– На чем мы остановились? – 0038, – отозвался я, не сводя глаз со спаклов. По плашкам выходило, што так. – Вот откуда ты это помнишь? – изумился Дэйви. – Помню, и все. Теперь все спаклы – все, до единого – таращились на нас. Лица мятые, битые, пустые. Они знали, чем мы сейчас будем заниматься. Знали, што будет дальше… што лежит в мешке. И знали, што ничего с этим поделать не могут – разве што умереть, если начнут сопротивляться. Потому што у меня на спине висело ружье – специально для обеспечения такого исхода. (правильно… неправильно… што из этого што?) – Дэйви… – начал я, но больше ничего выдать не успел, потомуш… БУМММ! Очень далеко, даже не звук почти – скорее дальний гром, вестник бури, которая очень скоро будет здесь и честно приложит все усилия, штобы снести твой дом к чертовой бабушке. Мы уставились в сторону города, словно могли што-то разглядеть через стены… словно ждали увидать за воротами, над деревьями столб дыма. Но нет, не разглядели. И дым пока не подымался. – Во суки! – прошептал Дэйви. А я думал… (это она?) (это связано с ней?) (да што она там делает?) 14 Вторая бомба [Виола] Чтобы забрать меня и Коринн, солдатам пришлось ждать полудня. И практически оторвать Коринн от оставшихся в доме пациенток. Затем они повели нас маршем по улице: восемь солдат, две маленькие девочки. Они на нас даже не смотрели. Тот, что совсем рядом со мной, оказался молоденький – вряд ли старше Тодда. Такой молоденький, что на шее у него обнаружился громадный прыщ, от которого я по каким-то своим идиотским причинам всю дорогу не могла отвести глаз. Но тут Коринн ахнула – и я, естественно, отвлеклась. Они как раз вели нас мимо магазина, того самого, взорванного: фасад здания провалился внутрь, солдаты бдительно сторожили то, что от него осталось. Наш конвой замедлился, чтобы как следует все разглядеть… Вот тогда-то оно и случилось. БУМММ! Звук был такой, что от него воздух затвердел что твой кулак… или как целая стена из кирпичей. Мир словно ушел куда-то из-под ног, и я падала сразу вбок, вверх и вниз – все одновременно. Похоже на невесомость в черном ничто. В общем, все и правда было черное, и я ничего не помнила, но потом открыла глаза, и оказалось, что я лежу на земле, а кругом такими плывучими, зыбучими лентами вьется дым, а с неба медленно падает что-то мелкое и горящее. Все было такое почти мирное, почти красивое, но потом до меня дошло, что я ничего не слышу, кроме какого-то тоненького воя, за которым пропадали все звуки, издаваемые людьми… Люди подымались на ноги, шатались, разевали рты широко – наверное, орали, а я медленно садилась. Мир все так же тонул в воющей тишине, и солдат с прыщом на шее… вот же он, на земле, лежит совсем рядом, весь в какой-то деревянной трухе – он наверняка заслонил меня от взрыва, потому что я более-менее в порядке, а он не двигается. Он не двигается. Просто лежит. И тогда начал возвращаться звук, и я услышала крики. – Вот это и есть та часть истории, которую я совершенно не хотел повторять, – сказал мэр, задумчиво глядя на столб света, который наискось падал из цветного окна. – Про бомбу я ничего не знала, – повторила я во второй раз; руки у меня до сих пор тряслись, а в ушах так звенело, что я его почти не слышала. – Ни про одну из них. – Я тебе верю, – кивнул он. – Тебя саму чуть не убило. – Меня солдат в основном заслонил, – заикаясь, выдавила я и вспомнила его тело, и кровь, и острые щепки, которыми он весь был утыкан… – Она тебя опять усыпила, да? – Он все еще смотрел в витраж, словно все показывали там. – Опоила, а потом бросила. Мне словно тумак прилетел. Потому что она меня на самом деле бросила. И заложили бомбу, которая убила молодого солдата. – Да, – выдавила я наконец. – Она ушла. Все ушли. – Не все. – Он зашел куда-то мне за спину и превратился в голос во тьме, громкий и ясный. – В этом городе пять домов исцеления. В одном весь штат на месте. Еще три лишились части целительниц и учениц. Никого не осталось только в твоем. – Коринн осталась, – прошептала я и вдруг взмолилась: – Она занималась солдатами, которые пострадали при втором взрыве. Она даже не подумала, сразу кинулась на помощь… Сразу пошла к самым тяжелораненым, накладывала жгуты, прочищала дыхательные пути и… – Все взято на заметку, – перебил он, хотя это была чистая правда, она меня позвала на помощь, и мы помогали, делали все, что могли, пока всякие глупые солдаты, которые не понимали или не хотели понять, чем мы там занимаемся, не схватили нас и не потащили прочь. Коринн даже попыталась с ними драться, но получила в лицо и притихла. – Пожалуйста, не трогайте ее, – повторила я. – Она к этому никакого отношения не имеет. Она осталась по собственной воле и пыталась помочь тем, кто… – Да не собираюсь я ее трогать! – вдруг взревел он. – Хватит уже от меня шарахаться! Пока я президент, никто не причинит никакого вреда женщинам! Ну почему это так трудно понять? Я вспомнила солдата, который ударил Коринн в лицо. И еще как Мэдди падает наземь. – Пожалуйста, не трогайте ее, – прошептала я снова. Он вздохнул и ответил тихо: – Нам просто нужно, чтобы она ответила на вопросы. Это все. И то же самое потребуется от тебя. – Я не знаю, куда они пошли, – сказала я. – Она мне ничего не сказала. И ничего вообще не упоминала. Тут я осеклась, и он это заметил. Потому что на самом деле мистрис Койл кое-что упомянула. Она мне рассказала про… – Есть чем поделиться, Виола? – Он обошел меня кругом, остановился впереди – и выглядел при этом внезапно очень заинтересованным. – Нечем, – быстро сказала я. – Ей-богу, нечем. Только… – Только что? – Его глаза так и обшаривали мое лицо, пытались читать, несмотря на отсутствие Шума… В голове у меня пронеслось: как он, должно быть, это ненавидит. – Она рассказывала, как провела свои первые годы в Новом свете на западе, – соврала я. – В холмах, за водопадом, к западу от города. Я думаю, это была обычная праздная болтовня. Он все еще погружал в меня взгляд. Молчание длилось и длилось. Он смотрел и смотрел, а потом, наконец, снова пошел. – Самый важный вопрос, – сказал он, – состоит в том, была ли вторая бомба ошибкой или частью первой, которая сработала позже по чистой случайности? – Он снова вышел на свет и встал впереди. – Или это было намеренно? Может быть, ее специально так установили, чтобы она сработала позже, чтобы мои люди оказались на месте преступления… чтобы унести как можно больше жизней? – Нет, – я затрясла головой, – она бы не стала такого делать. Она целитель. Она не стала бы убивать. – Генерал сделает что угодно, лишь бы выиграть войну. Потому-то это и называется «война». – Нет, – продолжала твердить я. – Нет, я не верю… Он подошел к столику рядом со своим креслом, взял какую-то бумажку и показал мне. На бумажке была синяя «О». – Это о чем-нибудь говорит тебе, Виола?