Чарли подумал о маме. Наверное, поэтому она тоже совсем ничего не помнит. Вот только почему она оставила мир магии? Тут он вспомнил о магических степенях, о которых ему рассказывал Учитель Лин. Но Мангустина снова заговорила, и Чарли пришлось отвлечься от своих мыслей. – Что же случилось с твоей бабушкой? Почему ты не видел её пять лет? Я бы на твоём месте ходила за ней хвостом. Чарли почувствовал лопатками, как тряпка извивается в его промокшем насквозь рюкзаке. – Она просто исчезла, – ответил он. – И мы ничего о ней не знали вплоть до прошлых выходных, когда нам сообщили о её местонахождении и о том, что она совершенно ничего не помнит. Мы с мамой, конечно, были потрясены… А последнее моё воспоминание о бабушке… – Он замолчал, вспоминая последний день, проведённый с бабушкой пять лет назад. Он прекрасно его помнил. Это был день, когда бабушка исчезла. Тяжёлое душное лето наваливается на холмы. Колокольня в соседней деревне только что оповестила жителей о наступлении полудня. Кузнечики стрекочут под палящим солнцем без отдыха, словно каторжники. Чарли входит на кухню, идёт босиком по прохладному деревянному полу вагончика. На нём красная пижама в белую клетку. Резинка на штанах растянулась, и они постоянно спол- зают. Чарли чувствует себя немного странно. Как будто с ним только что произошло что-то необычное. Но он не обращает на это внимания. В воздухе витают запахи. Пахнет жареным, сладким, чем-то, что, скорее всего, хрустит на зубах. Бабушка выложила выпечку на тарелку, чтобы остывала. Это пончики. Чарли берёт один пончик и садится за стол, собираясь его съесть. В ту же секунду он слышит шаги бабушки, она идёт быстрее, чем обычно: – А ну-ка брысь отсюда! Сейчас же! – Узловатыми пальцами она хватает его за плечо и тянет к выходу. Он даже не успел обуться и теперь стоит посреди грядок с тыквами с перепачканными в земле ногами. Потом они бегут по дороге вниз с холма, в сторону деревни. – Ба, куда мы бежим? Она не отвечает. Они прибегают на вокзал одновременно с электричкой, и она заталкивает его в поезд: – Я больше не хочу тебя видеть, никогда. Слышишь? – Она стоит на перроне в напряжённой позе и в ярости смотрит вслед уходящему поезду. Последнее, что Чарли видит, – это то, как она облегчённо вздыхает: наконец-то получилось от него избавиться. Когда воспоминание рассеялось, Чарли вкратце пересказал его Мангустине. Его всегда удивляло, что он так отчётливо помнит эти несколько минут, но не может воскресить в памяти то, что произошло непосредственно до того. – Очень грустно, – сказала Мангустина, не придумав ничего лучше. Он махнул рукой, как бы говоря «Да ладно!», но чувство вины неожиданно скрутило ему желудок, как кот, который когда-то затаил обиду, но наконец, дождавшись подходящего момента, чтобы отомстить своему обидчику, теперь впивается в него когтями, наслаждаясь местью. – Мы пришли, – сказал он, показывая на домик с серыми ставнями. – Это мой дом. Он был рад сменить тему разговора. 12 То, что исчезло Зайдя к Чарли домой, они застали Цезарию за приготовлением пиццы. Пицца у Цезарии Вернье всегда удавалась на славу. Ведь в неё можно накидать что угодно, а уж в этом она была сильна. Мангустина пошла на кухню, но, увидев Цезарию, в ужасе попятилась на носочках, словно от медведя гризли. – Твоя мама – наша директриса?! – с тревогой прошептала она. – По-моему, ты единственная, кто ещё не в курсе. – Я… я больше интересуюсь тем, что происходит в мире магии, а не в нашей школе… – Здравствуй… Мангустина? Верно? – Мангустина съёжилась, пока Цезария в знак приветствия неуклюже расцеловывала её в обе щеки. – Я рада, что мой сын наконец-то решил общаться с положительными ячейками нашего общества. Так, не обращайте на меня внимания! Говорите о чём хотите, я не подслушиваю! – И, вернувшись к готовке, она принялась громко греметь кастрюлями, тем самым давая понять, что не услышит ни слова. – Забавная у тебя семья: ты уверен, что она не волшебница? – спросила Мангустина вполголоса, беспокойно косясь на Цезарию. – Это многое бы объяснило. – Серьёзно? – Она постоянно заставляет нас соревноваться, придумывая совершенно немыслимые задания. Это напоминает… это очень сильно напоминает Святые Розги. В пределах разумного, конечно. Ты, может быть, замечал, что в нашей школе очень странные порядки. Так вот, сначала я думала, что это здание школы так на нас на всех влияет, но, оказывается, твоя мама тоже играет в этом не последнюю роль. Теперь я понимаю почему. – Вообще-то, если я правильно понял, когда-то давно она изучала магию вместе с Учителем Лином, но почему бросила, не знаю. Наверное, провалила экзамен на Элементариата. – Тогда ей ещё повезло. Неудача на этом экзамене очень часто подразумевает под собой смертельный исход, и даже если провалившемуся удаётся выжить, то он остаётся искалеченным на всю жизнь. Они прививают тебе некий вирус, который не позволяет практиковать магию дальше. И этот вирус настолько мощный, что магия постепенно стирается из твоей памяти. Цезария перестала греметь кастрюлями. Она выглядела потерянной, взгляд у неё блуждал. Вдруг она тряхнула головой, словно отгоняя от себя навязчивые мысли, и стала