— Не важные — у ментов, у нас только важные! — гордо заявил Линьков и ткнул собеседнику пальцем в грудь. — Хотя, ты прав, рыбное дело на контроле у Андропова, и ты должен нам помочь. — Если это связано с прослушкой… — осторожно начал Трифонов. — И с усушкой, и утруской, — живо добавил Линьков, вернулся за стол, раскрыл сразу несколько папок, зашелестел бумагами. — Мы взяли в разработку фирму «Океан» — они занимаются рыбой от добычи до прилавка. Там такие деньжищи крутятся, мама не горюй, а отчитываются, считай, сами перед собой. Подчиняются только министерству рыбной промышленности. Ты посмотри на эти рожи. Генерал подтолкнул к полковнику пару фотографий и возмущенно затряс растопыренной ладонью: — Ведь по мордам видно, что жулики. А им предоставляют должности, к деньгам подпускают. — Кто они? Линьков ткнул пальцем: — Руководитель фирмы «Океан» Фельдман и директор крупнейшего магазина Фишман. По нашим данным они вывезли в Болгарию большую сумму наличных. Там обменяли их на валюту, буржуи! Нам с тобой и за пятьдесят лет столько не заработать. Откуда у них деньжищи? — Воруют, — пожал плечами Трифонов. — Ясно, что воруют, но как? — Петр Кузьмич, мне ли вас учить выводить жуликов на чистую воду, — похвалил генерала Трифонов. — Так я бы их сразу к стенке, но законы нынче не те. — Линьков саданул себе кулаком в раскрытую ладонь, злобно поморщился и поманил пальцем собеседника, чтобы тот придвинулся поближе: — В наши времена, Сергей Васильевич, где большие деньги, там птицы высокого полета кружат. Копнешь дерьмо поглубже, а тебя сверху тюк-тюк клювом! И как червяка проглотят. — Думаете, Фельдман и Фишман действуют не одни? — К гадалке не ходи, у них высокопоставленные покровители. Чтобы таких прищучить, мне нужны неопровержимые доказательства. Мы начали проверки по магазинам, и Фельдман с Фишманом затаились. Их телефоны на прослушке: и домашние, и служебные, но оба очень осторожны. Ни слова лишнего по телефону, но где-то же они обсуждают свои темные делишки. Короче так, одолжи мне свою паранормальную Вокалистку. У нее же уши, как локаторы. Идея, отдать уникального агента, Трифонову не понравилась. С козырным тузом по доброй воле не расстаются. Но и отказать генералу нельзя, приказ Андропова, все-таки. Полковник осторожно подбирал слова: — Вокалистка не простой агент, к ней подход нужен. Ее способности зависят от душевного состояния. Ваши сотрудники могут дров наломать, а мои уже приноровились. — Все свое ношу с собой, — понимающе ухмыльнулся Линьков. — Предлагаешь, чтобы она действовала под твоим руководством. Трифонов кивнул и объяснил: — Вы говорите, когда и где слушать, а я обеспечиваю результат. — Да везде надо! — рубанул рукой воздух Линьков, потом спохватился: — Нет, в рабочих кабинетах мы жучки поставили, в квартирах тоже, про телефоны я уже говорил, а вот остальные места — твоя задача. Они встречаются в ресторанах, ездят на личных автомобилях, гуляют по городу, выезжают на дачи, черт бы их подрал, и мне ой как хочется знать, о чем они там болтают. — Полноценная слежка, — сделал вывод Трифонов. — С кого начнем, Вокалистка у меня одна? — С директора магазина Фишмана. Там формируются денежные ручейки. Я выделю тебе оперативника с машиной и все, что понадобится. Линьков взялся за телефонную трубку, но Трифонов мягко возразил: — Автомобиль у нас есть и водитель имеется. Генерал на мгновение сцепил кулаки, и тут же два указательных пальца нацелились в грудь Трифонова. — С тебя ежедневный отчет, — хмуро предупредил он. 38 Красные «жигули», выделенные Трифоновым для слежки, двигались за белой «волгой» Фишмана по центральной городской магистрали — улице Горького. — Болтать Фишману не с кем, немного отстанем, — комментировал свои действия Алексей Сорокин, управлявший служебными «жигулями». Вокалистка, сидевшая рядом с капитаном, не расслаблялась. С первых минут слежки она нацелила острый слух на салон «волги» и вынужденно слушала радиостанцию «Маяк», на которую был настроен радиоприемник в машине Фишмана. Вот уже пятый день они следили за директором магазина «Океан», сопровождая его от квартиры до работы и обратно. Фишман редко отклонялся от привычного маршрута, один раз заехал на заправку, а вчера посетил центральный универмаг, где купил бронзовые настольные часы с повелителем моря Нептуном. При каждом удобном случае Сорокин фиксировал его на фотопленку, а Вокалистка повторяла под запись любые подслушанные разговоры. Вечером кассета передавалась Трифонову. Тот слушал запись и утром составлял отчет для генерала Линькова. — Пустышка, — выражал недовольство генерал. — У тебя вообще зацепиться не за что, да и наша прослушка — псу под хвост. Типичная болтовня начальника с подчиненными, просьбы знакомых достать деликатесы и звонки чиновничьих жен, что они едут за заказом. — Продажа дефицита по блату, — подсказывал полковник. — Я и говорю — пустышка! Продажа своим через подсобку обычная практика всех магазинов. Если за это сажать, торговать будет некому. Да и наши головы полетят, потому что каждый начальник блатом пользуется, да еще и спасибо торгашам говорит. — Что же делать? — Искать, откуда у них неучтенные деньги