В этот момент Веригин впритык приблизился к МакНелли и незаметно протянул руку для приема записки от американца. МакНелли не стал медлить и сунул «Джорджу» бумажку с очередным шифром. В ответ «Джордж» протянул ему небольшой ключ с номером на бирке на цепочке. — Это ключ от камеры хранения на Union Station[15]! Там гонорар. — Спасибо! — А это фото следующего связного вместо меня, — «Джордж» показал Стивену фотографию нелегала, которому предстояло стать куратором агента. — Так будет безопаснее. Следующая встреча с ним на тех же условиях, о которых я уже говорил. Но на стадионе в Вашингтоне через три месяца. — Понял! — коротко ответил МакНелли. Обмен репликами и «сувенирами» занял 20 секунд. А на весь контакт с агентом, включая подход к нему и отход обратно, ушло полминуты. Тридцать секунд потребовалось на операцию, которая готовилась несколько недель. Но самое главное — этот контакт, если все сложится удачно, открывал окно долгосрочных связей с ценнейшим информатором, имевшим доступ к шифрам Пентагона, где вырабатывалась военная политика США. Поистине редчайший случай в истории советской разведки, да и в летописи всего мирового разведывательного сообщества! * * * По возвращении из США Веригин по работе полностью переключился на Японию и другие страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Эпопея с МакНелли для него закончилась. Он завербовал этого ценнейшего агента, провел с ним первые встречи и получил шифры. Но дальнейшее участие Веригина в осуществлении контактов с МакНелли действительно несло угрозу разоблачения, поскольку при выходе за границей американцев на Веригина можно было протянуть через множество промежуточных точек нити к его подопечному, являющемуся секретоносителем самой высокой степени. После Нового года, который Юрий и Елена встретили в кругу семьи под телевизионное безудержное веселье, они погрузились в домашние заботы. Елена начала готовиться к поступлению в автошколу для получения водительских прав. Она купила сборник правил дорожного движения и стала их изучать, чтобы к концу зимы приступить к занятиям в автошколе, с весны уже выезжать с инструктором на московские улицы. Юрий же занялся ремонтом квартиры. Ремонтом не капитальным, а ближе к косметическому, но все же требовавшим немалых усилий. Веригин по рекомендации коллеги из соседнего отдела встретился со строителями — двумя прапорщиками в отставке среднего возраста, ближе к пожилому. После выхода в отставку они сколотили минибригаду и работали по квартирам. Вопрос упирался в то, что они выставили условие обеспечить их основными строительными материалами. Плитку для ванной, обои для комнат, естественно, должен выбрать и купить хозяин квартиры. А вот цемент, краску и прочее вполне могли бы закупить и сами строители, но они согласились работать только на всем готовеньком. Поэтому Веригину пришлось мотаться по хозяйственным магазинам и строительным рынкам в поисках белил, шпаклевки, гипсокартона, кистей и других стройматериалов и инструментов. Строители обещали закончить ремонт за десять дней, но, как обычно в таких случаях, не укладывались в сроки. Они работали уже более двух недель и, судя по всему, могли задержаться еще на столько же. Чтобы ускорить процесс, Веригин стал присоединяться к ним по субботам и воскресеньям в качестве чернорабочего. Размешивал смесь, подносил краску. Он работал в старом спортивном костюме и треуголке из газеты, как и эти строители. Водки не покупал к обеду, хотя они недвусмысленно намекали на сей счет: — Хозяин, в горле пересохло! Надо бы к обеду выпить хоть немного! — говорил один из строителей, выступавший за старшего. Он на это имел право: был в прежней военной жизни старшим прапорщиком, а напарник — просто прапорщиком. Прапорщики в ту пору заменили старшин сверхсрочной службы. Если у старшин на обычных солдатских погонах были Т-образные красные лычки, то у прапорщиков появились погоны почти как у офицеров, только без полос. У младших офицеров от младшего лейтенанта до капитана была одна полоска вдоль погон, а у старших офицеров — от майора до полковника — две. У прапорщиков на погонах были звездочки, как у младших офицеров, только на ровном поле погон. Бытовал в ту пору даже то ли анекдот, то ли рассказ о реальном событии: в метро милиционеры задержали двух пьяных военнослужащих и не знали, что с ними делать. Доложили начальству, что пришлось остановить «двух генерал-полковников». У этих военнослужащих действительно было по три звездочки — одна за другой на погонах без полос. Но если у генералов на погонах без полос — большие звезды, самые крупные после звезд старших офицеров и тем более звезд младших офицеров, то у задержанных вояк имелись в наличии