Микрокосм элегантности, воссозданный Прустом, – это мир болезненного, испорченного общества, тем сильнее цеплявшегося за собственное прошлое, чем явственнее видело приближение своего конца. Все их эфемерное эстетство благодаря Прусту стало «тонким и одухотворенным орудием цивилизации». Золотой век Париж 1900 года – начался новый век. Уже позабыты война и разруха, террор Коммуны. Да здравствует торжество комфорта, удобства и удовольствий! Политические кризисы, дело Дрейфуса, скандал вокруг Панамского канала стали всего лишь темным фоном блистающего Города Света – «веселого Парижа». Выросла Эйфелева башня, стройная и прозрачная, взлетев из недр бурлящего города. Мужчины и женщины пяти континентов стронулись со своих мест и прибыли в Париж, на Всемирную выставку. Смешение языков, мнений, умов – однако полная гармония там, куда съезжаются развлекаться: в кабаре «Мулен Руж» и «Фоли-Бержер», в ресторан «Максим». Золотой век – это галантный век: все учтивы, назначают любовные свидания, пускаются в любовные приключения. Это эра алькова, страстного шепота, тайно брошенного взгляда, будоражащих ароматов духов. Платье в стиле модерн, Париж, 1900-е гг. В первую очередь это царство женщин-парижанок. Портнихи и портные, ювелиры и декораторы удвоили свои усилия, чтобы еще более усилить шарм своих клиенток, подчеркнуть их прелести. Все вокруг пронизано лучами света, исходящего от дам. В изгибах их тел повторяются очертания фасадов домов, декорированных волютами, плавные, текучие линии мебели с изогнутыми очертаниями всевозможных безделушек. Кокетство и милый щебет дам перекликаются с причудливо переплетенными узорами орнаментов, волнообразными формами, с опаловыми расцветками. Только стараниями дам и только для них возник новый стиль в искусстве – причудливый и редкостный стиль модерн. Архитектура платья упростилась: четкий бюст, осиная талия плавно перетекает в выгиб великолепных бедер. Зато какое обилие аксессуаров, блестящее смешение тканей, украшенных орнаментами и вышивкой жемчугом! Болеро взлетают кружевными воланами и муслиновыми оборками; ткани переливаются всеми оттенками цветов морской волны, лиловым и пастельно-голубым. Юбка, облегая колени, расширяется книзу. Боа из перьев, огромные шляпы, украшенные птицами и фруктами, арабески кулонов и серег – все это женщина-цветок, живое воплощение нового искусства. Корсет повторяет форму тела, подгоняя его к требованиям нового стиля. Еще совсем молоденькие девушки, в возрасте нимфеток, уже спешат к мастерам, изготавливающим корсеты. То время было апофеозом корсетов во всех вариантах: он был и оружием честной женщины, и крепостью кокотки, которую так легко взять приступом. Актриса кабаре, Париж, 1890-е гг. Золотой век проложил резкую границу между мужчинами и женщинами. После обеда дамы возвращались в гостиную, а мужчины шли в курительную комнату. По наступлении полуночи элегантная публика из аристократических и финансовых кругов отправляется ужинать к «Максиму» – истинный рай для полусвета, где все чувствуют себя как дома. Метрдотель прославленного ресторана, по фамилии Гюго, знает всех своих посетителей: Бони де Кастеллана[204], последнего из денди; Жака Дусе, требующего, чтобы его туфли ежедневно покрывали свежим лаком; помнит и аккуратных плательщиков и должников; принимает известных кокоток, которые задают тон и делают моду, – Эмильенну Д’Алансон[205], Лиану де Пужи[206], прекрасную Отеро[207]. Примерка корсета, ок. 1900 Актриса Анна Уилсон, Сан-Франциско, 1902 Но само швейное искусство, несмотря на такие усилия, не развивалось. Лишенное духа, оно стало таким же слащавым, как репортажи о моде, которую называли то богиней, то капризной дамой, то маленькой проказницей или великой кокеткой. Кутюрье изо всех сил противились вмешательству художников в моду, куда все больше просачивалось мотивов и форм декоративного искусства. Модельеры желали единолично царить в мире элегантности, однако, не имея свежих идей, сдались на милость безделушек, воланов, бантов, складочек-плиссе, декоративных пуговиц. Больше чем когда-либо они искали вдохновения, просматривая старые гравюры. Репортер одной газеты высказал даже предположение: не отсутствие ли идей у кутюрье явилось причиной участившихся краж старинных гравюр с модами из библиотек. Но, несмотря на все свои слабые стороны, большая парижская мода была вне конкуренции. Цифры