– Пэт, я хочу как можно скорее убраться отсюда. Не могу объяснить, только мне это место как-то вдруг разонравилось. Пойдем на юг. К реке. – Но разве лягушатники не убрали все лодки? – На восток, – Шарп мотнул головой в сторону Амаранте, откуда доносились звуки сражения, – я идти не хочу, а на западе только лягушатники. – На севере их поджидали горы и камни, зато к югу лежала река, а где-то за рекой находились британские войска. Что касается переправы, то он сильно сомневался, что французы смогли уничтожить все лодки. – Что-нибудь найдем, не сомневайся. – Вечером будет темно, сэр. Нам еще повезет, если дорогу найдем. – Перестань, – оборвал пессимистические излияния сержанта Шарп, – мы патрулировали местность целый месяц, а теперь ты пугаешь меня тем, что мы заблудимся! К вечеру у них было два мешка хлеба, несколько здоровенных кусков твердого как камень копченого козьего мяса и еще мешок бобов. Шарп распределил провизию между солдатами, а потом, вспомнив кое-что, пошел в кухню и прибрал две большие жестянки чая. В конце концов, должна ведь и Кейт пожертвовать чем-то ради родины, так почему бы ей не поделиться с солдатами его величества хорошим чаем? Одну жестянку он отдал Харперу, другую сунул в свой ранец. Дождь, о котором так упорно каркал сержант, уже начался, и первые тяжелые капли громко стучали по крыше конюшни и скатывались во двор. У дверей конюшни стоял Дэниел Хэгмэн. – Со мной полный порядок, сэр, – заверил он лейтенанта. – Если что, Дэн, мы и носилки можем сделать. – Господи, сэр, что вы такое говорите! Я ж не сахарный. Выступать под дождем не хотелось никому, но Шарп не желал терять ни часу самого темного времени. Выйти к реке он рассчитывал к полудню следующего дня, а там люди смогут передохнуть, пока он поищет средство для переправы. – Ранцы надеть! К маршу приготовиться! Он посмотрел на Уильямсона, но тот никаких признаков неудовольствия не выказывал и делал то же, что и остальные. Виченте раздал кусочки пробки, чтобы солдаты заткнули ими дула винтовок и мушкетов. Заряжать оружие, разумеется, не стали – в такую погоду порох все равно бы промок. Приказ выйти из-под крыши отозвался недовольным ворчанием, тем не менее вся колонна выдвинулась за ним во двор, а потом и потянулась в лесок, где под приступом дождя и ветра гнулись и постанывали дубы и березы. Не прошли и четверти мили, а Шарп уже промок до нитки. Он утешал себя тем, что зато никто другой в такую погоду вылезать из-под крыши не решится. Последний свет дня быстро угасал под тяжестью ползущих одна за другой тяжелых туч, казалось цеплявшихся переполненным брюхом за зазубренную вершину сторожевой башни. Тропинка, по которой они шли, пересекала западную сторону склона, и Шарп, бросив взгляд на темный силуэт стены, с сожалением подумал о том, сколько сил затрачено напрасно. Арьергард немного отстал, и Шарп приказал сделать остановку. Дэниел Хэгмэн держался неплохо. Подтянулся Харпер, на поясе у которого висели два копченых козьих окорока. – Проклятый дождь, – пожаловался сержант. – Когда-нибудь кончится. – Вы так думаете, сэр? – с обманчивым простодушием спросил Харпер. Ответить лейтенант не успел, потому что в винограднике что-то блеснуло. Это была не молния – слишком тускло и близко к земле, – но и не игра воображения. Шарп выругался, в очередной раз прокляв Кристофера за украденную подзорную трубу. Некоторое время он вглядывался в темноту, но так ничего и не увидел. – Что такое, сэр? – спросил, подходя поближе, Виченте. – Какой-то блик. Или отсвет. – Это дождь, сэр, и ничего больше. – Может быть, осколок стекла, – предположил Виченте. – Я однажды нашел в поле римское стекло. А еще там были две разбитые вазы и несколько монет Септимия Севера. Шарп не слушал. Он не сводил глаз с виноградника. – Монеты я отдал в семинарию, – продолжал Виченте, повысив голос, чтобы перекрыть шум ливня, – потому что Святые Отцы устроили там нечто вроде небольшого музея. – Стекло под дождем не отсвечивает, солнца ведь нет, – пробормотал Шарп. Тем не менее что-то блеснуло, хотя и тускло, сыро. Он прошелся взглядом по кустам и внезапно увидел тот же самый блеск. Увидел и выругался. – Что такое? – забеспокоился Виченте. – Драгуны! И их