маленькие звездочки, хоть и расположенные одна за другой на погонах. Короче говоря, это были представители только что появившейся категории прапорщиков, старшие прапорщики, а никакие не генерал-полковники. Квартира на Беговой досталась Юрию от родителей. Отец Юрия работал в крупном проектном институте на приличной должности среднего звена, и в конце концов подошла его очередь на жилплощадь. Веригины сменили коммуналку на Малой Пироговской улице в доме 30-х годов постройки недалеко от Новодевичьего монастыря на отдельную квартиру в солидном кирпичном доме на Беговой улице. Семья Веригина — одна из самых неприметных и скромных в доме — занимала всего лишь двухкомнатную квартиру. В доме, имевшем несколько подъездов, были также трехкомнатные и четырехкомнатные квартиры. Однокомнатных жилищ вообще не предусматривалось. Большими квартирами обладали большие люди, которые ездили на черных «волгах» с водителем. Они не здоровались с другими жильцами, сталкиваясь с ними в подъезде, и никто не роптал, потому что все понимали: эти люди — особой касты, им поручено управлять ими, обычными смертными. Но был в этом доме один квартиросъемщик, который не ездил на служебном автомобиле, а садился в троллейбус, который неспешно катил сначала по Беговой, потом по Ленинградскому проспекту и далее от Белорусского вокзала — по улице Горького. Звали этого жильца Георгий Менглет. Он был артистом Театра Сатиры. Не просто артистом, а знаменитым актером, не только выступавшим на сцене, но и регулярно появлявшимся на экранах кинотеатров и в телевизионных программах. Чаще всего это были положительные комедийные роли, но порой Менглет выступал в ролях плутов и жуликов. Амплуа мошенника из торговой сети ему досталось, в частности, в телевизионном многосерийном фильме «Следствие ведут знатоки». Подразумевались следователь Знаменский, оперативник Томин и эксперт Кибрит. Вообще преступниками выставлялись жулики-торгаши да воры-карманники. Более крупной рыбы в преступном мире как бы не водилось. Населению особенно приятно была наблюдать по телевидению или читать в газетных фельетонах о разоблачениях дельцов торговой сферы. Продавцы, завмаги и прочие товароведы имели доступ к дефицитным товарам, которые не могли попасть в руки обычных граждан. И граждане несказанно радовались, когда эти дельцы подвергались наказаниям. Ну, хотя бы на экранах и на газетных полосах. Георгия Менглета знали все в доме, и все с ним здоровались при встрече. Не здоровались первыми только упитанные мужи из черных «волг». «Подумаешь, артист!» Но он здоровался со всеми, в том числе и с этими товарищами первым, обращаясь с приветствием и улыбаясь, как обычно. И им не оставалось ничего иного, как ответить на приветствие, а иногда даже улыбнуться в ответ. Менглета знали не только в Москве, но и по всей стране по его ролям в кино и на телевидении. А ответственных работников из черных «волг» привечали только в узких кругах, где они для краткости именовались «ответработниками». А когда их снимали с должности, что случалось крайне редко, или же они уходили на персональную пенсию, о них вообще никто не вспоминал. Как будто их и не было. В пору расцвета эти ответработники стали постепенно перебираться в тихие переулки в центре Москвы в одноподъездные кирпичные дома новой постройки, где все жильцы были одного круга. Беговая улица пролегала перпендикулярно Ленинградскому проспекту и Хорошевскому шоссе. Вместо монастыря знаковым местом для жилища Веригиных стал ипподром. Собственно, и улица была названа так именно в связи с наличием на второй линии ипподрома. А непосредственно перед ипподромом проходила Скаковая улица. Юрий на первых курсах института несколько раз побывал на ипподроме, расположенном на противоположной стороне улицы по диагонали от их дома, построенного в послевоенный период. Первый раз как новичку ему повезло. Мужчины среднего и пожилого возраста, по виду квалифицированные рабочие или же обычные служащие, говорили тогда о явном фаворите, и Юра поставил на эту лошадь. Она действительно пришла первой, подстегиваемая небольшим по росту и весу наездником. И Юрий вместе с другими удачливыми посетителями ипподрома отстоял очередь в кассу и получил свой законный выигрыш — три рубля. Больше ему на скачках не везло, и он перестал посещать ипподром. Юрий был единственным ребенком в семье. Причем весьма поздним. После женитьбы он привел молодую жену в квартиру на Беговой. Хорошо, что комнаты были изолированными. Родители заняли одну комнату, а молодожены — другую. Веригин встал на работе в очередь на улучшение жилищных условий. Но новой квартиры Веригину так и не удалось получить на работе. В этом отпала необходимость. Вскоре после возвращения