Как и на холме к югу от деревни. * * * Шарп бежал. Бежал и на бегу подгонял своих людей к вершине, а потом, оставив позади добрую сотню ярдов, успокоился и понял вдруг, что делает все неправильно. – Стрелки! Сбросить ранцы! Все лишнее побросали на землю, оставили только оружие и боеприпасы. Португальцы поступили так же. Охранять провизию, шинели и прочее оставили двенадцать человек, по шесть с каждой стороны. Дальше пошли быстрее. – Вы видели кого-нибудь наверху? – пропыхтел, отдуваясь, Харпер. – Нет, – коротко ответил Шарп, хотя и знал, что форт – единственный укрепленный пункт на много миль вокруг, а потому французы просто не могли оставить его без внимания, и сейчас какая-нибудь рота спешит к холму. Так что, гонка? И кто раньше? У него не было никаких оснований полагать, что лягушатники уже там, однако и недооценивать противника лейтенант не мог. Дождь усилился. Винтовки в такую погоду не сработают. Значит, в ход пойдут кулаки, сталь и приклады. Сапоги скользили на камнях и мокрой глине. Дыхание сбилось. Но по крайней мере труды не пропали зря – они расширили тропинку и вырубили ступени на самых крутых участках. Работа, придуманная только для того, чтобы занять людей, принесла плоды. Шарп поднимался первым, немного опережая самых выносливых, и постоянно всматривался в темноту, но видел там только тугие струи дождя. В какой-то момент он подумал о деревне и понял – сделать уже ничего нельзя, Вилья-Реал-де-Жедеш обречена. Он и хотел бы помочь, да не мог – людей для защиты деревни у него не было. Дождь бил в лицо, слепил. В боку кололо. Легкие горели. В ушах стучало. Винтовка прыгала на спине, приклад немилосердно колотил по бедру. В какой-то момент ноги разъехались, и Шарп, не сумев шагнуть вперед, прислонился к скале и оглянулся. Харпер отстал шагов на двадцать. Виченте догонял. Шарп вытащил из ножен саблю и оттолкнулся от камня. Молния вспыхнула на востоке, высветив серое, набухшее от воды небо и черные холмы на его фоне. За ней ударил гром, как будто раскатившись между холмами сердитыми, ворчливыми звуками, и Шарпу показалось, что он карабкается в самое сердце бури, туда, где бушуют боги войны. Ветер давно сорвал кивер и свистел, стонал и умирал под дождем и громом. Вершина казалась недосягаемой, но потом Шарп наткнулся вдруг на первую построенную ими стену, от которой тропинка зигзагом вела ко второй, а дальше справа от него открылась сырая пустота, в которую ударила стрела молнии. В первый момент ему показалось, что на склоне никого нет, однако блеск стали, отразившей небесный огонь, показал – французы уже там. Вольтижеры Дюлона пришли секундами раньше и заняли сторожевую башню, но еще не успели занять северный редут, где появились сейчас люди Шарпа. – Сбросьте их отсюда! – взревел Дюлон. – Вперед, бей ублюдков! – крикнул Шарп и выбросил руку с саблей. Сталь ударилась о сталь, дуло мушкета ушло в сторону, и лейтенант кинулся вперед, врезался лбом в чей-то нос. Справа и слева уже звенели штыки. Он ударил кого-то в лицо рукоятью сабли, выбил мушкет из рук упавшего, отшвырнул ногой подальше и ринулся к кучке приготовившихся стрелять французов. Надежда была только на то, что кремни отсырели и порох не воспламенится. Слева схватились двое, и Шарп ткнул саблей в синий мундир, повернул прошедшее между ребрами лезвие, и француз шарахнулся в сторону. Харпер врезал ему прикладом в висок – что-то хрястнуло. – Боже, спаси Ирландию, – прохрипел сержант, сумасшедшими глазами глядя на занятую неприятелем башню. – Туда! Вперед! – крикнул Шарп подоспевшим стрелкам. – Боже, спаси Ирландию. – Tirez! – скомандовал французский офицер. Десяток кремней ударили в сталь, икры вспыхнули и… погасли под дождем. – Бей их! – проревел Шарп. – Вперед! Ярость, клокотавшая в нем, была под стать разыгравшейся буре, потому что французы заняли его холм, его землю. Он рванул вверх, но строй ощетинился штыками, и Шарп сделал то, что сделал когда-то у стены Гавилгура: нырнул под штык, схватил кого-то за ноги и рванул на себя. Француз вскрикнул, упал и съехал вниз, где его проткнули сразу три штыка. И тут же португальцы, поняв, что мушкеты бесполезны, принялись кидать в противника камнями. Кто-то пошатнулся, кто-то закрыл окровавленное лицо, кто-то отступил. Шарп отбил вылетевший сбоку штык, ухватился за ствол и бросил француза на Харпера. Справа орудовал топором Харрис – этим топором они вырубали кусты, когда расширяли тропу, – и камни все летели и летели, и стрелки, пользуясь паникой и растерянностью врага, лезли и лезли вверх, пыхтя, матерясь, вгрызаясь ногтями в землю. Кто-то пнул Шарпа сапогом в лицо, да не успел убрать ногу, и Купер проткнул ее штыком. Харпер прокладывал путь, размахивая винтовкой как дубиной. Какой-то стрелок рухнул с разрезанной шеей, и дождь мгновенно смешался с кровью. Его место моментально занял португалец, неистово сыпавший проклятиями и тыкавший во все стороны штыком. Шарп, держа