— Все в городе говорили, что приехали «Boney M». Это мошенничество! — напирал следователь. — Я не знаю, что говорят у вас в городе. А мошенничество — это когда кого-то нагло обманули. Я лично никого не обманывал, а вот вы и ваши сотрудники сорвали законный концерт. — Ладно, поговорим о другом. При задержании у вас изъяли крупную сумму денег. Как вы объясните их происхождение? — На машину копил, привез с собой. — Якобсон наклонился к следователю и заискивающе пояснил: — В Москве за «жигули» бешеные деньги просят, а здесь, по слухам, дешевле. Вы не подскажите, к кому обратиться, чтобы не обманули и по закону оформить? — Значит, утверждаете, что это личные накопления? — За долгие годы. Так и запишите. Возможно, ушлый администратор и вывернулся бы, но подставные артисты его дружно топили. Перепуганные иностранные студенты быстро сознались, что согласились изображать певцов из «Boney M» за деньги. Они не думали, что нарушают закон. Две раскованные девушки, ранее привлекавшийся за проституцию, уверяли, что участвуют в пародии, они ведь даже петь не умеют, только красиво двигаются, и могут показать свои способности товарищу следователю. Организатора они не скрывали, каждый назвал Женю Якобсона. Обыск в кабинете директора дворца культуры дал богатый улов. Матвеева уверяла, что деньги ей подбросили, но кассирша сдала начальницу с головой. Перепуганная женщина призналась, что директор приказала ей отдать почти все билеты на реализацию Якобсону, а малая часть билетов продавались нужным людям по личному распоряжению Матвеевой. Под утро полковник Фролов, изучив протоколы допросов, дал указание майору Ракитину: — Мошенничество доказывать трудно и долго, хрен с ним. Раскручивай спекуляцию. Задокументируй всю цепочку, каким образом билеты по три и пять рублей перепродавали в десятки раз дороже? Статьи за спекуляцию им хватит с лихвой. Но Ракитин не унимался, он ведь отвалил кровные за суперзвезд, а его надули, и продолжал давить на задержанных. Дошла очередь и до странной девушки, певшей из-за кулис. — Сана Марковна Шаманова, — прочел Ракитин в паспорте и устало посмотрел на девушку со шрамом. — Какова ваша роль в преступном мошенничестве? — Мошенничества не было, товарищ майор, а в спекуляции билетами я не участвовала, — смело ответила Сана. — Я бэк-вокалистка на ставке Москонцерта. Подпеваю, кому скажут. — Почему прятались за кулисами? Сана заправила правую прядь волос за ухо и продемонстрировала шрам: — Сами не догадываетесь? Чтобы не пугать народ. Майор опустил взгляд, сделал пометку в протоколе и задал следующий вопрос: — Вы пели мужским голосом, на чистом английском. Откуда вы знаете иностранный язык? — Откуда вы знаете иностранный язык? — тем же голосом, как эхо, повторила Сана. Однако Ракитин ее не понял. Свой собственный голос человек не всегда узнает, когда слышит со стороны. И она изрекла голосом полковника Фролова: — Раскручивай спекуляцию. Задокументируй всю цепочку, каким образом билеты по три и пять рублей перепродавали в десятки раз дороже? Ракитин вздрогнул и обернулся, ему показалось, что в комнате появился начальник. Он даже подошел к двери и выглянул в коридор — рядом никого не было. Вокалистка в точности повторила приказ полковника его же голосом! Допустим, она одаренная пародистка, но как она могла услышать их разговор, если дело происходило за семью стенами от нее? — Что я нарушила? Конкретно я? — настаивала Сана. — Вы? — майор стряхнул оцепенение. Он припомнил, где была задержанная в момент его разговора с начальником: в полуподвале. А кабинет полковника на четвертом этаже! Что за слух у этой чертовки? Ракитин вышел из кабинета, спустился этажом ниже, подозвал сержанта и проинструктировал шепотом: — Пойдешь со мной. Встанешь за спиной задержанной. Как только я скажу слово «признавайтесь», выбьешь у нее стул из-под ног. Ракитин вернулся в кабинет, сержант встал за спиной девушки. Майор повысил голос: — Гражданка Шаманова, все задержанные дали показания, что вы главный организатор спекуляции билетами. Признавайтесь! Сержант выбил ногой стул, но Сана не упала, она была готова к неожиданности, оперлась руками о стол и встала. — Никто на меня не клеветал, — спокойно возразила она. — Откуда вы знаете? — Я не глухая, — заявила Сана. Ракитин долго смотрел на задержанную и соображал: с какой бестией он столкнулся. Затем отдал команду: — Сержант, увести! Как только Сана вышла, он схватился за телефон, начал набирать номер, но на последней цифре его палец замер, рука медленно опустила трубку. В этом здании для поразительной слухачки со шрамом секретов нет. Уже из дома, за несколько километров от управления, Ракитин