Веригиных-младших из командировки в Японию отец Юрия умер. Через год вслед за ним ушла из жизни и Юрина мама. Им обоим было за семьдесят. Похоронили родителей на Ваганьковском кладбище через железную дорогу Белорусского направления. Веригину-старшему от предков достался крохотный участок на Ваганьковском. Родители Елены жили в подмосковном Щелково. Ее отец служил там в воинской части и дослужился до майора к моменту выхода в отставку. Он закончил военное училище, в академию не удалось поступить, да он и не пытался. Поэтому майор — первый чин старшего офицера — для него предел. Он был доволен своим званием и втайне гордился, что не уступал зятю в воинском звании. На время ремонта квартиры на Беговой Елена перебралась в родительскую квартиру в Щелково — малогабаритную трехкомнатную квартиру в пятиэтажном доме из серого кирпича. В квартирке жили отставной майор с женой, их младшая дочь с мужем и сыном. Елене отвели маленькую комнату, которую занимал мальчик — он временно переселился к родителям. Елена подгоняла Юрия, чтобы он быстрее закончил ремонт. Навестив в воскресенье квартиру на Беговой, Елена высказала авторитетное мнение о качестве ремонта и сроках его исполнения: — Юра, тут есть недоделки! — Какие именно?! — тут же откликнулся Юрий. — В спальне обои в некоторых местах неплотно подходят друг к другу! — со знанием дела заметила жена. — Но мы клеим обои внахлест, а не рулон к рулону. Обои не могут неплотно подходить друг к другу. — Я сказала: нужно переклеить обои в правом углу от окна! — Хорошо, все сделаем! Юрий уже успел усвоить манеру строителей: во всем соглашаться с хозяином. Но это отнюдь не означало, что претензии будут действительно приняты к сведению и недоделки устранены. В принципе, и в жизни можно следовать установкам строителей и соглашаться с различными претензиями и притязаниями, но не всегда идти навстречу в реальности — сделал вывод для себя Веригин. И отчасти он был прав в этом умозаключении. Таким образом, участие в ремонтных работах в собственной квартире не только ускорило срок окончания ремонта, но и обогатило его новыми жизненными познаниями. Надо быть ближе к народу!.. Это полезно. * * * Наступил 1982 год. Новый год Веригины встречали в компании семей сослуживцев Юрия, его соседей по кабинету — капитанов Воробьева и Чехонина. Отмечали праздник в двухкомнатной квартире Воробьевых. Никто из собравшихся в многоэтажке в Ясенево не догадывался, что 1982-й станет переломным в истории Советского Союза. Вернее, что этот год откроет дверь, в которую страна позже войдет, не подозревая что ждет впереди. 25 января 1982 года скоропостижно скончался в возрасте 79 лет во время плановой диспансеризации в Центральной клинической больнице Михаил Андреевич Суслов — член Политбюро Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, секретарь ЦК КПСС. Суслов отвечал за идеологию и международную политику партии. По статусу он был вторым секретарем ЦК после Брежнева, хотя официально второго секретаря в ЦК не существовало, в отличие от обкомов, горкомов и райкомов партии. Суслов курировал в ЦК работу отделов пропаганды, культуры, международного отдела, отдела по связям с социалистическими странами и некоторые другие направления деятельности партии. По существу, он отвечал за идеологический и внешнеполитический курсы страны, поскольку партия руководила всем происходившим в Советском государстве. Если еще несколько лет назад вторым секретарем во всех партийных органах являлся секретарь по организационной работе, то теперь человеком номер два в этих органах, вплоть до наивысшего, стал секретарь по идеологии. В кабинете, который занимали майор Веригин, капитаны Воробьев и Чехонин, стол Веригина — по старшинству — находился у окна, а столы Воробьева и Чехонина стояли посередине комнаты и ближе к двери. Телевизора в кабинете не было — телевизионный приемник полагался только большим начальникам, — а вот радиоприемник имелся. В день похорон Михаила Андреевича Суслова Веригин, Воробьев и Чехонин слушали по радио репортаж с Красной площади. Когда в кульминационный момент зазвучал гимн Советского Союза, они встали и вытянули руки по швам. Ушел из жизни один из видных деятелей Коммунистической партии и Советского государства, и они искренне переживали по поводу этой тяжелой утраты. Но вскоре наступил момент, который перевесил печаль и ознаменовал новый этап в развитии Советского Союза. Этап, который дал шанс стране отбросить накопившиеся накипь и коррозию и поступательно двигаться вперед. Члена Политбюро ЦК КПСС, председателя Комитета государственной безопасности СССР Юрия Владимировича Андропова перевели на работу в ЦК партии: он был избран секретарем Центрального