там много. Спешились. Стоят и наблюдают за нами. – Источником отсвета был, скорее всего, латунный шлем драгуна. Защитный колпак, должно быть, порвался, и бежавший вдоль виноградника солдат превратился в своего рода маяк. Заметить его было нелегко, но, рассмотрев одного, Шарп сразу разглядел и десятки остальных. – Собираются устроить нам засаду. – Он покачал головой в невольном восхищении перед неведомым врагом, не побоявшимся воспользоваться для достижения своих целей такой мерзкой погодой. Хотя нет, скорее всего, драгуны скрытно проникли в виноградник еще днем, а его патрули их не заметили. – Сержант! – рявкнул Шарп, поворачиваясь к Харперу. – На холм! Живо! Только бы не опоздать. * * * Как ни переписывай правила, фигуры на доске все равно передвигаются так, как им привычно. Тем не менее знание шагов позволяло ему предвидеть события, заглядывать вперед и предугадывать события с казавшейся многим поразительной проницательностью. В нынешней ситуации с вторжением французов в Португалии существовало два возможных исхода: либо верх возьмут французы, либо, что менее вероятно, португальцам и британцам каким-то образом удастся изгнать из страны войска маршала Сульта. При первом варианте он становился бы владельцем виноградников и винокурен Сэвиджей, проверенным союзником новых хозяев страны и невероятно богатым человеком. В случае победы португальцев и британцев ему пришлось бы объяснять нахождение на вражеской территории попыткой спровоцировать мятеж Аржентона и использовать провал заговорщиков как причину неудачи собственных планов. Дабы остаться владельцем богатств Сэвиджей, пришлось бы устранить пару пешек, чего вполне хватило бы, чтобы стать человеком богатым, пусть даже и относительно. Так что проиграть он не мог при любом раскладе – главное, чтобы пешки ходили так, как им и положено, и не совершали непредсказуемых движений. Одной из таких пешек был майор Анри Дюлон, заместитель командира 31-го полка, одной из ударных частей французской армии в Португалии. В 31-м было немало доблестных офицеров, но никто не мог равняться с майором Дюлоном, которого знала вся армия. Отважный, решительный, рисковый, безжалостный, он в этот майский вечер получил задание провести своих вольтижеров по тропинке южного склона к сторожевой башне на холме за Квинтой. Возьмете эту высоту, объяснил бригадир Виллар, и обосновавшимся возле особняка британцам и португальцам некуда будет деться. Пока драгуны будут брать в кольцо деревню, Дюлон займет холм. Идея провести операцию на закате принадлежала бригадиру Виллару. Большинство солдат по привычке ожидают нападения на рассвете, но Виллар на собственном опыте знал – бдительность часовых ниже всего именно в конце дня. – Люди настроены на теплый ужин, стакан вина и девку на ночь, – объяснил он подполковнику Кристоферу и назначил штурм на без четверти восемь. Солнце только-только сядет, сумерки растянутся до половины девятого, хотя из-за густых, низких туч стемнело еще раньше, чем он рассчитывал. Впрочем, это никакого значения уже не имело. Дюлон позаимствовал у кого-то надежный брегет и твердо пообещал своим людям быть на вершине холма ровно без четверти восемь, когда драгуны войдут в деревню. Оставшимся ротам 31-го полка надлежало выйти к лесу, а потом ударить по Квинте с юга. – Сомневаюсь, что Дюлону удастся поучаствовать в бою, – сказал Виллар Кристоферу. – Вы еще услышите его жалобы – такой кровожадный шельмец! – Вы поручили ему самое опасное задание. – Опасное, но только в том случае, если противник попадет на холм, – пояснил Виллар. – Надеюсь, нам удастся застать их врасплох. И поначалу все выглядело так, будто расчеты бригадира полностью оправдываются. Без четверти восемь драгуны ворвались в Вилья-Реал-де-Жедеш и не встретили практически никакого сопротивления. Дальний раскат грома аккомпанировал быстрой атаке, блеснувшая в небе молния отразилась серебряными всполохами от длинных кавалерийских сабель. С десяток человек попытались отбиваться, из таверны у церкви пальнула парочка-другая мушкетов – позднее, допрашивая пленных, Виллар выяснил, что в деревушке набирался сил отряд партизан. Нескольким удалось сбежать, с десяток погибли, но большинство, включая