говорят сами за себя: суммарный годовой оборот нескольких крупных кутюрье, чьи ателье были расположены преимущественно на улице де ля Пэ, Вандомской площади и в их окрестностях, составил тридцать миллионов золотых франков, причем более пяти миллионов из этой суммы приходилось на долю Ворта, столько же – Дусе. В 1872 году в Париже насчитывалось семьсот модных ателье, шьющих по мерке, а в 1902 году их количество утроилось. Но среди всех этих предпринимателей швейной промышленности лишь шесть или семь могли похвастаться штатом служащих числом от четырехсот до девятисот человек, остальные едва могли позволить себе пятьдесят. Различие между Высокой модой (в то время ее называли «большая мода») и ателье, шьющими по меркам, становилось все более заметным. Огромная разница в заработной плате подтверждала наступление черной полосы для швейного дела. Ведущие специалисты домов Высокой моды получали поистине царское жалованье; простые служащие были вынуждены довольствоваться грошами, их доставало, только чтобы не умереть с голоду, несмотря на то, что в самое «жаркое» время они работали по девятнадцать часов в сутки. Все это привело к тому, что в 1901 году вспыхнула первая забастовка служащих Высокой моды; ее быстро подавили; зачинщиков уволили, вместо них наняли других работников, и «порядок» вновь был восстановлен. И пусть никто не смеет омрачать праздника, веселья, игривости золотого века! Во Всемирной выставке 1900 года принимали участие все крупные кутюрье: Дусе, Пакен, сестры Калло, Редферн, Феликс, оба сына Чарльза-Фредерика Ворта – Жан Филипп и Гастон. Эти последние отличились новым способом представлять публике свои модели: они создали что-то наподобие Музея Гревена[208] швейных изделий. На возвышениях, похожих на театральные сцены, стояли восковые манекены, одетые в выставочные модели туалетов, так что публика свободно могла разглядеть все, начиная с дезабилье и платьев простого покроя и заканчивая бальными и придворными туалетами. Парижская мода, 1905 Мадам Пакен и сюда привнесла свой театральный успех: ее фигура, вылепленная из воска и обладающая портретным сходством с мадам, одетая в роскошный туалет, сидела в кресле перед туалетным столиком. С рождения Высокой моды мадам Пакен была первой женщиной, добившейся уважения в этой сфере. Ее репутация была такова, что даже в то время антифеминизма она занимала должность начальника секции[209]. За девять лет до того она и ее муж, взявший на себя коммерческое управление семейным делом, основали свой Дом моды. Вскоре ее клиентками стали самые элегантные дамы: королевы Бельгии, Португалии и Испании, царицы полусвета, любовницы английского короля. В сфере моды мадам Пакен завоевала себе имя благодаря не только тонкому вкусу и отличному владению техникой шитья, но и большим организаторским способностям. Именно она открыла первые филиалы своего Дома, одного из учреждений Высокой парижской моды, за границей, в 1912 году в Лондоне. Ворт и Пакен! Эти имена, записанные во все анналы элегантной жизни золотого века, ныне забыты. Династия Ворта, возраст которой уже превысил сто лет, стала жертвой раскола между враждующими друг с другом братьями. В 1954 году одна английская фирма купила имена Ворта и Пакен, но существование этого предприятия осталось только на бумаге. В один ряд с именем мадам Пакен можно поставить и другие женские имена, например сестер Калло. Четыре дочери антиквара основали в 1885 году Дом моды, позднее управление им целиком перешло в руки мадам Жербер, старшей из сестер и наиболее способной. Как и Дусе, отдавая предпочтение кружевам, именно она ввела в моду кружевные блузки, а для вечерних туалетов – кружевное полотно, расшитое золотыми или серебряными нитями. Она сохранила живой интерес к моде прошлых лет и использовала для своих платьев вышивки по рисункам времен Ренессанса и XVIII века. Манекенщицы на скачках в Лонгшане, ок. 1905 Манекенщица в платье с набивным цветочным рисунком и бантом на поясе работы Дома моды «Пакен», Париж, ок. 1934 Другие известные кутюрье того времени – Дреколь[210], Дойе[211] и прекрасная мадам Шеруи, взявшая в свои руки управление старым, прославленным Домом Раудниц. Она обосновалась на Вандомской площади в очаровательном отеле XVII века; первая стала предлагать модели платьев, отличающиеся изысканной простотой в противовес перегруженной декоративными