А Высокая мода, увы, осталась в стороне от новой магии цвета, ни одна искра не распалила огонь творчества ни в Ворте, ни в Балерина Анна Павлова, Берлин, 1920-е гг. Дусе, ни в других знаменитых кутюрье. Как и прежде, их целью были изысканность и кокетливость, а источник вдохновения остался в XVIII веке. В Доме Ворта работал молодой модельер, который представил хозяину свое новое произведение – цельнокроеное платье, очень простое и совершенно прямое. «Вы называете это платьем?! – вскричал Жан Филипп. – Это монашеское одеяние!» Звали модельера Поль Пуаре. Allegro ma non Troppo[223] «Однообразие декораций вынудило меня мечтать», – это слова Поля Пуаре. А декорации и атмосфера его детства были таковы: гостиная в стиле Людовика XV, уставленная креслами с плюшевой обивкой, бронзовые люстры; столовая в стиле Людовика XIII, бабушка в кружевном чепце не расстается с черепаховой табакеркой; сестры и кузины – в длинных черных платьях. Отец, торговец драповой тканью, принимал у себя всех толстосумов-буржуа, живших в их квартале. Мальчик дышал этой атмосферой, он был действующим лицом домашнего спектакля, разыгрываемого родителями. Большой фантазер и мечтатель, он часто убегал в свою комнату и там, в одиночестве, чувствовал себя защищенным от всех напастей. Уже тогда у него стал просыпаться интерес к моде: школьные тетради сплошь изрисованы эскизами платьев. После школьных экзаменов молодой Поль мог бы продолжить учебу, но отец решил по-другому. «Если хочешь преуспеть, начинать надо с самого начала», – и определил юношу в ученики к одному фабриканту, производящему зонты, и с удовлетворением наблюдал, как сын моет витрины и драит весь магазин. Поль занялся самообразованием, всюду носил с собой карандаш и блокнот, куда несколькими быстрыми штрихами зарисовывал туалеты элегантных дам, увиденных им на улице. Затем по этим наброскам он кроил и шил платья для своего первого манекена – куклы собственной сестры. Он делал много зарисовок одних платьев, восхищаясь при этом другими, рисовал снова и снова, покрывая тысячи листочков бумаги эскизами придуманных им самим моделей платьев. Поль показал свои опыты некоторым известным кутюрье. Дусе купил у него несколько таких рисунков и даже пригласил в 1895 году к себе на работу на жалованье в пятьсот франков. Дебют у Дусе оправдал все надежды юного кутюрье: первая же сделанная им модель (красный плащ) была продана четыреста раз. Поль Пуаре в молодости Молодой Пуаре любил женщин и хотел сделать их как можно более соблазнительными. Что может быть естественнее для начинающего кутюрье, чем придумать и сшить для своей подружки наряд, а потом отправиться на прогулку с хорошенькой, так элегантно одетой девушкой? Но деспотичный Дусе не выносил, когда кто-то вступал на его профессиональную территорию, и юному модельеру велели немедленно убираться на все четыре стороны. Отслужив в армии, Пуаре поступил на работу в Дом Ворта. В первый же день ему передали: «Здесь вы должны чувствовать себя как в роскошном ресторане: одни готовят изысканнейшие омлеты с трюфелями, а другие, и вы в их числе, чистят и жарят картошку». Что же делал Пуаре? Омлеты с трюфелями, но не по обычному рецепту, а на свой манер. Его модели, настолько смелые и оригинальные, нравились женщинам. Гастон Ворт, чувствуя коммерческий успех, всячески ему покровительствовал. Но увлечение Пуаре фиолетовой цветовой гаммой и строгий силуэт оскорбляли тонкий вкус другого совладельца Дома моды – Жана Филиппа. Получилось, что и в этом Доме, который придерживался традиционного направления в моде, Пуаре оказался не на своем месте. Парфюмерный магазин в Париже, 1914 В 1904 году, располагая капиталом пятьдесят тысяч франков и восемью служащими, Поль Пуаре открыл небольшой Дом моды на улице Обер. Все там было необычно и оригинально, даже витрины. На фоне материала глубокого фиолетового цвета в беспорядке разбросаны китайский расшитый шелк, осенние листья и весенние цветы. У духов был совершенно новый, странный, экзотический аромат. Весь Париж стекался посмотреть эту витрину – и восхищался. Allegro Con Brio[224] Среди элегантной публики нашлись клиенты достаточно смелые, чтобы одеваться у Пуаре. Для этого и вправду требовалось мужество, поскольку в то время нельзя было заказать одно платье, например повседневное, у Пуаре, а вечерний туалет у Ворта или Дусе. Пуаре – это единая программа, замкнутое общество. Одеваться у Пуаре означало продать ему свою душу. Тем более что прошел сенсационный слух: Пуаре отверг корсет. А разве возможно носить туалеты других кутюрье без этой кирасы, придающей женскому телу строгие, четкие формы? Однако, удалив корсет и освободив талию, Пуаре «связал» женщине