– Этого вы знать не можете. – Мне нужны другие списки. Мне нужно нечто более весомое. Доказательство того, что вы на нашей стороне. – Вам нужна кровь, – спокойно сказал Кристофер, ожидавший чего-то подобного. – Кровь – это убедительно. Но только не португальская, а британская. Кристофер улыбнулся: – Есть такая деревня, Вилья-Реал-де-Жедеш. Там у Сэвиджей несколько виноградников. Любопытно, что война туда пока еще не заглянула. – Он не стал говорить, что заключил соглашение с командиром Аржентона, чьи драгуны патрулировали тот район. – Отправьте туда небольшой отряд, и вы найдете там небольшую горстку британцев. Еще там есть португальские солдаты и партизаны. Думаю, всего их там не больше сотни. Они ваши, но взамен я кое-что попрошу. – Что еще? – Не трогать Квинту. Поместье принадлежит семье моей жены. Где-то за северным горизонтом громыхнул гром, вспышка молнии вырвала из темноты силуэты кедров. – Вилья-Реал-де-Жедеш? – Деревушка неподалеку от дороги на Амаранте. Хотел бы я предложить вам что-нибудь еще, но предлагаю то, что есть. Никаких проблем у вас возникнуть не должно. Старшим там британский лейтенант, не отличающийся особенной изобретательностью. Ему лет тридцать, а он до сих пор в лейтенантах, так что вывод очевиден. Еще один удар грома заставил Виллара обернуться. – Нам нужно вернуться до дождя. – Он зашагал к дому и вдруг остановился. – Вы предаете свою страну. Вас это не беспокоит? – Я ничего не предаю. – Ради разнообразия Кристофер заговорил искренне: – Если вы, покорив Европу, будете управлять ею только своими силами, вас сочтут авантюристами и эксплуататорами, но если вы поделитесь властью, если каждый народ примет участие в управлении другими народами, тогда мы вступим в обетованный мир разума и мира. Разве не этого хочет ваш император? Это ведь он говорит о европейской системе, европейском кодексе, европейском суде и едином народе, европейцах. Как можно предать свой континент? Виллар состроил гримасу: – Наш император много о чем говорит. Он корсиканец, и мечты у него заоблачные. Вы такой же? Мечтатель? – Я – реалист, – ответил Кристофер. Он уже воспользовался сведениями о мятеже, чтобы заслужить благодарность французов, и теперь собирался заслужить их доверие, принеся им в жертву британских солдат. Шарпу и его людям надлежало умереть ради наступления прекрасного будущего для всей Европы. Глава пятая Пропажа подзорной трубы сильно огорчила Шарпа, и как ни пытался он убедить себя, что это ерунда, что труба просто безделушка, полезное излишество, помогало плохо. Инструмент был своего рода знаком, свидетельством достижения, не просто спасения сэра Артура Уэлсли, но и его последующего производства в сержанты. Иногда, почти не смея верить, что он – офицер королевской армии, Шарп доставал трубу, смотрел на нее и думал о том, как же далеко увела его судьба от приюта на Брухаус-лейн и многого другого. Обычно он отказывался комментировать надпись на табличке, привинченной к корпусу трубы, хотя и знал – о секрете известно многим. Люди смотрели на него, вспоминали, что однажды он дрался как дьявол под индийским солнцем, и в их глазах Шарп видел уважение, восхищение или страх. И вот теперь чертов Кристофер украл трубу! – Вы вернете ее, сэр, – пытался утешить командира Харпер. – Да уж верну, черт возьми. Слышал, Уильямсон подрался с кем-то в деревне прошлой ночью? – Драки, сэр, не получилось. Я его оттащил. – И с кем он сцепился? – С одним из парней Лопеса. Тоже злой как черт. – Мне его наказать? – Да что вы, сэр! Конечно нет. Я сам за ним присмотрю. Тем не менее Шарп запретил ходить в деревню, хотя и знал, что популярности себе таким решением не добавит. От имени остальных выступил Харпер, напомнивший, что в Вилья-Реал-де-Жедеш есть симпатичные девушки. – Ребята ведь не часто туда ходят, сэр. Только вечерком. Повидаться – и назад. – А потом они уйдут, а здесь детишки останутся. – Не без того, сэр, – согласился Харпер. – А девушки сюда разве не ходят? Я слышал, некоторые бывают, а? – Некоторые бывают, сэр, это правда, я тоже слышал. – Включая одну рыженькую, да? Это к ней ты так рвешься? Сержант перевел взгляд на кружащего над холмом сарыча. – Кое-кто из ребят любит заглядывать в церковь, сэр, – сказал он, старательно избегая упоминаний о рыженькой по имени Мария. Шарп улыбнулся: – И сколько ж у нас католиков? – Не