помешивать соус, который медленно, но верно подгорал. Чарли стало не по себе: как будто ему довелось только что присутствовать при грустном событии. Он слегка коснулся плеча Мангустины: – Нам, наверное, лучше продолжить этот разговор в другом месте. Ты ведь хотела увидеться с моей бабушкой, да? Лестница громко скрипела, провожая их наверх. Чарли постучал в дверь. Бабушка была у себя в комнате, но даже не шелохнулась, когда они вошли. Она сидела в кресле и смотрела в пустоту, хотя Цезария развернула её лицом к окну. У неё был такой отсутствующий вид и она была такая бледная, почти прозрачная, что у Чарли сжалось сердце. Она даже не заметила, что они появились в комнате. – Здравствуйте, – произнесла Мангустина тихо, будто боясь пробудить почтенную Мелиссу от странного сна. Вопреки опасениям Чарли во взгляде Мангустины не было ни малейшего намёка на нездоровое любопытство: она смотрела на почтенную Мелиссу с восхищением и немного обеспокоенно. Потом она достала из своего портфеля книгу в пятнах и с потрёпанными уголками, по внешнему виду которой было понятно, что это её любимая настольная книжка и она прочла её от корки до корки десятки раз. На обложке было написано «Мои лакомства». – О! – воскликнул Чарли. – Можно посмотреть? Пожалуйста! Мангустина протянула ему книгу, и Чарли нетерпеливо стал её листать. Рецепты сопровождались очень подробными иллюстрациями. Круассаны-улыбки на завтрак для ворчунов, пончики с предсказаниями для небольших прогнозов без притязаний, пирог-ищейка для вредин, которые сами виноваты… – Но ведь я был не виноват! – запротестовал Чарли, вспомнив инцидент с пирогом-ищейкой, который размазался по его лицу. – Ты попытался увести у меня наставника – ты ещё как был виноват! Вдруг во взгляде пожилой женщины промелькнула искорка осознанности. – А я когда-то давно написала книгу, – сказала она неуверенным голосом. – Да, написали, – поддержала её Мангустина, – вот она. – А-а, – произнесла почтенная Мелисса. Увидев книгу, она наморщила лоб, словно смотрела на близкого ей человека и никак не могла его узнать. – А знаете, почтенная Мелисса, я испробовала почти все ваши рецепты, даже самые сложные. Я одна из ваших самых преданных поклонниц. – А-а… – снова произнесла почтенная Мелисса. По её интонации было понятно: она догадывается, что должна что-то на это ответить, но не знает, что сказать. Мангустина вздохнула и, так как почтенная Мелисса не собиралась брать свою книгу в руки, убрала её обратно в портфель. – Я бы дорого заплатила за её автограф… – Тебе есть чем платить, милая? Тогда плати! Плати, пока можешь! А у меня больше ничего не осталось! – И вдруг пожилая женщина резко развернулась к Мангустине и вцепилась ей в руку. Мангустина не на шутку испугалась, но руку отдёрнуть не успела. Тут почтенная Мелисса встретилась взглядом с Чарли, и на её лице появилось вопросительное выражение. Взгляд снова стал потерянным, кожа вокруг глаз оплыла, а морщины стали похожи на круги на воде. Она отпустила руку Мангустины. Чарли показалось, что он только что поборол мощнейшего великана, который чуть не сломал ему рёбра. Он крепко сжал правый кулак и перевёл дух. Мангустина смотрела в окно, пытаясь успокоиться. Молчание становилось невыносимым. Но немного погодя Мангустина разрядила обстановку, найдя новую тему для разговора: – Спрошу чисто из любопытства… та отвратительная штуковина у тебя в саду – неужели это тыквина, которую Учитель Лин поручил тебе вырастить? Чарли стало стыдно: – Ну да, так что если он хотел приготовить из неё суп… – О-о-о… Лучше тебе пока не знать, как он на это отреагирует – будешь крепче спать! А вообще тебе пора прополоть сад, пока ваш дом не превратился в джунгли. – Знаю. Странно, что он так быстро зарастает… Я ведь почти не использую магию. – Да, но твоя бабушка Магистр, а так как она сейчас… больна, то растения поглощают всю её силу, поэтому они так буйно растут. И пока почтенная Мелисса живёт в этом доме, они так и будут сходить с ума. Говоря это, она разглядывала убранство комнаты. Чарли заметил, что она старалась не смотреть на его бабушку. И тут вдруг Мангустина уставилась на стену: – Какая необычная картина… – Это мама нарисовала. Она… достаточно абстрактная, – уклончиво ответил Чарли. Мангустина разглядывала картину с таким интересом, что Чарли даже стало неловко. Он понимал, что у его мамы нет таланта к рисованию, но ему всё равно не хотелось, чтобы Мангустина критиковала или комментировала её работы. – А она случайно не вверх ногами висит? – спросила вдруг Мангустина, нахмурив брови. – Обед готов! – крикнула Цезария, спасая Чарли из неловкой ситуации. Почтенная Мелисса послушно спустилась вниз с Мангустиной и Чарли, и после инцидента, произошедшего в комнате, Чарли почувствовал огромное облегчение. Мама ждала их у накрытого обеденного стола, посреди которого, словно на троне, возвышалась потрясающего вида пицца. Но Мангустина не торопилась садиться за стол. Она рассматривала развешанные на стенах картины, нарисованные Цезарией. Её внимание особенно привлекло незаконченное полотно, которое стояло на мольберте. Цезария, польщённая таким интересом к её работам, подошла к Мангустине.