Кира незаметно запихнула первый подарок к себе под кровать, завесив сверху углом одеяла. Обе подруги принялись горячо благодарить Ворохова за гостинец и внимание. Ведь всем известно, что путь к сердцу мужчины лежит… Ну да, через желудок, конечно, короче. Кто же с этим спорит? Но этот путь подругам нынче недоступен. Приходилось давить на лесть, похвалу и комплименты, до которых так охоч каждый нормальный мужчина. А Ворохов был нормальным. И восторги подруг привели его в благодушное настроение. – Знаете, я ведь ехал, чтобы отчитать вас, – признался он. – Но гляжу на вас, и язык не поворачивается. – Победителей не судят. – Победителей! Посмотрел бы я на вас, победительницы вы мои поджаренные, не прибеги к Задувайло тот парень! И не скажи он ему, что сдал угол дома одному приличному человеку, а тот оказался совсем даже не приличным и буквально утрамбовывает в его подвале похищенных людей. Догадываетесь, кто был тот перепуганный кузнечик? – Глеб! – Вот его и благодарите за то, что помощь подоспела так вовремя. – Так это Глеб вызвал пожарных? – Нет, соседи. Но Глеб объяснил, какую часть дома нужно тушить в первую очередь, чтобы поскорее добраться до вас. Честно говоря, мы думали, что уже не застанем вас живыми. Вы молодцы! Половина дома выгорела дотла, а вы даже не прокоптились! Ворохов был очень весел. А у подруг слезы навернулись на глаза, когда они вспомнили, как прощались со своей жизнью. Лучше бы уж следователь отругал их посильнее. Честно говоря, они этого очень даже заслуживали. – Ну, я вижу, что вы и сами уже все поняли. Укорять вас за ваши ошибки нет нужды. В следующий раз будьте осторожнее. Помните, в расследовании убийства бдительность никогда не помешает! – Хорошо. – Это мы обязательно запомним, – пообещали ему подруги. А затем Леся попросила: – Вы расскажете нам, что все-таки произошло? – О чем? – Почему этот Зосим похитил Катю? – И истязал Петю? – И бедного Лаврушкина? Или он не Лаврушкин вовсе, а Савичев? Сказать по правде, мы уже и сами запутались. Очень бы хотелось послушать мнение умного человека. Разумеется, после такого комплимента Ворохов не мог отказать подругам. – Я не против. Только с чего же начать? – С самого начала! Почему этот сумасшедший экскурсовод так взъелся на Катю? Что она ему сделала? – А вы еще не поняли, кто этот человек? – Нет. А кто? – Он ее брат. – Что? – Зосим – родной брат Кати. Он винил ее и ее мать в том, что он почти не знал своего отца. – Постойте! – запротестовали подруги. – Зосим, конечно, брат Кати, но только во Христе! Он вместе с ней учился на православных курсах при монастыре, потом ездил на учебные экскурсии, потом… За что он так ее возненавидел? – Вы увидели только вершину айсберга и разгадали лишь часть головоломки. На самом деле все иначе. – Как? Брата Кати звали Семеном. Семен Цыплаков. Не Зосим! Семен! – Правильно. Семена религиозно настроенная мать переделала в Симеона. Дома она звала мальчика Сима. А когда Семен вырос, он сменил имя на Зосим. – И вы знаете, что этот Зосим уже давно приехал в наш город? – Да. Он очень хотел найти сестру. Нашел довольно быстро, но на контакт идти не спешил. Долгое время он ограничивался тем, что просто следил за Катей. Пытался понять, что она за человек. Наблюдал. Оценивал. И, как вы догадываетесь, рядом с ней на курсах православных гидов он тоже оказался не просто так. У него была четкая и простая цель – подружиться с Катей, войти к ней в доверие, не раскрывая при этом инкогнито. – Зачем? – Ну, этого я не знаю. Как показало развитие событий, Зосим не питал к своей единокровной сестре никаких теплых чувств. Вероятно, мать сумела настроить впечатлительного мальчика на свою волну. С одной стороны, у нас есть сведения, что она ненавидела и проклинала отца своего единственного ребенка, считала его грязным развратником, погубителем ее доброго имени, греховодником, заслуживающим адского пламени. А с другой, была глубоко обижена на него. – Но за что? Что случилось? – Как сообщили наши барнаульские коллеги, которые навели справки о семье Катиного брата, мать Зосима была женщиной очень религиозной и набожной, соблюдала все посты и предписания церкви. Регулярно ходила на службы, исповедовалась и причащалась. Но, увы, при этом была психически больна, состояла на учете в районном психоневрологическом диспансере. По-хорошему, такой женщине вообще не следовало бы иметь детей. Ведь всем известно, что психические заболевания частенько передаются по наследству. Что, видимо, и произошло в случае с Зосимом. И, удобно расположившись в кресле для посетителей, следователь увлеченно рассказывал, что удалось узнать ему и его коллегам в ходе этого в высшей степени занимательного расследования. – До тридцати пяти лет мать Зосима прожила, не зная ни одного мужчины. Она, как принято говорить, была типичной старой девой. Все ее близкие полагали, что это лучший вариант. Но затем случилось невероятное: в гостях у одной своей знакомой мать Зосима познакомилась с Дмитрием Владимировичем – отцом своего будущего ребенка. Неизвестно, что и как у них произошло, но только мать Зосима понесла, но при этом наотрез отказалась выходить замуж. Мотив