позвонил в центральный аппарат КГБ. Милиционер знал, что в госбезопасности есть специальный отдел, занимающийся паранормальными явлениями. Выслуживаться перед своим начальством хорошо для карьеры, но оказать услугу более сильному ведомству тоже не помешает. Дежурный к его сообщению отнесся недоверчиво, пообещав сообщить куда следует. Не прошло и часа, как Ракитину перезвонили. Через день Сану Шаманову отпустили. Как только она вышла из управления милиции на улицу, двое сильных мужчин стиснули девушку с двух сторон и затолкали на заднее сиденье черной «волги». Оба сели вперед, и машина тронулась. Сана оказалась рядом со строгим мужчиной, вглядывавшимся в ее лицо с болезненным вниманием. Через несколько минут он произнес: — Ну, вот и встретились, Сана Марковна Шаманова. Я хорошо знал твоего отца Марка. Правда, по имени я его не называл. — Мужчина сделал паузу: — Он для меня был Композитор. 30 Сергей Васильевич Трифонов не сомневался, что перед ним дочь Марка Ривуна, известного также как Марк Шаманов, а еще более как Композитор. Ориентировка на поиск людей с уникальными данными наконец сработала. Получив сообщение о девушке с невероятным слухом и голосом, да еще с таким знаковым отчеством, он первым делом установил ее место рождения. В алтайскую деревню срочно выехал сотрудник госбезопасности. Местные старожилы опознали в отце Саны того самого Композитора. Странный парень появился в селе ниоткуда, быстро взял замуж дочь уважаемого шамана, прожил с ней около пяти лет и однажды исчез. Выяснилось, что у Композитора помимо дочери есть сын Санат, который неожиданно уехал из деревни. Да бог с ним, с сынком, поговаривали, что парень, мягко говоря, человек недалекий. В руках полковника девушка, которая подтвердила свои удивительные способности. Осталось проверить, насколько они хороши, чтобы использовать дочь Композитора для особых заданий. Ох, как хотелось бы! Даже след от ожога на лице девушки полковника порадовал, ведь у Композитора был шрам на шее. Может, фамильное уродство — это дьявольская отметина? — Сана, ты помнишь своего отца? — спросил Трифонов. — Мне рассказывала о нем мама, — ответила девушка и насторожилась: — Вы везете меня к нему? — Композитор ушел из жизни, — поведал полковник КГБ и признался: — Нам его очень не хватает. Отойдя от первого шока, Сана осмотрелась. Она заметила современный радиотелефон в машине, оценила строгий вид вооруженных сопровождающих, подтянутую фигуру седовласого начальника и спросила, делая акцент на последнем слове: — Кому это вам? — Узнаешь, если пройдешь испытание, — сухо ответил Трифонов. Про испытание Сана уточнять не стала. Всю оставшуюся дорогу до Москвы она молчала, понимая, что перед ней не концертный администратор и даже не милицейский начальник, а кто-то более влиятельный и непреклонный. Во что она вляпалась? В Москве машина остановилась на Садовом кольце около добротного жилого дома с толстыми кирпичными стенами. Наступил вечер, колючие снежинки косыми росчерками пробивали освещенные конусы под плафонами высоких фонарей. Двигатель заглушили, под суровым начальником скрипнуло сиденье, полковник развернулся и в упор посмотрел на девушку. Вот и настал момент истины, догадалась Сана. — Гражданка Шаманова, у тебя два варианта. Первый — обвинение в спекуляции, суд и небо в клеточку. — Полковник продемонстрировал папку с ее паспортом и протоколами допросов. — И второй… Трифонов сделал многозначительную паузу. Он волновался не меньше, арестованной, но профессионально подавлял внешние проявления эмоций. — Опусти стекло, — предложил он. Сана повиновалась. В нагретую машину протиснулся бодрящий мороз и волны городского шума. — Сейчас мы позвоним в одну из квартир этого дома, — продолжил начальник. — Ты должна указать, в какую. — Это и есть испытание? — уточнила Сана. Полковник кивнул и тронул за плечо сидевшего впереди сотрудника. Капитан Алексей Сорокин поднял трубку радиотелефона и набрал номер. Сана сконцентрировала слух на телефонном звонке, поставив завесу от шума проезжающих машин. — 124-75-11, — определила она по телефонным щелчкам. В глазах полковника затеплился интерес — правильно, хотя набор номер могла подсмотреть. Сана прислушалась. Ответная телефонная трель за стеной дома показалась ей достаточно громкой и слышной всем, но напряженное ожидание на лице начальника говорило об обратном. — Четвертый этаж, пятое окно справа от угла, — показала она на освещенное окно. На звонок ответили. Сорокин приказал: — Начинайте, — и положил трубку. «Она могла заметить движение в окне», — продолжал сомневаться Трифонов, повидавший по долгу службы много самоуверенных шарлатанов.