стал забираться на крышу избы охотника, выживал его из собственного дома. По одной из версий, не стерпел охотник и убил… только не того, кто загнал его в угол, а самку… Потому и себя добровольно лишил жизни. Вот с тех пор, говорят, и мается по Каргополю огромный седой самец, не зная, как обогреть детеныша морозной зимой. Навыка-то нет, привык в одиночку по тайте шастать. После безнадежной поездки на Мегру возвращались мы из Каргополя приободренные. «Белый призрак» — это все же (с известной натяжкой) нечто более реальное, чем самка гоминоида, разрывающая пополам медведицу. МЫ ВСТУПАЛИ В ЗОНУ… Подготовка экспедиции была в какой-то степени драматичней самой экспедиции. Какие страсти кипели в секте криптозоологов! Оказывается, мы страшно провинились. И тем, что занялись этим феноменом. И тем, что избрали местом исследований Ловозеро, где седьмой год криптозоологи подкарауливали реликтового гоминоида, прозванного «Афоней». Мы хотели, наряду с Мегрой и Каргополем, провести решающую экспертизу (потому и начался переполох!) — проверить, в какой ипостаси существует этот «Афоня»: в чьем-то больном воображении или в суровой природе Заполярья. В сущности, целью экспедиции и был поиск истины, а не какого-то конкретного гоминоида, то бишь лесного человека. И для решения этой задачи у нас были совсем другие возможности. Участница одной из экспедиций криптозоологов на Ловозеро рассказывала нам: «Это было ранним утром. Я спала в своей палатке рядом с избушкой, где спали остальные. Проснулась от страшного рева. Я мгновенно покрылась холодным потом и не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Рев быстро смолк, но у меня не было никаких сил хотя бы выглянуть из палатки и посмотреть в гу сторону, откуда он донесся. Я была скована непередаваемым ужасом…» Нам были известны также другие примеры угрожающего поведения «Афони». И факты группового страха, когда криптозоологи слышали его тяжелые шаги, но не смели ни выйти из избушки, ни даже выглянуть в окошко. Страшное создание, из-за которого, собственно, они сюда приезжали, было рядом, за бревенчатой стеной. Оставалось только преодолеть оторопь, навести объектив фотоаппарата, нажать на спуск и предъявить наконец миру уникальное вещественное доказательство. Но — увы. Ужас перед «Афоней» всегда оказывался сильнее честолюбия. У нашей экспедиции, повторяю, было в этом смысле большое преимущество. Лаборатория микролептонной технологии давала нам такое техническое оснащение, о котором можно было только мечтать. Прибор, улавливающий микролептонные излучения (микролептон — микрочастица, масса которой на несколько порядков меньше, чем у электрона; микролептоны, подобно газу, заполняют пространство между физическими телами, но гораздо больше их внутри самих тел. — В. EJ, способный сигнализировать о приближении к базовому лагерю любого живого существа, а также выдавать сведения о его размерах. Фотоаппарат со специальной оснасткой, позволяющий снимать живые объекты через любые плотные преграды: через тент палатки и даже через деревянные стены избы. Прибор, нейтрализующий как агрессию со стороны любого зверя, так и страх перед этой агрессией у членов экспедиции. Это оснащение избавляло нас от постоянного напряженного ожидания (достигающего в иных группах криптозоологов самого настоящего психоза), от самовнушения и взаимовнушения. Да и где еще можно было убедиться в эффективности этих приборов, как не на Ловозе-ре, где шесть сезонов подряд криптозоологи (если верить их рассказам) и видели, и слышали, и чувствовали «Афоню», но не могли привезти ни одного сколько-нибудь убедительного подтверждения его существования? Конечно, даже рыбацкий этикет не позволяет садиться там, где кем-то уже заброшена удочка. Мы не собирались именно туда, куда временами приходил «Афоня». Ловозеро огромно. Несколько километров в ширину, десятки километров в длину. На его берегах хватило бы места для сотни экспедиций. Но иследова-тели «Афони» принесли в редакцию такой пламенный протест, устроили такую истерику, словно купили лицензию на «Афоню» и взяли в аренду все Ловозеро, Что ж, в общем-то нормальная для таких людей реакция. На Западе криптозоологи судятся друг с другом по поводу самых мелких спорных приоритетов. До отъезда оставались считанные дни. И мы поступили просто. Принесли в микролептонную лабораторию карту Кольского полуострова (масштаб 1: 200 000) и попросили показать места обитания реликтовых го-миноидов, если они там вообще есть. Спустя буквально полчаса на карте появилось больше десятка кружочков. Но удивительнее всего было то, что кружочки стояли в тех точках, откуда приходили сообщения о встречах с огромными страшными существами. С точностью до миллиметра было помечено и место на Ловозере, куда седьмой год подряд должна была выехать группа криптозоологов. Мы избрали своей целью место, что в ста километрах южнее Ловозера. Пошли, по сути дела, на риск полной неудачи. Из