ноги: юбки делал узкими, такими узкими, что дамы едва могли в них ходить. Думаете, они возмутились этому? – ничуть: семенили мелкими шажками в длинных, облегающих юбках от Пуаре. Какое поле для исследований психоаналитика! Пуаре хотел диктовать женщинам свои условия – у Дусе, Ворта они встречали только понимание всех своих капризов, перемен настроения. А Пуаре считал, как сам признался в своих воспоминаниях позже, что над женщинами надо властвовать, если не хочешь оказаться у них под каблуком. За несколько лет Пуаре стал бесспорным королем моды. Клиентки его, словно загипнотизированные, безропотно сносили тиранию кутюрье. Может быть, он знал средство, как пробудить в женщине желание? Или в его власти одним взмахом волшебной палочки превратить любую женщину в Венеру? Чего только дамы ни делали, лишь бы оказаться в кругу этих избранных! Интерьер корсетного салона Берты Баррейрос, Париж, 1913 Пуаре дарил женщинам намного больше – радость от непривычного и неожиданного, удовольствие от обладания оригинальным, сшитым персонально для тебя платьем. А еще он подарил им цвет. Хватит с него этих анемичных расцветок! Красный, зеленый, фиолетовый, оранжевый, лимонно-желтый – всей палитрой фовистов, и только ею пользовался Пуаре, создавая свои платья. Он абсолютно был прав, когда говорил: «Я вернул здоровье изможденным существам». Разыскивая художников, которые, как и он, преклонялись бы перед цветом, он познакомился с Полем Ирибом и Жоржем Лепапом[225]. В 1908 году появился альбом акварелей «Платья Поля Пуаре для Поля Ириба». Еще более замечателен альбом Лепапа (1911) «Вещи Поля Пуаре»: в нем каждое платье – маленькое чудо парижской элегантности. Внезапно Лепап прославился: кто не видел хотя бы одну из огромного количества его картинок с модами, кто не восхищался очаровательными обложками журнала «Вог», которые он рисовал в течение двенадцати лет! Когда в моде царил Ворт, этот период объявили «веком Ворта». Теперь были все основания назвать годы, предшествовавшие Первой мировой войне, «веком Пуаре». Без сомнения, он, и только он, – тот, кто дал свой собственный стиль своей эпохе. Он единственный, кто моду сделал видом искусства. Крупные журналы по искусству, такие как «Искусство и декорирование», стали публиковать на своих страницах статьи об искусстве моды, посвященные Пуаре. Очаровательный «Журнал изысканного тона» черпал идеи и заимствовал стиль исключительно в «веке Пуаре». Одежда и декоративное искусство, ткани для платьев и ткани для обивки мебели – так сложно отделить одно от другого! Только Пуаре мог их подбирать, создавая единый ансамбль. В своей школе, которую он открыл в 1912 году и назвал именем одной из своих дочерей – «Мартин», он занимался с совсем маленькими девочками, учил их понимать деревья, цветы и листья, а затем переносить свои впечатления в декоративные композиции. Модель Поля Пуаре, нарисованная Жоржем Лепапом, 1911 Сколько художников работало в его ателье «Мартин»? Им приходилось выполнять его требование: во все свои работы включать мотивы негритянской или полинезийской скульптуры, народного творчества и восточного искусства. Для публики это был настоящий шок, она увидела в этом рождение варварского искусства. Дальше – больше! Влияние Пуаре распространилось и на самых знаменитых. Специально для Рауля Дюфи[226] он устроил ателье, где тот без ограничения мог рисовать свои легкие, воздушные акварели, а Пуаре их использовал как темы для рисунков на ткани. Школа Поля Пуаре «Мартин», Париж И еще одно новшество, которое наделало особенно много шума: Пуаре занялся производством духов и назвал их именем другой своей дочери – «Розин». Это первый парфюм, созданный кутюрье. А скольким кутюрье в дальнейшем, следовавшим его примеру, удалось выбраться из экономических трудностей благодаря производству парфюмерии! Мода подчинялась любым приказам Пуаре. Блуза-туника, разноцветная или украшенная вышивкой по геометрическому рисунку; вечерняя накидка в форме кимоно из ткани с золотыми или серебряными нитями; драпированная юбка-мешок, впоследствии разрезанная в нужном месте и трансформировавшаяся в юбку-брюки, – все это, исполненное в огромном количестве вариантов, с блеском свидетельствовало о существовании стиля Пуаре. Духи Поля Пуаре «Розин» Вначале чудовищно широкие шляпы уменьшились в размерах. Однажды в Лондоне, Южном Кенсингтоне, Пуаре увидел в музее восточный головной убор; при первой же возможности вернулся туда и срисовал его. Через несколько недель все парижанки надели тюрбаны. Годы 1913-й и 1914-й: мир захлестнула волна танго. Молодые и старые, провинциалки и жительницы столиц, Парижа, Вены, Берлина, Лондона, – все танцевали танго. Волосы