партизанского вожака, называвшего себя Учителем, попали в плен. Потери французов – двое раненых драгунов. Еще сотня драгун поскакали к Квинте. Командовал ими капитан, пообещавший Кристоферу присмотреть за тем, чтобы особняк не разорили. – Не хотите с ними? – предложил подполковнику Виллар. – Нет. Англичанин смотрел на деревенских девушек, которых сгоняли в таверну. – Что ж, я вас понимаю, – согласился бригадир. – Здесь будет повеселее. Французы и португальцы питали друг к другу примерно одинаковые чувства, а когда драгуны узнали, что в Вилья-Реал-де-Жедеш укрывались партизаны, их ненависть только усилилась. Мануэля Лопеса и его товарищей привели в церковь, где заставили сначала разбить алтари и все прочее, что можно разбить, а потом собрать обломки в кучу на середине нефа. Отца Жозефа, протестовавшего против такого вандализма, французы раздели догола, его рясу порвали на полосы, а потом этими полосами привязали священника к распятию над главным алтарем. – Священники хуже всех, – объяснил Виллар англичанину, – потому что подбивают население сопротивляться. Но мы вырежем их до единого, так что попов в Португалии не останется. Потом в церковь привели других пленников. Хватали не только партизан, но и каждого, у кого в доме находилось огнестрельное оружие. Одного мужчину притащили только потому, что он вступился на свою тринадцатилетнюю дочь. Драгунский сержант, вооружившись молотом, переломал несчастному руки и ноги. – Так удобнее – не приходится связывать, – прокомментировал Виллар. Кристофер поморщился, когда под ударами молота захрустели кости. Кто-то вскрикнул, кто-то заплакал, большинство деревенских угрюмо молчали. Отец Жозеф начал читать над умирающим молитву, но какой-то драгун заставил его умолкнуть, сломав челюсть рукоятью сабли. Стемнело. Дождь еще стучал по крыше церкви, пусть и без прежней настойчивости. За окном блеснула молния, и бригадир, подойдя к боковому алтарю, подобрал горевшую на полу свечу. Вернувшись к груде обломков, он поставил свечу среди них, сыпанул пороху и отступил. Некоторое время свеча горела ровно, потом порох зашипел, и огонь вскинулся длинными яркими языками. Дым пополз к потолку. Виллар и драгуны отступили к двери. Раненые закричали. – Бьются, как рыба на берегу, – рассмеялся бригадир, указывая на несчастных, которые ползли к огню в надежде потушить пожар. – Надеюсь, дождь не помешает. Они умрут, когда пламя доберется до крыши, так что задерживаться не советую. Огонь уже трещал вовсю, дым сгущался. Двери заколотили снаружи. С десяток драгунов остались у церкви, дабы убедиться, что пожар ограничится церковью и никто из португальцев не выберется наружу, офицеры же, в том числе Виллар и Кристофер, направились к таверне, где горели все лампы и свечи. – Я распорядился, чтобы о дальнейшем ходе дел мне докладывали сюда, так что мы здесь задержимся, – сказал бригадир. – Почему бы и нет. Переступив порог, подполковник снял треуголку и огляделся. – Поужинаем и попробуем местного вина, – предложил Виллар и кивком указал на деревенских девушек, которых выстроили у стены. – Что думаете? – Соблазнительно. – Да уж. – Виллар еще не до конца доверял англичанину, а потому намеревался устроить ему проверку. – Выбирайте любую. Солдаты, охранявшие девушек, ухмылялись. Девушки тихонько плакали. Кристофер подошел поближе. Если будет мяться или откажется, подумал бригадир, значит сочувствует португальцам. Сочувствующие находились даже среди офицеров, доказывавших, что своим отношением к местному населению армия лишь увеличивает число врагов и ухудшает свое положение. Виллар же, как и большинство его соотечественников, полагал, что португальцев должно наказывать как можно строже, чтобы в будущем никто не смел и палец поднять против солдат императора. Насилие, грабежи, поджоги – все это было, по мнению бригадира, защитной тактикой, и теперь он хотел, чтобы Кристофер открыто выступил на его стороне. Чтобы англичанин присоединился к французам в момент триумфа. – Поторопитесь. Я обещал моим людям отдать им тех, которых не возьмем мы. Кристофер кивнул: – Я возьму маленькую. – Он хищно улыбнулся. – Рыженькую. Девушка вскрикнула, но в ту ночь в Вилья-Реал-де-Жедеш кричали многие.