Комитета. Андропов занял место скончавшегося Суслова и стал вторым человеком в партии. Веригин, Воробьев, Чехонин и их коллеги с воодушевлением восприняли приход Андропова на высокий партийный пост. Конечно, их немного беспокоило, что этот замечательный человек покинул должность председателя КГБ. Кто его заменит и какой курс будет проводить новый председатель? Но все же главное — представитель славной когорты чекистов, которых он возглавлял полтора десятилетия, занял второе по значению место в партии. Андропов с его острейшим умом, непоколебимой принципиальностью, врожденными тактом и скромностью посеял надежды на обновление курса партии, конечно же, в рамках возможного. Надежды, связанные со вторым человеком в партии, были велики еще и потому, что генеральный секретарь ЦК Леонид Ильич Брежнев дряхлел на глазах, не из года в год, а фактически из месяца в месяц. * * * В целом тема геронтократии, конечно, официально нигде не поднималась, но исподволь она присутствовала в общественном сознании и вполне реально — в кухонных разговорах. И кое-кто, в том числе деятели культуры, в угоду власть предержащим стремились показать, что преклонный возраст якобы не является отрицательным моментом с точки зрения управления страной. Не стал исключением в этом плане знаменитый телевизионный фильм «Семнадцать мгновений весны», главный герой которого — советский разведчик-нелегал Исаев-Штирлиц. Но была в этой ленте еще одна весьма колоритная фигура — начальник гестапо Мюллер. Этот персонаж стал не просто антиподом Штирлица, но и самостоятельной фигурой в художественной и смысловой канве фильма. Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны» изрекал афоризмы и шутки. И хотя это был заклятый враг, но явно умный человек. Одна из сентенций, которую озвучил Мюллер при обсуждении политических проблем, была сведена буквально к следующему изречению: «Семьдесят лет — самый расцвет для политика». Иными словами, семидесятилетние люди в политике — это не старцы, которых следует менять, а почти мальчики, достигшие половой зрелости. Ну, не совсем, конечно, так, но во всяком случае люди — только-только подошедшие по возрасту к категории тех, кто облечен судьбой вершить политику. Видимо, восемьдесят лет — это небольшой перебор для политика, а семьдесят с хвостиком — в самый раз!.. Ведь тогда в Политбюро ЦК КПСС большинству было в районе семидесяти лет. А, например, члену Политбюро, председателю Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Арвиду Яновичу Пельше вовсе восемьдесят. В многосерийном телефильме «Семнадцать мгновений весны» роль Штирлица как влитая подошла Вячеславу Тихонову. У этого актера — красивые лучистые глаза, высокий лоб, придававшие ему вид человека, обладающего высоким интеллектом и обширными познаниями. В то же время тонкий нос с резко очерченными ноздрями и сухие, плотно сжатые губы выдавали личность чувствительную, но при том с твердым, железным характером. Артист Леонид Броневой, исполнивший в телесериале роль Мюллера, не соответствовал внешности главного гестаповца. Настоящий Мюллер имел лошадиный череп и сухое лицо аскета и душегуба. А у Броневого — расплывчатое, полноватое лицо, седые волосы, выдававшие его более солидный возраст по сравнению с прототипом. Броневому очень подходила роль автора куплетов для артиста разговорного жанра, выступавшего на открытой эстраде в парке. Это уже из телефильма Михаила Козакова «Покровские ворота». Гестаповец и автор куплетов — это все же разные профессии. Но Броневой своей игрой в «Семнадцати мгновениях весны» заставил поверить в реальность исполняемого им персонажа. Были в фильме и другие несоответствия и нестыковки. К примеру, Штирлиц, служивший во внешней разведке, почему-то больше времени на службе проводил с Мюллером и выполнял приказы этого гестаповца, а не начальника разведки Шелленберга в исполнении Олега Табакова. Телефильм «Семнадцать мгновений весны» таил в себе мистические моменты. Не по содержанию, а по внешним обстоятельствам, связанным с этой лентой. Вячеслав Тихонов вполне мог не попасть в состав исполнителей ролей в этом телефильме. Дело в том, что актер до этого проходил пробы на главную роль в художественном фильме «Мертвый сезон» о советском разведчике уже в послевоенный период. Но режиссер Савва Кулиш отдал предпочтение литовскому актеру Донатасу Банионису. Если бы Тихонов получил эту роль в «Мертвом сезоне», он уже не мог бы претендовать на роль разведчика в «Семнадцати мгновениях весны». Это уже было бы слишком — одно и то же лицо в двух фильмах о разведчиках. А так Татьяна Лиознова выбрала Тихонова на роль Штирлица. Поражение с «Мертвым сезоном» обернулось для Тихонова триумфом в «Семнадцати мгновениях весны».