уложены спереди на лбу, по диагонали; тюрбан надвинут тоже наискосок, до самых бровей, и украшен вздрагивающим при каждом движении эгретом (пером); драпированная юбка присобрана у самых лодыжек; глаза густо обведены черным карандашом; одна рука уперлась в бок, живот вперед – женщина того времени, одетая султаном моды, танцующим шагом идет навстречу мировой катастрофе. Модели Поля Пуаре, 1913 Maestoso[227] Он и в самом деле был султаном в своем гареме работниц и клиенток – ассирийский король, важный и пузатый, с густой бородой вокруг бледного лица. Он сильно отличался от всех своих коллег. Избегая улицы де ля Пэ, он купил в 1912 году в Фобур Сент-Оноре дом с чудесным садом. У входа в его кабинет висела табличка: «Осторожно! Опасно!» Прежде чем постучать, посетитель трижды спрашивал себя: «Так ли мне необходимо его беспокоить?» Вот таким образом делается имя. Пуаре был оригиналом, в некотором роде чудаком, потому и врагов у него было огромное количество. Никогда ни один кутюрье не имел так много врагов и столько фанатично преданных поклонников – в этом он мог сравниться только с Пикассо. А Пикассо Пуаре ненавидел, ругал за «умственные спекуляции», возлагал на него «печальную ответственность за огромное количество сбитых с толку несчастных овец». Второй после Бога, Пуаре не выносил никакой конкуренции, даже со стороны родной сестры – Николь Груль. Когда она тоже встала на путь создания туалетов, Пуаре запретил фабрикантам продавать ей ткани: «Или она, или я!» – заявил он. Но дело Николь Груль пошло весьма успешно, и вскоре в ее Доме работали более сотни служащих. Однажды брат и сестра встретились на Елисейских Полях, и Пуаре небрежно бросил своим приятелям: «Эта дама была когда-то моей сестрой». Враги и конкуренты, ученики и поклонники создали миф вокруг его имени. Но сам Пуаре смотрел на себя поразительно трезвым взглядом – сомнительный герой легенды о самом себе. Вот человек, которому все льстят и воскуривают фимиам. «Как вы думаете, – писал Пуаре, – можно ли такому человеку не иметь искаженного мнения о своей ценности? Он живет в искусственном мире, в роскошной фантасмагории, ему очень просто стать марионеткой, быть одураченным собственной славой…» Манекенщицы в саду Поля Пуаре, Париж, 1910 Он старался, чтобы его известность распространилась по всему миру. В сопровождении девяти манекенщиц и секретаря устраивал показы своих коллекций во всех европейских столицах. В те времена манекенщицы еще не полупрозрачные, эфемерные существа с отсутствующим взглядом, как сейчас, – тогда это были очень хорошенькие, пухленькие девушки, что называется, «кровь с молоком». В обязанности секретаря, помимо всего прочего, входило оберегать их добродетель, а это не всегда простое дело. Например, в Санкт-Петербурге молодые люди проявляли такую предприимчивость и находчивость, такую свободу, когда посылали цветы и конфеты, что секретарю приходилось сооружать настоящие баррикады. В американское турне, темой которого была демонстрация парижского вкуса, Пуаре взял только один манекен. Поставив его в центре эстрады, кутюрье раскраивал ткань, набрасывал ее на манекен, драпировал в складки, подкалывал булавками, – к восторгу публики, прямо у нее на глазах создавалось платье. «Кинофильм, в котором различные картины непрерывно сменяют друг друга» – такими словами Пуаре охарактеризовал жизнь кутюрье. Жизнь Пуаре в самом деле была похожа на фильм, на необыкновенный карнавал, который начинается с работы над платьями, а кульминация – грандиозный костюмированный бал. Совершенно особняком стоят его восточные празднества – тут он давал полную волю своей любви к блеску, экзотике. Для одного такого праздника «Тысяча и вторая ночь» в 1911 году он преобразил свой дом в сказочный замок. Пуаре-султан восседал на троне в глубине своего парка, окруженный домочадцами, и принимал приветственные поклоны прибывающих гостей; слуги – негры и негритянки окуривали его благовониями, дымящимися в курильницах, а из зарослей кустарников и деревьев доносились звуки флейт и гитар. С каждым годом эти праздники становились все пышнее, экстравагантнее. Что говорить о его знаменитой «ярмарке-гулянье», устроенной летом 1912 года в Версале, – она стала апогеем его фантазии и непревзойденным по размаху празднеством. Казалось, ожил весь античный мир с мифологическими персонажами; вход в парк разрешался только богам, нимфам и дриадам. Распоряжался всем сам Пуаре в образе олимпийского бога Юпитера: котурны, плащ цвета слоновой кости, посыпанные золотом борода и кудри. Праздник кончился вакханалией; в ту ночь триста гостей выпили девятьсот бутылок шампанского. Демонстрация коллекции Поля Пуаре, Париж, 1925