этих глухих мест (абсолютная не-населенка) не поступало никаких сообщений. Нельзя сказать, что выбор был продиктован русским «была не была». Просто теперь мы очень верили микролептон-ной лаборатории. Восемьдесят километров к востоку от Апатит мы ехали целый день. Извилистая, вся в рытвинах, таежная дорога не позволяла развивать скорость больше десяти километров в час. Если бы не масса снаряжения, рассчитанного на разные варианты поиска, многие из нас предпочли бы идти пешком. Через каждый час автобус останавливался перед сожженным (либо разрушенным) мостом или речкой с каменистым дном. По бокам дороги виднелись истлевшие вышки и бараки (здесь когда-то стояли лагеря) и приметы последующего исторического периода: стоянки геологов и буровиков похожие на свалки ржавого металла. Мы въезжали действительно в «зону», где представитель «новой исторической общности» прошел как хозяин и где все живое должно было ненавидеть двуногих преобразователей природы. На пятидесятом километре нашим проводником стал водитель вездехода Володя Попов. Даже его машина сломалась на этой дороге, и он шел пешком туда, куда направлялись мы, — к избе связиста Валентина. Вымотанный и голодный, Володя оживился, когда узнал о цели нашего путешествия. «Прошлой зимой, — сказал он, — на Урмавараке (каменистое плато посреди тундровых болот. — В. EJ геофизики обнаружили цепочку огромных следов. Пробовали перекрыть сапогом сорок пятого размера, куда там! Если успею быстро починить вездеход, свожу вас туда». В начале августа в этих местах темнеет около десяти вечера. Когда прибыли на место, уже смеркалось. Вокруг был типичный пейзаж Кольского полуострова. Озера с черной гладью воды. Берега, покрытые ковром белого меха. Порожистые речки. Тайга, где грибы — хоть косой коси — растут прямо по краям лесной дороги. Красками природы играла погода, которая меняется здесь каждые полчаса. Улыбается скупо, хмурится с удовольствием. Мы нарушили таежный покой и были добросовестно (но беззлобно) облаяны. Лайки смолкли, когда из избы вышел связист Валентин. Он показал, где удобнее поставить палатки, и пришел к ужину с местным деликатесом — рыбиной под названием сиг. Те, кто настойчиво ищет контакта с «Афоней», говорили нам, что его приближение чувствуется по поведению лаек. Только что были рядом и вдруг все исчезли. Или лают, но беззвучно, только пасти раскрывают, голос у псов пропадает от страха. «Далеко не все лайки такие, — Валентин говорил с улыбкой, не поднимая глаз, — На медведя идет одна из тысячи. Шкура косолапого на заборе висит — и то хвосты поджимают». Кто-то из нас вспомнил, что со стоянок (не только криптозоологов, но и туристов, альпинистов) пропадали консервы. Потом банки находили искореженными, вскрытыми то ли когтями, то ли клыками. Криптозоологи стоят на своем: это проделки лесного человека! Валентин снова улыбнулся, опустив глаза: «Мишка это шалит. Силищи у него хоть отбавляй. То ли банку сжимает, и она лопается. То ли клыками вскрывает». Мы внимательно слушали. Это было то, что нам требовалось, — взгляд на феномен с позиций здравого смысла. С точки зрения человека, живущего в одной природной среде с существом, которого ищут во всех уголках земного шара. Мы не случайно выбрали именно это место. Если верить статистике случаев, лесной человек включает в ареал своего обитания именно такие таежные избы, как у Валентина. Есть люди — напросится на общение. Нет людей — сам поселится в домике. «Мы с женой живем здесь с 1985 года, — сказал Валентин. — Сам я подолгу бываю в тайге, неделями живу в своих охотничьих избушках. Ничего подобного не видел». Вернемся без ничего — тоже неплохо, говорил кто-то из нас. Отрицательный результат — тоже результат. При всей банальности эта фраза была точной. Седьмой сезон сидят на Ловозере поборники существования «Афони». Утверждают, что ощущали его отвратительный запах, слышали жуткий крик и парализующий свист и даже видели (издали) его самого. Но все эти признаки отмечаются все же редко. Где-то шастает вечный бродяга. Вот мы и думали: если его видят в ста километрах отсюда, почему бы ему не появляться (пусть так же редко) и здесь? Валентин усмехнулся: «Нет здесь таких». И мы могли сделать из его слов два вывода. Первый: если его нет здесь, значит, очень сомнительно, что он бывает и там, на Ловозере. И вывод второй: Валентин что-то знает, но скрывает. Ну, представьте себе: появился у вас необычный друг — лесной человек. Вы его подкармливаете, и он не остается в долгу, бывает чем-то полезен. Станете ли выдавать вы его какой-то экспедиции? У каждого из нас было свое отношение к поиску и его вероятным результатам. Одним достаточно было просто укрепить веру людей в то, что лесной человек — не фантом, не плод воображения, а биологическая реальность. Другие говорили: это, конечно, приятно — приподнять завесу над тайной века, но если нам крупно повезет, пойдет ли это на пользу существу, которого мы ищем?