– А, да. – Она снова плюхнулась в кресло. – Это было интересно. Она рассказала, как все в городе (даже больше не в Убежище – в Новом Прентисстауне; от этого имени у меня в животе все сжалось) собрались на площади и смотрели, как к ним входит армия и как новый мэр казнит старого. – Ну, только он его не казнил, – покачала головой Мэдди. – Он его пощадил. Сказал, что и нас всех тоже пощадит. Что больше не даст нам лекарства от Шума, и мужчины этому сильно не обрадовались, потому что вообще-то это было очень здорово – не слышать его последние полгода, но мы все должны знать свое место и помнить, кто мы такие, и еще мы все вместе будем строить новый дом, готовясь к прибытию следующих поселенцев. Она сделала большие глаза и подождала, пока я чего-нибудь скажу. – Я и половины не поняла, – вздохнула я. – Так лекарство правда есть? Она как-то странно покачала головой, но вроде бы не отрицательно. – Бог мой, так ты правда откуда-то не отсюда? Я поставила стакан, наклонилась к ней, понизила голос. – Мэдди, тут есть где-то коммуникационный центр? Она так на меня посмотрела, словно я предложила ей немедленно переехать со мной на одну из лун, по выбору. – Чтобы я могла выйти на связь с нашими кораблями. Может, тарелка такая, большая, вогнутая? Или башня? Она задумалась и наконец выдала – тоже шепотом: – В холмах есть одна старая металлическая башня. Но я даже не знаю, правда ли она комму… никационная. Она уже целую вечность стоит заброшенная. К тому же тебе все равно до нее не добраться. Там же целая армия, Ви. – Сколько народу? – Много. – Мы так обе до сих пор и шептали. – Говорят, сегодня ночью они угонят последних женщин. – Они – чего? Она пожала плечами. – Коринн сказала, какая-то женщина из города ей сказала, они взяли всех наших спаклов. Я приподнялась, пластыри натянулись. – Спаклов? – Местный аборигенный вид. – Я знаю, кто они такие. – Я совсем села, пластыри еще надавили. Тодд мне рассказывал, что тут произошло. – Мэдди, если мэр отделяет женщин и спаклов, мы в реальной опасности. В самой худшей, какая только бывает. Я откинула простыни, чтобы встать, но тут мне живот словно молнией разорвало. Я вскрикнула и упала обратно. – Шов разошелся, – пожурила Мэдди, вставая. – Пожалуйста. – Я даже зубами заскрипела от боли. – Нам нужно отсюда выбираться. Бежать! – Ты не в том состоянии, чтобы куда-то бежать. – Она протянула руку к моим пластырям. Но именно в этот миг в дверь вошел мэр. 6 Разные стороны одной истории [Виола] Внутрь его провела мистрис Койл – лицо суровее прежнего, лоб в морщинах, челюсти крепко сжаты. Даже видевши ее до этого всего один раз, я поняла, что она далеко не счастлива. За нею стоял он. Высокий, тонкий, широкоплечий, весь в белом – и в шляпе, которую он снимать не стал. Я никогда его толком не видела. Тогда, на площади, я истекала кровью, умирала… Но это был точно он. Это мог быть только он. – Добрый вечер, Виола, – поздоровался. – Я уже очень давно ждал нашей встречи. Мистрис Койл одним взглядом охватила мое сражение с простыней и тянущуюся ко мне Мэдди. – Какие-то проблемы, Мадлен? – Кошмар приснился. – Мэдди мельком поймала мой взгляд. – Думаю, у нее разошелся шов. – Мы разберемся с этим позже, – сказала мистрис Койл так серьезно и спокойно, что мгновенно завладела вниманием Мэдди полностью. – А сейчас дай ей четыреста единиц джефферова корня. – Четыреста?! – изумленно брякнула Мэдди, но увидела выражение лица начальницы и быстро поправилась: – Да, мистрис. Легонько пожала мне руку и вышла из комнаты. Оставшиеся двое долго смотрели на меня. – Это все, мистрис, можете идти, – бросил наконец мэр. Мистрис Койл на прощание посмотрела на меня – то ли чтобы приободрить, то ли спросить что-то, то ли сказать… но я была слишком перепугана и не поняла. А она тем временем, пятясь, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Оставила меня с ним одну. Молчание повисло в воздухе. Стало расти… Разрослось на всю комнату… И, наконец, стало совершенно ясно, что говорить первой придется мне. Я сжала простыню кулаком, подтащила к груди – в боку снова молнией ударила боль. – Вы – мэр Прентисс. Голос, конечно, дрожал, но я все равно это выговорила. – Президент Прентисс, – поправил он, – но тебе я, конечно, известен как мэр. – Где Тодд? – Я, не мигая, уставилась ему в глаза. – Что вы с ним сделали? Он улыбнулся. – Ум в первой же фразе, отвага – во второй. Мы с тобой могли бы подружиться. – Он ранен? – Я попыталась проглотить жар, подымавшийся в груди. – Он жив? Целую секунду казалось, что он не станет мне отвечать – даже не заметит, что я вообще спрашивала, но потом он сказал: – С Тоддом все хорошо. Он жив, здоров и спрашивает о тебе всякий раз, как раскрывает рот. Я поняла, что в ожидании ответа как-то забыла дышать. – Это правда? – Конечно, правда. – Я хочу видеть его. – А он хочет видеть тебя, – сказал мэр Прентисс. – Но всему свое время. Он продолжал улыбаться. Выглядел почти дружелюбно. Вот человек, от которого мы бежали все эти недели. Стоит прямо у меня в комнате, а я едва двинуться могу от боли. И он, понимаете, улыбается. И выглядит почти дружелюбным.