– Твоя одежда. – Она протянула мне сверток через стол. – Если хочешь, можешь переодеться в нее. Снова почувствуешь себя человеком. – Спасибо, – совершенно искренне поблагодарила я и удалилась за ширму. Стащив с себя больничную сорочку, я уставилась на рану – та уже почти исцелилась и спереди, и сзади. – Вы и правда совершенно удивительный целитель, – поделилась я оттуда. – Стараюсь, – ответили из-за стола. Развернув сверток, я действительно обнаружила всю свою старую одежду, свежевыстиранную, пахнущую так хрустяще и чисто, что у меня на лице что-то странно натянулось. Я даже не сразу поняла, что улыбаюсь. – А знаешь, ты очень храбрая девочка, Виола, – сказала мистрис Койл, пока я одевалась. – Хоть и не знаешь, когда стоит помолчать. – Ну, спасибо, – чуть-чуть обиделась я. – Крушение корабля, гибель родителей, небывалое путешествие сюда – и все это ты пережила, проявив редкую смышленость и находчивость. – Мне помогали. – Я села, чтобы надеть чистые носки. На столике сбоку лежала тетрадка мистрис Койл, сплошь исписанная протоколами наших с ней консультаций. Я быстро подняла глаза: мистрис Койл была по ту сторону ширмы, а мы с тетрадкой – по эту. Я протянула руку и открыла обложку. – Я чувствую в тебе большой потенциал, моя девочка, – продолжала мистрис. – Способности к лидерству. Тетрадь оказалась кверху ногами. Шевелить ее я побоялась, чтобы не производить лишнего шума, и попросту обошла столик – интересно же, что там написано? – Я вижу в тебе многое от себя самой. На первой странице, еще до начала записей, красовалась написанная синим одна-единственная буква. О. И все. – Мы – это то, какой выбор мы делаем, Виола, – говорила мистрис Койл. – И ты можешь быть для нас очень, очень полезна. Если таков будет твой выбор. Я оторвалась от тетрадки. – Для нас – это для кого? Дверь распахнулась так внезапно и громко, что я подскочила и поскорее высунула голову из-за ширмы. К нам ворвалась Мэдди. – Там посланник, – едва переводя дух, выдала она. – Женщинам можно начинать выходить. – Тут так громко, – сказала я, морщась от РЕВА, который стоял на улице. Все Шумы Нового Прентисстауна звучали вместе, перекрикивая друг друга. – Ты привыкнешь, – пообещала Мэдди. Мы с ней сидели на скамейке перед магазином, пока Коринн и еще одна ученица, Теа, покупали припасы для дома исцеления, готовясь к возможному притоку новых пациентов. Я глазела по сторонам. Магазины открыты, кругом люди: в основном пешком, но местами на лошадях и на делебайках. Если не слишком приглядываться, даже и не заподозришь, будто здесь что-то не так. Но потом ты видишь, что мужчины на дороге никогда между собой не разговаривают. А женщинам можно выходить только группами по четыре и только днем, и только на один час зараз. И группы по четыре, тоже между собой не общаются. А мужчины Убежища к нам на пушечный выстрел не подходят. И еще солдаты на каждом углу. С ружьями, да. Зазвонил колокольчик – это дверь магазина открылась. Наружу вылетела Коринн: по уши в пакетах, лицо – туча тучей. Следом трусила Теа. – Магазинщик говорит, с тех пор как забрали спаклов, никто о них больше не слышал. – Коринн почти швырнула пакет мне на колени. – Коринн и ее ушлепки. – Теа закатила глаза и выдала мне еще один. – Не смей их так называть, – взвилась с разворота Коринн. – Если даже мы не могли по-человечески с ними обращаться, что, по-твоему, он с ними сделает? А? Головой подумала? – Ты меня извини, Коринн, – вставила Мэдди, не успела я полюбопытствовать, что та имела в виду. – Но тебе не кажется, что это о нас сейчас надо беспокоиться? Мэдди прищурилась на каких-то солдат, которые услышали вопли Коринн. Солдаты не двигались с места, даже с веранды продуктовой лавки не сошли – но они смотрели. – Это было бесчеловечно – то, что мы с ними делали, – не унималась Коринн. – Но они и не люди, – вполголоса сказала Теа, тоже глядя на солдат. – Теа Риз! – У Коринн аж вена на лбу вздулась. – Как ты смеешь называть себя целительницей и говорить такие… – Да, да, хорошо, – попыталась утихомирить ее Мэдди. – Это было ужасно. Согласна. Ты знаешь, мы все с тобой согласны, но давайте уже закончим этот разговор. – Ты вообще о чем? – вмешалась, наконец, я. – Что вы с ними делали? – Лекарство! – Коринн сказала это, будто выругалась. – Они определили, что лекарство работает, на спаклах. – Мэдди повернулась ко мне и устало вздохнула. – Делая опыты на спаклах, – подчеркнула Коринн. – Там все сложно, – пояснила Мэдди. – Спаклы, понимаешь ли, не говорят. Ну, они эдак щелкают ртом, немного, но это примерно как мы пальцами щелкаем. – Шум для них был единственным средством общения, – сказала Теа. – Оказалось, что с ними на самом деле необязательно разговаривать, чтобы дать понять, что нам от них надо, – сказала Коринн (еще громче прежнего). – Так что зачем им друг с другом-то общаться? А? До меня, наконец, начало доходить. – И лекарство?.. – Оно делает их послушными, – кивнула Теа. – Те же рабы, но лучше, – горько вставила Коринн. Тут у меня отвалилась челюсть. – Так они были рабами? – Тсссс! – резко шикнула Мэдди и дернула головой в сторону наблюдающих за нами солдат. Из-за отсутствия Шума те казались странно и зловеще пустыми, особенно на фоне РЕВА прочих мужчин. – Мы им как будто языки вырезали. – Голос Коринн понизила, но кипеть продолжала. Но Мэдди уже тащила нас прочь, то и дело оглядываясь через плечо на солдат. Которые провожали нас взглядами. Мы вернулись в дом исцеления молча и короткой дорогой. Вошли внутрь под синей протянутой ладонью, нарисованной над притолокой. Вернее, это Коринн и Теа вошли, а меня Мэдди удержала, легонько прихватив за руку. Поозиравшись некоторое время по сторонам, она повернулась ко мне: между бровями залегла отчетливая складка. – То, как эти солдаты на нас смотрели… – начала она. – Да? Она обняла себя руками и поежилась. – Не уверена, что эта версия мира мне нравится. – Знаю, – тихо ответила я. Она помолчала, потом решительно посмотрела в глаза. – Твои люди смогут нам помочь? Смогут это остановить? – Не знаю, – честно сказала я. – Но лучше попробовать это выяснить, чем просто сидеть и ждать, пока случится самое худшее. Она еще раз оглянулась – не подслушивает ли кто?