– Мистрис Койл – блестящий целитель, – сказала Мэдди. – Но иногда она слышит только себя. Она еще помолчала, кусая губу. – Мэдди? – Мы подумаем над этим. – Над чем подумаем? – Если выдастся шанс… и только если он выдастся, – она снова огляделась, – мы посмотрим, как бы так выйти на связь с твоими кораблями. 8 Самая новая ученица [Виола] – Но рабство – это неправильно, – заявила я, скатывая еще один бинт. – Целители всегда были против него. – Мистрис Койл внесла в опись еще одну коробку. – Даже после войны со спаклами мы считали этот институт бесчеловечным. – Тогда почему вы это не прекратили? – Если ты когда-нибудь увидишь настоящую войну, – она не поднимала глаз от планшета, – то поймешь: война умеет только разрушать. От войны никому не убежать. Не спастись. Даже тем, кто выжил. Ты просто принимаешь те вещи, которые в любое другое время привели бы тебя в ужас, – потому что на какое-то время жизнь утратила всякий смысл. – Война превращает мужчин в чудовищ, – так сказал Бен той ночью в странном месте, где люди Нового света закапывают своих мертвых. – И женщин тоже, – кивнула мистрис Койл и простучала пальцем по коробкам со шприцами, считая их. – Но война со спаклами закончилась уже очень давно, разве нет? – Тринадцать лет назад. – Тринадцать лет, за которые вполне можно было успеть исправить неправильное. Она наконец подняла на меня глаза. – В юности жизнь выглядит такой простой, моя девочка. – Но вы же могли что-то сделать! – воскликнула я. – У вас была власть! – Кто тебе сказал, что у меня была власть? – Коринн сказала… – Ах, Коринн… – Она снова опустила глаза в планшет. – Она изо всех сил старается любить меня, несмотря на факты. Я открыла еще пакет с расходными материалами. – Но если вы и правда возглавляли совет, или что это там было, – нажала я, – вы точно имели возможность хоть что-нибудь сделать для спаклов. – Иногда, девочка, – она недовольно посмотрела на меня, – тебе удается вести людей туда, куда им совсем не хочется идти, но только иногда. Большую часть времени это не так. Спаклов не вышло бы освободить. Только не после того, как их победили в этой глупой и злой войне. И не когда нам нужно было столько рабочих рук, чтобы восстанавливать разрушенное. Но к ним можно было хотя бы лучше относиться. Нормально кормить, задавать гуманное время работы, давать жить вместе с семьями. И все эти победы, Виола, одержала для них я. Теперь она писала с куда большим нажимом. Я понаблюдала за ней несколько секунд, потом решилась. – Коринн сказала, вас выгнали из совета за то, что вы спасли чью-то жизнь. Она не ответила – только положила планшет и посмотрела на верхнюю полку. Встала, сняла с нее ученический чепец и сложенный белый халат. Дальше это все полетело в меня. Я поймала. – Это для кого? – Хочешь узнать, что такое лидер? Ну так давай наставим тебя на путь. Я посмотрела ей в лицо. Потом посмотрела на одежду. С тех пор у меня и поесть-то времени особо не было. В тот же день, как женщинам разрешили выходить, у нас появились восемнадцать новых пациентов. Пациенток. Все с разными жалобами: аппендицит, сердце, прерванная онкотерапия, сломанные кости. Все они оказались в ловушке, заперты в домах, без сыновей, без мужей. На следующий день пришли еще одиннадцать. Мистрис Лоусон убежала в детский дом исцеления, как только смогла. Мистрис Койл, Ваггонер и Надари носились из комнаты в комнату, выкрикивали распоряжения, спасали жизни. За это время вряд ли хоть кто-то вообще сомкнул глаза. И нам с Мэдди тоже случая так и не представилось – того самого случая. Мы даже не заметили, что мэр так и не пришел меня повидать. Я бегала туда-сюда, путалась у всех под ногами, помогала где могла и загружала в голову новую науку. Прирожденного целителя из меня, впрочем, не вышло. – Не получится у меня ничего. Не понимаю, как это делается. – Это я опять не смогла измерить давление милейшей старушке по имени мистрис Фокс. – Это делается вот так. – Коринн глянула вверх, на часы. – Терпение, моя красавица. – Личико миссис Фокс все пошло морщинками от улыбки. – Ежели хочешь чему-то научиться, учись с толком. – Тут вы правы, миссис Фокс. – Коринн сурово поглядела на меня. – Давай еще раз. Я снова накачала манжету и принялась выслушивать через стетоскоп нужные ввуш, ввуш в жилах у миссис Фокс. И с секундомером еще сверять, ага. – Шестьдесят на двадцать? – слабо предположила я. – Что ж, давай проверим, – согласилась Коринн. – Вы сегодня утром умерли, миссис Фокс? – Бог мой, вроде нет, – заинтересованно ответила она. – Значит, скорее всего, не шестьдесят на двадцать. – Я всего только третий день этим занимаюсь, – проворчала я. – А я – все шесть лет, – отбрила Коринн. – И я была куда моложе тебя, когда начала, девочка моя. И на́ тебе, явилась не запылилась, даже давление померить не может, а поди ж ты, уже ученица, совсем как я. Забавная штука жизнь, а? – У тебя все отлично получается, душенька, – это миссис Фокс мне. – Ничего не отлично, миссис Фокс, – возразила Коринн. – Простите, что приходится противоречить, но некоторые здесь считают целительство священным долгом. – Я считаю его священным долгом, – машинально брякнула я, но это оказалось ошибкой. – Целительство – это не просто работа, моя девочка, – назидательно сказала Коринн, причем «моя девочка» у нее прозвучало ну очень оскорбительно. – В жизни нет ничего важнее возможности ее сохранить. Мы – божьи руки в этом мире. Мы – противоположность твоего друга-тирана. – Стоп, он мне не… – Позволить другому – кому угодно! – страдать – это худший из грехов. – Коринн… – Ты ничего не понимаешь, – тихо и свирепо закончила она, – и кончай притворяться, будто это не так. Миссис Фокс аж вся съежилась – не хуже моего. Коринн посмотрела на нее, на меня, поправила чепец, разгладила лацканы на халате и потянула шею направо-налево. Закрыла глаза, испустила долгий-долгий вздох и сказала, не глядя на меня: – Так. Давай попробуй еще раз. – В чем разница между клиникой и домом исцеления? – спросила мистрис Койл, отмечая галочками коробки в описи. – Главная разница заключается в том, что клиниками управляют доктора-мужчины, а домами исцеления – женщины-целительницы, – отбарабанила я, раскладывая ежедневные дозы таблеток по маленьким стаканчикам для каждой пациентки. – А почему так?