так уж и мало, сэр. Ну, я, конечно. Потом Донелли, Картер, Макнил. Да, еще Слэттери. Все остальные, понятное дело, отправятся в ад. – Слэттери? Но Фергус не христианин. – Я и не говорил, что он христианин, но на службу ходит. Шарп невольно рассмеялся: – Ладно, так и быть, католики пусть ходят на службу. Харпер ухмыльнулся: – Помяните мое слово, сэр, к воскресенью все станут католиками. – Мы в армии, Пэт, так что каждый, кто пожелает перейти в другую веру, должен обратиться ко мне за разрешением. Свою четверку ты можешь отвести на службу, однако с таким условием, что к полудню вы возвращаетесь. А если я узнаю, что за вами и другие увязались, отвечать будешь ты. – Я? – Разве не ты сержант? – Сэр, парни видят, что португальцы ходят в деревню каждый день, и не понимают, почему им нельзя. – Лейтенант Виченте тоже португалец. Его люди знают местные правила. Мы не знаем. Рано или поздно кто-нибудь обязательно не поделит девчонку и подерется. Нам это не надо, Пэт. Проблема заключалась не столько в девчонках, хотя подраться могли и из-за них, сколько в выпивке. В деревне было две таверны, и в обеих продавали дешевое вино из бочек – дай его людям полшанса, перепьются до бесчувствия. Конечно, идея распустить немного ремень выглядела заманчивой, потому что ситуация оставалась непонятной: французы их не трогали, о происходящем они ничего не знали и связи с армией не имели. Пришлось придумывать дополнительную работу. Обнаружив в амбаре инструменты, Шарп заставил стрелков расчищать тропинки на склоне и сносить связки хвороста к сторожевой башне, а когда хвороста не осталось, организовал долгие патрули по окрестностям. Целью их было не выслеживание противника, а изнеможение людей до такой степени, что, вернувшись из наряда на закате, они падали замертво и спали до рассвета, а на рассвете Шарп проводил смотр и отправлял во внеочередной наряд за малейшую провинность, пятнышко ржавчины на замке или болтающуюся пуговицу. Стрелки ворчали, жаловались, но зато проблем с местными не возникало. Бочки в деревенских тавернах были не единственной опасностью. В подвалах Квинты стояли бочки с портвейном и лежали на полках бутылки с белым вином, и Уильямсону каким-то образом удалось найти ключ, хранившийся предположительно в кувшине на кухне, после чего он с приятелями, Симсом и Гейтакером, так набрались, что дело закончилось полуночным метанием камней в ставни особняка. Все трое должны были находиться в патруле с Доддом, солдатом надежным и заслуживающим доверия. Первым делом Шарп разобрался с ним: – Ты почему не доложил о них? – Я не знал, где они, сэр. Додд смотрел на стену над головой командира. Врал, конечно, да только потому, что солдаты всегда выгораживают друг друга. Шарп и сам так делал, когда был рядовым, и ничего другого от Мэтью Додда не ожидал, как и Мэтью не ждал ничего другого, кроме наказания. Шарп посмотрел на Харпера: – У вас есть для него работа, сержант? – Кухарка жаловалась, сэр, что посуду не мешало бы отодрать с песочком. – Пусть попотеет. И оставить без вина на неделю. Солдатам полагалась пинта рома в день, и в отсутствие последнего Шарп выдавал каждому его порцию из бочки, которую приказал выкатить из погреба. Симса и Гейтакера он наказал тем, что заставил маршировать по дороге в полном облачении и с набитыми камнями ранцами. Ходили они до тех пор, пока их не вырвало и они не свалились от усталости, после чего Харпер пинками заставил их подняться, убрать рвоту и продолжить марш. Виченте отыскал в деревне каменщика и попросил заложить вход в подвал, и пока Додд, запасшись песком и уксусом, драил горшки и сковородки, Шарп отвел Уильямсона в лес. Поначалу он хотел подвергнуть виновника порке, но потом отказался от этой мысли, потому что однажды и сам подвергся такому испытанию. Вместо этого он, найдя открытое местечко между двумя лаврами, провел саблей на земле две прямые линии в ярд длиной и на расстоянии ярда одна от другой. – Я ведь тебе не нравлюсь, верно, Уильямсон? Уильямсон промолчал. Он только смотрел на две черты. – Знаешь три моих правила? Солдат поднял голову. Это был здоровяк с тяжелой физиономией, обрамленной длинными бакенбардами, украшенной сломанным носом и испещренной оспинками. В родном Лейстере его поймали на краже двух свечек из церкви Святого Николая и предложили выбирать между виселицей и армией.