появляются да еще в таком количестве. Сегодня вечером Фишман домой не спешил. Его белая «волга» свернула перед памятником Юрию Долгорукому и остановилась у знаменитого ресторана «Арагви». Фишман взял из багажника коробку с часами, перед ним любезно распахнули дубовую дверь дорогого ресторана. — Красиво жить не запретишь, но помешать можно, — воспрянул духом Сорокин. Он припарковался на улице Горького и спросил напарницу: — Ты отсюда сможешь работать? Сана опустила стекло. Большой ресторан гудел оживленными голосами, позвякивал бокалами и столовыми приборами, расторопные шаги и вкрадчивые голоса официантов дробились взрывами хохота, а поверх всего жирным слоем, как майонез в оливье, лилась живая музыка. Вокалистка вышла из машины, расстегнула пальто для улучшения слуха, прошлась вдоль больших витринных окон. Она засекла, как шаги Фишмана прочертили извилистую дорожку по каменному полу ресторана и стали спускаться вниз, постепенно затихая. Сквозь толстый свод старинных перекрытий ей удалось расслышать, как перед ним открылась дверь, разрозненные голоса приветствовали гостя, и Фишман начал поздравлять именинника, готовясь вручать тяжелый подарок. В этот момент музыканты наверху с особым энтузиастом грянули грузинскую песню, десятки ног пустились в пляс, а дверь, впустившая Фишмана, закрылась, поглотив его голос. Вокалистка скинула пальто и прислонилась растопыренными ладонями к большому окну. Толстое стекло вибрировало от музыки. — Что такое? — забеспокоился Сорокин, подхватив упавшее пальто. — Фишман внизу в отдельном зале. Я его не слышу. На странное поведение женщины стали обращать внимание прохожие. «А вдруг она начнет раздеваться?» — испугался капитан и оттянул Вокалистку от витрины. — Я его не слышу, — беспомощно повторила она. Сорокин затолкнул Сану в телефонную будку и позвонил с докладом Трифонову. Полковник сообщению обрадовался: — «Арагви» говоришь. По данным наружки там сейчас и второй наш фигурант — Фельдман. Пришел поздравить директора спецбазы с днем рождения. Мы должны знать, о чем они говорят. Идите в ресторан, но удостоверением не светить, — приказал начальник. — Как я туда попаду? Скажут, что мест нет. — Сам знаешь, как, не маленький. Расходы возместим. Капитан КГБ пересчитал имевшуюся наличность, тяжело вздохнул и приготовил пять рублей для швейцара. — С кем боремся, тех и подкармливаем, — ворчал он. Им выделили два неудобных места в торце барной стойки, откуда не было видно музыкантов. Сорокин посчитал это плюсом. — Ну как? — спросил он Вокалистку после того, как заказал себе водки, а ей кофе. Сана положила руки на барную стойку и прикрыла глаза. Она отсеяла окружающий шум и настроилась на звуки снизу. На нижнем этаже тоже было много посетителей с пустыми пьяными разговорами, а вот и знакомые голоса — Фишман и Фельдман. Они в отдельном кабинете, там общий стол человек на двадцать. Точнее, девятнадцать: одиннадцать мужчин и восемь женщин. Много тарелок, бокалов, столовых приборов, на женщинах позвякивают украшения. Громкие тосты слышны отчетливо, а вот то, что нашептывают друг другу на ушко… Сана скинула туфли, соскользнула с высокого стула и встала на пол босыми ногами. Организм словно подключился к чувствительной мембране, и тихие голоса из подвала прорезались, как фары сквозь туман. Она кивнула: слышу. Капитан выпил водку, достал блокнот и шепнул: — Работаем без магнитофона. Ты диктуй, а я буду записывать. Вокалистка бормотала разрозненные фразы, капитан, как стенографист, строчил в блокнот. Поначалу шли величавые тосты и пьяные шутки, но, когда гости закурили и разбились на группы, в отдельных разговорах стали проскальзывать деловые фразы. «Спецбаза, реализация излишков, процент на списание, килька вместо икры, в накладных будет минтай, на самом деле севрюга» — и тому подобное. Бармен с подозрением косился на странную парочку: бормочущая босая дама с закрытыми глазами и отметиной на лице и серьезный репортер, усердно строчащий что-то в блокнот. Ох, не к добру такие гости в торговом заведении. Что они вынюхивают? Бармен указал на подозрительную пару администратору. Тот забеспокоился. Вскоре бармен неосторожно пролил пенное пиво на блокнот гостя. Администратор тут как тут подхватил мокрый блокнот и рассыпался в извинениях, предложив промокнуть каждую страницу бумажной салфеткой. Сорокину пришлось изобразить, что это малозначащие записи. Он с трудом забрал блокнот у сверхлюбезного администратора и сунул его в карман. Чтобы отвести подозрения, он заказал себе дорогой коньяк, а девушке бокал цинандали. Администратор отошел, раскланиваясь, а бармен по его распоряжению продолжал вертеться около странных посетителей. Капитан картинно смаковал коньяк, на вкус такой же, как и прежде, и подвинув бокал с вином меланхоличной подружке. Сана автоматически осушила бокал. Спустя минуту она распахнула глаза и недоуменно осмотрелась. Где она? Банкетный зал на нижнем этаже с деловыми разговорами поглотила непроницаемая пелена, шум большого ресторана обрушился на нее ватной какофонией. Она увидела перед собой пустой бокал и все поняла. — Это было вино? — Пришлось, на трезвых здесь косо смотрят, — объяснил Сорокин.