деталями моде того времени. Но ничуть не меньшее, чем платья, значение имели шляпы. У светской дамы их должно быть довольно много – по нескольку для каждого туалета. Каролина Ребу, самая известная из всех модисток, делала шляпы для трех поколений женщин: она умерла в 1927 году, почти достигнув девяностолетнего возраста, и в период золотого века была уже далеко не первой молодости. Когда-то ее, живущую в мансарде девушку, открыла для мира моды принцесса фон Меттерних – да-да, и ее тоже. Однажды принцесса услышала разговор о молоденькой модистке, которая умеет придать шляпке особый шик. И вот в 1865 году в сопровождении принцессы де Пурталес она взобралась на седьмой этаж по лестнице старого дома, что на улице Шуазёль. Через пять лет Каролина Ребу уже переехала на улицу де ля Пэ. В золотой век самыми элегантными женщинами были Габриель Режан и Сесиль Сорель[212]. Женская мода, 1900-е гг. Такими же могли прослыть и другие дамы, но только те, кто с туалетами от Дусе или Пакен носили шедевры, созданные Каролиной Ребу. Однако у нее были свои принципы: кокоток в своем салоне она не принимала. Самые красивые накидки, отделки, инкрустации, меховые пелерины создавались в Доме Ревейон[213] – он и сегодня пользуется большим уважением. Во времена Второй империи братья Ревейон, владевшие фирмой, основанной в 1839 году, приобрели репутацию международных предпринимателей, открыв филиалы своего Дома сначала в Англии, а затем в США, Канаде и России. Прогулочный костюм с бобровой отделкой, Париж, 1912 Таков краткий перечень самых известных в 1900-х годах волшебников моды. С пожелтевших фотографий смотрят на нас красавицы в туалетах, созданных руками этих знаменитостей прошлого. У красавиц загадочные взгляды, шляпки, украшенные султанами, подчеркивают опьяняющую, торжествующую женственность – секс-символ 1900-х годов. Все это музыкальные ноты, умершие в вышедшем из моды романтизме, весенние цветы, вдруг появившиеся в осеннюю пору моды, стоящей на пороге катастрофы. Мужчина, который одевал женщин Prelude[214] Как, по какому волшебству в ту или другую эпоху Восток, во всем своем колдовском блеске, завладевает искусством и модой, смещая все ценности и заменяя черное на голубое, белое на золотое, заставляя вибрировать свет? Ничего случайного нет. Никакой стиль, никакая мода не возникают из ничего, не могут быть изобретением только одного человеческого гения, если все общество не готово принять в себя новое зерно. За фасадом золотого века моды, позади его блеска и искусственных огней, назревали волнения. Пришедший с машинами стремительный ритм жизни спровоцировал возникновение других социальных проблем. Скорость новых транспортных средств, появление кинематографа и другие изобретения во многом изменили представления людей о жизни. Размытые, искаженные формы, появившиеся в искусстве, в кубизме вновь обрели четкость линий. Люди открыли для себя негритянскую скульптуру, орнаменты, придуманные жителями островов, – радостные и простые краски народного искусства. Год 1903-й: танцы Айседоры Дункан[215]; ее пеплум[216], казалось, был предзнаменованием появления новой моды, дающей телу полную свободу. Год 1905-й: первая выставка фовистов[217] – краски чистые и блестящие; природа, цветы, деревья, живые существа – все это Матисс преображает в орнаментальный мир. Год 1906-й: Сергей Дягилев[218], гениальный балетный импресарио, организует в Париже выставку русского искусства. Конец XIX века безвозвратно ушел в прошлое; атмосферу заполнило блистание красок; Восток, как вклад России в мировое искусство, предлагает погружение в нежную меланхолию. Год 1909-й: первый русский балет «Клеопатра», или «Египетские ночи»[219]. Оглушительные краски: оранжевые – для декораций, голубые и лазурные – для земли, небесно-голубые – для тентов; многоцветность, позолота и сияние звезд – для костюмов танцовщиков и танцовщиц, среди них несравненная Павлова[220], Ида Рубинштейн[221]. Мир искусства раздвинул свои границы, жгучие краски русских икон приобрели право на признание. Создал все эти шедевры русский театральный художник Лев Бакст[222] – его живописная манера превзошла все другие формы декоративного искусства. Через несколько недель весь Париж буквально был околдован Востоком. Сергей Дягилев, Нью-Йорк, 1916 Актриса Эдна Гудрич в бальном платье, 1902 Актриса Эдна Гудрич в прогулочном платье, 1902