саблю двумя руками, рубил сверху вниз. Рядом с ним, злобно скалясь, дрался ножом сержант Мачедо. Лезвие мелькало между струями дождя – то белое, то красное. Французы отступали к руинам башни, и офицер кричал на них, а потом выбежал вперед, вскинув саблю, и попал на Шарпа. Лязгнула сталь. Шарп снова боднул противника головой и при вспышке молнии увидел удивление на лице француза. Впрочем, драгун, похоже, прошел примерно такую же школу, что и англичанин, и попытался ударить его коленом в пах, а заодно ткнул растопыренными пальцами в глаза. В последний момент Шарп уклонился и даже врезал лягушатнику гардой в челюсть, после чего француз просто исчез. Выросший перед Шарпом здоровенный сержант наверняка раскроил бы ему голову прикладом мушкета, но стрелок отпрыгнул, а верзила споткнулся и, падая, угодил на саблю, хладнокровно выставленную Виченте. Клинок проколол дыхательное горло, и струя дождя на мгновение окрасилась розовым. Сержант Мачедо, оставив нож в груди француза, вооружился его мушкетом, а когда раненый попытался вытащить оружие, с такой силой ударил его в живот, что несчастный перелетел через каменную стену и покатился по отвесному склону. При свете молнии Шарп успел увидеть лишь окровавленное острие сабли. – Проверить редуты! И обыскать башню! Очередной всполох вырвал из темноты группу французов на южной тропинке. Похоже, это были основные силы; те же, кто защищал вершину, представляли собой их авангард. Люди Виченте уже занимали позиции на нижних редутах. Возле башни лежал мертвый стрелок. – Шон Донелли, – сказал Харпер. – Жаль, хороший парень. – Злой был как черт. И задолжал мне четыре шиллинга. – Он метко стрелял. – Когда не был пьян, – согласился сержант. Пендлтон, самый молодой из стрелков, принес Шарпу кивер: – Нашел на склоне, сэр. – А что ты делал на склоне, когда должен был драться? – спросил Харпер. Пендлтон растерянно пожал плечами: – Я просто его нашел, сэр. – Ты кого-нибудь убил? – наседал Харпер. – Никак нет, сержант. – Значит, и шиллинг свой сегодня не заработал. Верно? Пендлтон! Уильямсон! Додд! Симс! Спуститесь вниз за ранцами и продуктами. Еще двоих Шарп послал собрать оружие и помочь раненым. Французы, увидев, что опоздали и противник уже ждет их, от штурма отказались, и Виченте вернулся к башне. Дождь понемногу ослабевал, но ветер не стихал и с прежней яростью бросался на голые стены. – Что будем делать с деревней? – спросил португалец. – Ничего. – Но там ведь женщины! Дети! – Знаю. – Не можем ведь мы их просто бросить! – А что вы предлагаете? – спросил Шарп. – Спуститься в деревню? Спасти их? Представляете, что случится, если мы это сделаем? Чертовы лягушатники сразу займут холм. – Он кивнул в сторону вольтижеров, все еще стоявших в нерешительности на тропинке. – А что вас ждет внизу? Драгуны. Сотни драгун. И когда вас порубят на куски, вы сможете умереть с чистой совестью, утешая себя тем, что сделали все возможное, чтобы спасти деревню. – Виченте молчал, и Шарп вздохнул. – Мы ничего не можем сделать. – Мы должны хотя бы попытаться. – Желаете сходить в дозор? Пожалуйста. Возьмите несколько человек и идите, но остальные останутся здесь. Этот холм – единственное место, где у нас есть шанс остаться в живых. Португалец поежился: – И вы не собираетесь идти на юг? – Если мы спустимся с холма, драгуны и постригут нас, и побреют. Мы в ловушке, лейтенант. Мы в ловушке. – Но вы разрешаете мне сходить в разведку? – Возьмите троих, не больше. – Шарпу не хотелось отпускать и троих, но он видел и понимал состояние молодого лейтенанта, отчаянно желавшего знать, какова судьба его соотечественников. – Будьте осторожны. Не высовывайтесь. Не выходите на открытое пространство. Виченте вернулся через три часа. Подойти к деревне не получилось – слишком много драгун и пехоты. – Но я слышал крики, – сказал он. – Да, – ответил Шарп. – Мы их тоже слышали. Внизу, за Квинтой, на фоне сырой ночи догорала церковь. Никаких других огней видно не было. Ни звезд, ни свечей, ни ламп – только угрюмое красноватое мерцание. * * * Утром французские офицеры завтракали на террасе таверны. Продуктов в деревне нашлось немало, и на столе был свежий хлеб, ветчина, яйца и кофе. Ветер еще дышал сыростью, но в долине уже лежали тени, а в воздухе ощущалось тепло наступающего дна. Дымок от сгоревшей церкви дрейфовал на север, унося с собой запах запеченной плоти. Кофе подполковнику подала рыженькая Мария. Кристофер вынул изо рта зубочистку и благодарно кивнул. – Obrigado, Мария, – сказал он приятным тоном. Мария поежилась, торопливо кивнула и поспешно удалилась. – Заменила вам слугу? – осведомился Виллар. – Мерзавец пропал. Сбежал. Исчез. – Не такая уж плохая замена, – сказал бригадир, провожая девушку взглядом. – Эта, по крайней мере, приятнее. – Была приятнее, – согласился Кристофер. Теперь лицо Марии потемнело от синяков и распухло, так что красоты в нем не осталось. – И будет.