был следующий: ребенок зачат в грехе, отец его исчадие дьявола, которое не ходит ни к причастию, ни вообще в церковь. Он должен покаяться и принять крещение… Но тут нашла коса на камень. Даже ради своего первенца Дмитрий Владимирович не мог изменить своих принципов. Он был человеком неверующим и считал требования любовницы глупостью и пустым капризом беременной бабы. «Ничего, – говорил он своим друзьям и знакомым. – Родит – небось поумнеет». Но чуда не произошло. Мать Зосима не поумнела. Наоборот, после родов состояние ее было настолько нестабильным, что врачи даже опасались, отдавать ли ей ребенка. Потом приступы буйства вроде бы прошли. Мать и новорожденного Сеню выписали из роддома, медсестры, врачи и акушеры наконец вздохнули спокойно. В том барнаульском роддоме до сих пор помнят ту роженицу и ее ребенка. Мои коллеги не поленились, нашли этих людей и поговорили с ними. – И что те сказали? – Более странной и, пожалуй, неприятной пациентки им видеть долгое время не приходилось. Роды у матери Зосима были трудными. Это же само по себе испытание и для врачей, и для роженицы. Но к тому же дело усугублялось и тем, что женщина совершенно не хотела им помогать. Когда ей велели тужиться, она нарочно громко молилась, пела псалмы и желала врачам сто чертей в одно место за то, что те помогают «отродью дьявола» появиться на свет. – Пусть он сдохнет! – страстно вопила мать, имея в виду не родившегося еще ребенка. – Сама не могу убить, не хочу взять грех на душу. А вы должны помочь и избавить мир от семени дьявола. После выписки состояние матери несколько стабилизировалось. Попыток убить или как-то иначе навредить «отпрыску дьявола» она не делала. Возможно, причина в том, что ребенок родился совсем слабеньким и в женщине проснулись материнские инстинкты. Как бы там ни было, сына она полюбила или, во всяком случае, смирилась с его появлением. Чтобы не допустить «семени дьявола» пойти дорогой зла, принялась воспитывать его так, как считала правильным и нужным. – То есть стала таскать с собой в церковь, по монастырям и святым местам? – Именно так. Возможно, в этом нет ничего дурного. Но не нужно забывать, что воспитанием мальчика занималась психически больная мать. И конечно, у нее не мог вырасти здоровый ребенок. Зосим всегда был нелюдимым. И в детстве, и в юности, и в более зрелом возрасте он не тянулся к обществу других людей. Сначала жил с матерью. А когда она умерла, стал жить один. Он никогда не был женат. И более того, даже не делал попытки сблизиться с какой-либо женщиной. Трудно сказать, какие мысли теснились в голове у этого странного и больного человека, когда, уже будучи взрослым мужчиной, он додумался до одной простой вещи – в том, что он такой, виноват его отец. Он не принял правил матери, заставил ее страдать и теперь должен ответить за свое поведение. Он или его потомство. На этом месте Кира не выдержала и воскликнула: – Подождите, как же так? Тут что-то не складывается! – Вы должны более подробно расспросить Зосима, – поддержала подругу и Леся. – Мне тоже кажется, что вы чего-то в его мотивах недопоняли. Но Ворохов лишь развел руками в ответ: – Увы! Сие совершенно невозможно. – Что? Вы не можете допросить Зосима? Он отказывается разговаривать с вами? – Он… О-о-о… Так вы еще не знаете? – Чего это мы не знаем? – Зосим погиб. – Как погиб? – Так. На пожаре. Задохнулся в дыму. Медики пытались его реанимировать, но все их усилия оказались бесполезными. Зосим погиб и теперь никому и ничего уже не скажет. Как ни странно, переглянувшиеся между собой подруги почувствовали нечто вроде жалости к этому человеку. Он умер так никем и не понятым, а ведь той же Кате было бы интересно узнать, за что же старший брат хотел лишить ее самого дорогого – жизни. Впрочем, у нее ведь имелось достаточно времени, чтобы пообщаться с чокнутым братцем. Пока Катя и остальные сидели в пыточном подвале, Зосим почти неотлучно находился рядом с ними. И наверняка что-то успел им объяснить. Что он хотел получить от Кати? А от остальных? Например, с чего взъелся на Петю? Ведь тот даже не был прежде лично знаком с Катей. Он лепил ее статую, и только. Оказалось, что подруги не вполне в курсе тех сложных отношений, которые связывали этих троих людей. После подруг следователь прямиком отправился в палату к Кате. Она уже пришла в себя настолько, что ее перевели из реанимации в обычную палату. Теперь к ней даже пускали посетителей. В числе первых, разумеется, был Лаврушкин. Или все-таки Савичев? Подруги уже и сами запутались. И пока следователь беседовал наедине с Катей, а остальные дожидались в это время в коридоре, задали мужчине этот вопрос. – Я и Лаврушкин, я же и Савичев, – признался Катин любовник. – Обе фамилии принадлежат мне. – Так не бывает! – Очень даже бывает, – весело отозвался мужчина. – Вспомните хотя бы всем известного писателя Мамина-Сибиряка. Он носил две фамилии. – Ой, а у меня был знакомый по фамилии Вирок-Столетов. Только я всегда думала, что это одна фамилия, только пишется через черточку. Но вроде Тягны-Рядно. Тоже фамилия, но одна. – А у меня две! Одна принадлежала моему отцу, вторая матери. А я унаследовал обе.