Вот тогда-то мне в окно и постучали. Я села. Сердце куда-то ухнуло и сразу припустило вскачь. – Мистрис Койл? Вот оно? Сейчас? Это сейчас мне придется выбирать? Они могут на меня рассчитывать? (но там же, кажется, Шум?..) Встать на колени на кровати, отодвинуть занавеску, выглянуть через щелочку наружу… а там этот хмурый лоб, эти пальцы… Но нет. Это была не она. Совершенно не она… – Тодд! Я уже поднимала раму, и он всунулся внутрь, и весь его Шум был – мое имя а я обхватила его руками и втащила в комнату правда подняла с земли и затащила в окно и он забрыкался ногами влез и мы упали ко мне на кровать я внизу на спине и он сверху и лицо так близко-близко совсем как тогда когда мы прыгнули под водопад и нас настигал Аарон и я вот так же смотрела в его глаза. И знала, что теперь все будет хорошо. – Тодд. В комнате было светло, и я увидела, что у него подбит глаз – совсем черный – и кровь на носу, и… – Что случилось? Ты ранен? Я могу… Но он только сказал: – Это ты. Не знаю, сколько времени мы так просто лежали, чувствуя, что другой действительно здесь, рядом, настоящий, живой, надежный, весомый – всем своим весом здесь, да; его шершавые пальцы касались моего лица, и его тепло, и запах, и пыль на одежде – мы едва говорили, зато его Шум весь так и кипел чувством, сложными чувствами, воспоминаниями о том, как меня подстрелили, и как он думал, что я умираю, и какая я сейчас на ощупь под его пальцами, но поверх всего этого он просто твердил: Виола Виола Виола. И это был Тодд. Адский ад, это был Тодд. И все наконец-то было хорошо. Но тут, конечно, в коридоре раздались шаги. И шаги остановились у моей комнаты. Мы оба посмотрели на дверь: тень лежала в полосе света внизу… две ноги. Кто-то стоял совсем рядом, по другую сторону. Я ждала стука. Ждала приказа немедленно убрать его отсюда. Ждала, что сейчас будет бой. Но ноги просто взяли и ушли. – Кто это был? – Мистрис Уайатт. – В моем собственном голосе было удивление. – А потом начались взрывы, – закончила я. – Он вызывал меня только дважды, в самом начале: спрашивал, что я знаю, а я ничего не знала, правда не знала. Вот и все. Больше я ничего о нем не знаю, клянусь. – После бомб он и со мной почти не разговаривал. – Тодд опустил взгляд на ноги. – Я боялся, это ты их взрываешь. В его Шуме взлетал на воздух мост, и это делала я. – Нет. – Я думала про записку у себя в кармане. – Это была не я. Тодд сглотнул, а потом сказал просто, ясно: – Ну што, бежим? – Да! – Я предала Коринн так быстро, что меня там же, на месте, начала заливать краска стыда, но какая разница… – Да, мы должны бежать. И бежать и бежать и бежать. – Но куда? – спросил он. – Есть какое-то место?.. Я уже открыла было рот ответить… Но осеклась. – Где скрывается этот Ответ? – спросил он. – Мы можем отправиться туда? Его Шум напрягся… сопротивление, протест. Бомбы. Бомбы ему тоже не нравятся. Мертвые солдаты в развалинах кафе. Но не только… есть и еще кое-что. И я опять промолчала. На какое-то краткое мгновение я задумалась – это почти как отмахнуться от мухи… Я задумалась… …стоит ли ему говорить. – Я не знаю, – сказала. – Правда не знаю. Они мне ничего не сказали – на тот случай, если мне нельзя доверять. Тодд посмотрел на меня – и на лице у него тоже на секунду проглянуло сомнение. – Ты мне не доверяешь, – ляпнула я, не успев даже подумать, что не надо бы. – Ты мне тоже не доверяешь, – сказал он. – Ты думаешь, уж не работаю ли я сейчас на мэра. И почему прошло столько времени, прежде чем я тебя нашел. – Он снова грустно уставился в пол. – Я все еще могу тебя читать. Почти так же хорошо, как себя самого. Я устремила взгляд в него, в его Шум. – А ты думаешь, не состою ли я в Ответе. Потому что на твоем месте я бы и сама так подумала. Он кивнул, не поднимая глаз. – Я просто пытался остаться в живых, придумывал способы тебя найти и надеялся, што ты меня не бросила. – Никогда, – сказала я. – И ни за что. Тут он уже на меня посмотрел. – И я бы тоже никогда тебя не бросил. – Обещаешь? – Вот те крест, штоб мне с места не сойти, – застенчиво ухмыльнулся он. – Вот и я обещаю, – с улыбкой сказала я. – Я, чесслово, никогда тебя не оставлю, Тодд Хьюитт. Больше никогда. Он еще немного рассиялся от этого «чесслово», но снова погас, и я увидела, как он собирает весь Шум – сказать что-то еще, что-то трудное, стыдное, но я опередила его, потому что он должен знать, и знать наверняка.