Фальшивая Арина Славская стала шарахаться своего нового имени и в конце концов сбежала в Москву, чтобы восстановить прежний паспорт и получить официальную зарплату за летние месяцы. Это стало последней каплей в развале группы. Однажды ранним утром, пока Сана еще нежилась в постели, Антон разбудил ее. Он был одет, а у его ног стоял собранный чемодан. — Мой отпуск закончился, я возвращаюсь в Барнаул, — грустно сообщил он. Девушка села в кровати, с тревогой глядя на него. — Я с тобой? — спросила она. — Ты снова хочешь стать уборщицей? — кисло улыбнулся он. — Я для тебя только уборщица? — растерянно произнесла Сана, собираясь продолжить: не подруга, не жена, не любимая, даже не партнерша по отъему денег у мошенников. Как же так? — Уголек, я оставил тебе на жизнь. — Антон показал деньги на столе. — До следующего лета тебе хватит. — До следующего лета, — разочарованно повторила девушка. — Ты пойми, нам надо затаиться, а потом мы снова заработаем, как раньше, без концертов. — Я хочу петь, — честно призналась Сана. — У тебя классно получается, — похвалил Антон. — Езжай в Москву, там больше возможностей. А мне с Витьком пора отваливать, дорога длинная. Когда он ушел, Сана первое время слушала: не вернется ли при выходе из гостиницы, не передумает ли, задержавшись на светофоре, а может, вот сейчас резко развернет машину и останется в городе. Когда родное урчание двигателя бесследно рассеялось вдали, она упала лицом в подушку и долго рыдала. 26 Тропинка в снегу, протоптанная вокруг заурядного московского кинотеатра, привела Сану Шаманову ко входу в подвальное помещение. «Убогое местечко для Жени Якобсона», — подумала Сана, спустившись в плохо освещенный коридор с трубами над головой. Евгений Якобсон представлял молодое поколение концертных администраторов без чванливой заносчивости мэтров и высокомерия чиновников от музыки. Высокий, нескладный, весь, как на шарнирах, но жутко деловой. Не битый жизнью он ничего не боялся и смело договаривался с кем угодно и о чем угодно. Помимо денег Женя ценил время, поэтому говорил коротко и по делу. Когда Сана осталась не удел, он прибрал вокалистку к рукам, сделав заманчивое предложение: — Сотка в неделю и работаешь только со мной. Что скажешь? Сана восприняла приглашение, как подарок судьбы. Якобсон использовал ее способности сходу запоминать и точно копировать мужские и женские вокальные партии. Болезненная тяга народа к западной музыке была на подъеме и любой советский ансамбль исполнял на концертах зарубежные шлягеры. Песни звучали фальшиво из-за ужасного произношения исполнителей, и только на тех концертах, где тайно пела Сана, зрители были в восторге и обеспечивали кассу. Ей не нужно было понимать текст, она идеально повторяла один раз услышанное. Звуки музыки привели Сану в просторную подвальную комнату, где репетировали музыканты. Перед ними на бетонном полу синхронно двигались под музыку три темнокожие девушки и черный вертлявый парень. Женя Якобсон, как театральный режиссер, то и дело им что-то подсказывал. Увидев Сану, он продолжил работу, одновременно разговаривая с ней. — Привет, Шаманка! Слышишь, что играем? — «Boney M», — ответила Сана. В декабре 1978 знаменитая западная группа впервые приехала в Советский Союз и как раз в эти дни давала концерты в Москве. — Бони — это чума! Небывалый ажиотаж, — делился восторгом Евгений. — Официально билеты по шесть рублей, но в кассах их нет, разошлись по министерствам и партийной номенклатуре. А перепродают их по двести пятьдесят! Жаждущих — море! Народ выкладывает две месячных зарплаты за яркое зрелище. Чума! Сана