– Я привыкла к нему. – Привыкла? Но не привязалась, да? То есть с твоей верой это никак не связано? – С верой? – Кейт озадаченно нахмурилась. – Я считаю себя христианкой. – Протестантской христианкой, – поправил ее муж. – Я тоже протестантский христианин. Но не кажется ли тебе, что в католическом обществе это название звучит несколько вызывающе? – Не думаю, что кто-то здесь читал Баньяна, – с неожиданной колкостью возразила Кейт. – Прочтут. А когда прочтут, поймут, что их оскорбляют. – Он улыбнулся. – Не забывай, я дипломат. Моя работа – упреждать неприятности. – Ты здесь этим занимаешься? Кейт посмотрела на город, в котором разграбленными домами и озлобленными людьми управляли французы. – Ох, Кейт, – печально сказал Кристофер, – ситуация изменилась к лучшему! – К лучшему? Кристофер поднялся и прошелся взад-вперед по лужайке. Объясняя, что мир вокруг быстро меняется, он все больше и больше оживлялся. – Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – процитировал Кристофер, и Кейт, слышавшая сие изречение уже не раз за время своего короткого пребывания в замужестве, не без труда подавила раздражение. – Короли, дорогая, лишаются трона, и целые страны теперь управляются без оных. Прежде о таком невозможно было и помыслить! Что считалось раньше открытым вызовом Божественному замыслу ныне рассматривается как новое откровение. В мире воцаряется новое устройство. Что видят здесь простые люди? Войну! Обыкновенную войну! Но между кем и кем? Между Францией и Португалией? Между Францией и Британией? Нет! Война идет между старым и новым. Суевериям брошен вызов. Я не собираюсь защищать Бонапарта. Упаси господь! Он – мошенник, авантюрист, но также и инструмент. Он выжигает все плохое в старых режимах и очищает место для прихода новых идей. Идей разума! Именно разум вдохнет жизнь в новые режимы. Разум, Кейт! – А я думала, – вставила Кейт, – свобода. – Свобода! У человека есть только одна свобода, свобода подчиняться правилам, однако кто устанавливает правила? Есть надежда, что именно разумные люди напишут разумные правила. Люди тонкие. Понимающие. Умные. В конце концов, Кейт, именно избранный круг людей разумных напишет правила, и правила эти будут соответствовать принципам разума. И в Британии есть такие – пока их еще очень немного, – кто понимает ход вещей, понимает, что и нам придется согласовать наши правила с новыми идеями. Наш долг – помочь сформировать их. Будем сопротивляться – и мир обновится без нас, а мы будем побеждены разумом. Вот почему нам нужно работать с ними. – С ними? С Бонапартом? – не скрывая отвращения, спросила Кейт. – Со всеми европейскими странами! – торжественно провозгласил Кристофер. – С Португалией и Испанией! С Пруссией и Голландией! И да, с Францией! То, что объединяет нас, перевешивает то, что разъединяет, но мы воюем. Какой же в этом смысл? Без мира, дорогая, нет движения вперед. Нет! Ты ведь хочешь мира, любовь моя? – От всей души. – Тогда доверься мне. Поверь, я знаю, что делаю. И Кейт доверилась. Потому что была молода, а супруг опытен и знал то, что было недоступно ей, полагавшейся только на чувства. Тем не менее уже следующим вечером ее вера в него подверглась серьезному испытанию, когда к ним на ужин пожаловали четыре французских офицера со своими любовницами. Старшим из них был бригадный генерал Анри Виллар, высокий, элегантный, приятный мужчина, целовавший ей руку и делавший комплименты ее дому и саду. Виллар принес в качестве подарка ящик вина – жест не очень тактичный, учитывая, что вино имело марку Сэвиджей и было взято с британского корабля, не сумевшего из-за ветра покинуть бухту и попавшего в руки французам, когда они захватили город. После ужина три офицера помоложе остались развлекать дам в гостиной, тогда как Виллар и Кристофер вышли с сигарами в сад. – Сульт обеспокоен, – сказал француз. – Его беспокоит Крэдок? – Крэдок робок и осторожен, как старая баба, – презрительно бросил Виллар. – Разве не хотел он еще в прошлом году уйти в отставку? Что скажете об Уэлсли? – С ним будет труднее, – признал англичанин. – Но полной уверенности в его прибытии сюда до сих пор нет. У него влиятельные враги в Лондоне. – Политические враги, если я правильно понимаю? – Именно. – Опаснейшие враги солдата, – кивнул Виллар. Одного с Кристофером возраста, он считался любимчиком маршала Сульта. – Нет, Сульта беспокоит то, что нам приходится распылять силы для охраны тыловых колонн. В этой проклятой стране стоит лишь убить двух крестьян с кремневыми ружьями, как из-за камней появляются двадцать! И они вооружены уже не кремневыми ружьями, а хорошими британскими мушкетами, которые поставляет ваша чертова страна. – Захватите Лиссабон, возьмите все порты, и поставки оружия прекратятся. – Мы так и сделаем, – пообещал Виллар, – со временем. Но нам не помешали бы еще пятнадцать тысяч человек. Остановившись в конце сада, Кристофер некоторое время молча смотрел через Дору. Внизу лежал город, и тысячи кухонных труб выпускали в вечернее небо тонкие струйки дыма. – Сульт собирается провозгласить себя королем? – Знаете, какое у него сейчас прозвище? – усмехнулся Виллар. – Король Николя! Нет, если он еще сохранил частичку здравого смысла, никакого провозглашения не будет. Местное население этого не допустит, армия не поддержит, а император яйца ему оторвет. Англичанин улыбнулся: – Но соблазн есть? – Несомненно, но Сульт обычно останавливается перед тем, как сделать последний шаг. Обычно. – Неуверенность генерала объяснялась тем, что всего лишь днем ранее маршал разослал всем своим генералам письмо, в котором предлагал им подстрекать португальцев к поддержке идеи провозгласить его королем. Безумие, считал Виллар, но Сульт, похоже, помешался на идее стать монархом. – Я предупредил его, что, если это случится, он спровоцирует мятеж. – Совершенно верно. И вы должны знать, что Аржентон уже побывал в Коимбре и вел переговоры с Крэдоком. – Аржентон – дурак, – сердито заметил Виллар. – Дурак, хотя и полезный, – указал Кристофер. – Пока он разговаривает, британцы не станут ничего предпринимать. Зачем утруждать себя, если противник сам себя уничтожит мятежом? – Сколько офицеров стоят за Аржентоном? – Достаточно много. У меня есть их имена. Виллар усмехнулся: – Я мог бы арестовать вас и отдать парочке сержантов, которые выбили бы эти имена. – Вы получите их. В свое время. А пока, бригадир, я дам вам вот это. – Он протянул французу конверт. – Что это? Ночь уже спустилась в сад, и читать было невозможно. – Оперативный приказ Крэдока. Часть его войск находится в Коимбре, но основные силы в Лиссабоне. У него шестнадцать тысяч британских штыков и семь португальских. Все детали здесь. Самая большая его слабость – недостаток артиллерии. – Чем он располагает? – Тремя батареями шестифунтовиков и одной трехфунтовиков. Ходят слухи, что Крэдок ожидает прибытия более тяжелых орудий, да только в прошлом такие слухи никогда не оправдывались. – Трехфунтовики! – рассмеялся Виллар. – С таким же успехом он мог бы обстреливать нас камнями. – Бригадир похлопал по конверту. – Так что вам нужно от нас? Сделав несколько шагов, англичанин остановился и пожал плечами: – Похоже, Европа будет управляться из Парижа, а не из Лондона. Вы поставите здесь своего короля. – Верно. И вполне возможно, что этого короля будут звать Николя, если только он достаточно быстро возьмет Лиссабон. Впрочем, у императора еще много братьев-бездельников. Не исключено, что кто-то из них получит Португалию. – Я буду полезен любому. – Чем? Пока что вы дали нам только это, – Виллар помахал конвертом, – да несколько имен, которые мы вытащили бы и из Аржентона. – Как и всем солдатам, вам недостает дальновидности. После завоевания Португалии вам придется умиротворять страну. Я знаю, кому здесь можно доверять, на кого можно положиться. Я знаю тайных врагов. Знаю, кто и что скажет. Кто на что способен. Я поделюсь с вами опытом Форин-оффис. Мне известны британские агенты и их хозяева. Мне известны шифры, которыми они пользуются, и их тайные маршруты связи. Я знаю, кто будет работать на вас, а кто – против. Короче, генерал, я могу спасти тысячи ваших жизней, если, конечно, вы не предпочитаете послать своих солдат против крестьян? Виллар покачал головой: – А если мы не завоюем Португалию? Что будет с вами, если мы уйдем? – Тогда у меня останутся Сэвиджи, а мои хозяева решат, что мне просто не удалось справиться с поручением и поднять мятеж во французской армии. Но я сомневаюсь, что вы проиграете. Разве кто-то смог остановить императора? – La Manche, – сухо ответил Виллар, имея в виду пролив, отделяющий Францию от Англии, и затянулся сигарой. – Вы сообщили мне о назревающем в нашей армии мятеже, но так и не сказали, что хотите взамен. Говорите, время пришло. – Мне нужна торговля портвейном. Очевидно, Виллар не ожидал столь простого ответа, потому что сбавил шаг: – Торговля портвейном? – Вся. Крофт, Тейлор, Берместер, Смит Вудхаус, Сэвидж, Гулд, Копке, Сэндмен – мне нужны все винодельни. Я не хочу владеть ими – мне достаточно Сэвиджей, – но я хочу быть единственным экспортером. Виллару понадобилось несколько секунд, чтобы охватить весь масштаб замысла. – Вы будете контролировать половину экспорта Португалии! Вы будете богаче императора! – Не совсем. Император сможет обложить меня налогом, а я никогда не смогу обложить налогом императора. Богат не тот, кто платит налоги, а тот, кто их устанавливает. – И все равно вы будете очень богаты. – Именно этого, генерал, я и хочу. Виллар остановился у лужайки. В доме кто-то играл на клавесине, из окна доносился женский смех. Когда-нибудь, подумал француз, сюда придет мир, и приблизить его поможет вот этот англичанин. – Вы не даете имена, которые мне нужны, – сказал он резко, – и дали сведения по британским силам. Но откуда мне знать, что вы нас не обманываете?