пожала плечами: — Зачем позвал, Женя? — Как обычно, шаманить. Озвучить этот маскарад. Якобсон верил, что удивительные способности Сане достались от деда-шамана, и не исключал, что сибирской девушке со шрамом помогают потусторонние духи. — Стоп! — Якобсон хлопнул в ладоши, музыка стихла. Администратор накинулся на темнокожего парня: — Твое дело танцевать! Петь и не пробуй, твой микрофон отключен. А вы, девочки, не на заводской дискотеке парней клеите, а на большой сцене выступаете. Движения раскованные, но не вульгарные, бедрами больше, бедрами! На лицах томные улыбки, а взгляды на зрителей, скользите глазками. Вы же видели, как «Boney M» выступают. Я на вас кучу бабла угрохал, на концерт отправил. — Это Паула в ритм не попадает, — оправдывалась одна. — Какая Паула! Запомните свои имена: Бобби, Лиз, Мейзи и Марси. Поехали, заново! Зазвучала ритмичная музыка, репетиция продолжилась. — Откуда ты их взял? — спросила Сана. — А Патриса Лумумбы на что? — Имелся в виду институт дружбы народов, где учились студенты из разных стран. — Там нашел парня с гривой и девчонку длинноногую, уломал их. А тех двух губастеньких из борделя одолжил. Дорого, но дело того стоит. — Какое дело? Якобсон снова хлопнул в ладоши, объявил перерыв и скомандовал: — Примерка костюмов. — Он указал на комнату без двери, где женщина со швейной машинкой хлопотала над белой атласной тканью. — А завтра утром здесь же вам сделают прически. Женя подозвал смазливого паренька в яркой одежде, ткнул в газету с фотографией «Boney M» на Красной площади и отдал распоряжение: — Сделаешь, как у них. Сможешь? Парень радостно закивал, с любовным восторгом глядя на администратора. — Ты на меня не пялься, — пожурил его Якобсон. — Ты здесь только ради причесок. Держи газету и отвали. Оставшись вдвоем с Саной, он пожаловался: — Верчусь, как белка в колесе. А что делать, когда еще такой шанс выпадет. — Что ты задумал, Женя? — прямо спросила Сана, наблюдая столь необычные приготовления. — Завтра у «Boney M» последний концерт в Москве. Они повсюду твердят, как им нравится в Союзе, прям уезжать жалко. На этом я и сыграю, запущу слух, что группа не улетела, а решила посмотреть Золотое кольцо России. Я уже договорился о концертах группы с Карибских островов во Владимире, Ярославле и Костроме. — А вместо «Boney M» будут… — Сана кивнула на девушек, примерявших атласные обтягивающие комбинезоны с искусственным мехом и блестками. — На сцене они, за сценой ты, Шаманка. — Думаешь, прокатит? — На ура! За пять дней даем десять концертов — и разбегаемся. «Boney M» улетели, но обещали вернуться. — Только Женя Якобсон может такое придумать, — покачала головой Сана. — Да я сопливый пацан по сравнению с западными воротилами. Знаешь, что я узнал? У «Boney M» ведущий солист Бобби Фаррел всего лишь танцор. Поет под фанеру! — И ты так сделай. Зачем тебе я? — У них аппаратура, которая нам и не снилась. Если я поставлю заезженную пластинку, что угодно может случиться. Нужен живой голос, чтобы подстроиться под любые ситуации. Ты будешь петь главные партии, а девчонки подпевать. «Холи-холи-дэй» они тянут. Для тебя это обычная работа, Шаманка, — убеждал Якобсон. — Обычная? Ты намекаешь, что оплата прежняя? — Я же плачу, даже когда ты простаиваешь. — Не припомню такой недели. — Ну, хорошо, сотка за концерт. — Пятьсот, — потребовала Сана. — Это грабеж, у меня не фабрика Гознака! — закатил глаза Якобсон. — Женя, мне пора. — Сана сделала вид, что собирается уйти. — Ладно-ладно, триста, — администратор поспешно схватил ее за локоть. — Это край, Шаманка, больше не могу, у меня куча затрат.