— Поверь мне, камрад. Просто поверь. Он засох. Бесповоротно. Можешь убедиться лично. — Это потом. А теперь давайте подумаем, почему Шерга сегодня не пришла. Сначала за ней приезжает мамочка, потом она не приходит на уроки. — Портал? — спросил Толя. — Так надо было спросить у… — начал Петя, но Дядя Федор перебил его: — Стресс, — сказал он. — У Шерги? — спросил Толя. — Не смеши мои мокасины. — У дерева, — объяснил Федя, — я слышал, что у растений бывает стресс. Проводили исследование. Спилили деревья, посмотрели годовые кольца, некоторые были тоньше остальных. Посчитали, в какие годы, оказалось, во время войны. Некоторое время все молчали. Потом Абрикосов очнулся: — Ну? Что это дает? Мало ли. — Стресс. — Ну допустим. Была война. Стресс. А дуб-то? А взрыв водокачки? А портал? Старушки в Чертанове? — Квартал будут сносить, — неуверенно сказал Петя. — Вот! — Вообще-то деревья засыхают на болотах, — сказал Толя, — мне кто-то говорил. Но у нас ведь тут не болото. — И он включил смартфон. — А может, раньше было? — спросил Андрей. — Может, и каменная плесень от этого. И другие явления, так сказать. Анатоль, ты краеведов знаешь? Пробей это дело. Абрикосов что-то искал в Сети: — Ну, болото не болото, но речка тут была когда-то. Подземная. А может, и сейчас есть, куда ей деваться? Дома высокие нельзя строить, вот что. Фундамент размоет. — А дуб-то при чем? — спросил Безнос. — Может, разлилась речка? Весна сырая была, лето дождливое. — Или усохла, — предположил Федя. — Вроде там летом что-то копали. Трубы прорвало или что-то такое, — вспомнил Петя. — Или укладывали новые, может. — Это не там копали, это ближе к школе, — сказал Толя, — не путай. — Ну я не знаю тогда. Петя подошел к отцовскому столу, стал автоматически выдвигать ящики. Он в сотый раз трогал и переворачивал отцовские бумаги, блокноты. Ему вдруг захотелось домой, пусть даже мама будет ворчать, что его носит не пойми где. — Безнос, иди сюда, — позвал его Дядя Федор, — мы сваливаем. Погнали к дубу! — К дубу? Мне как-то… К дубу. — Лелька собиралась, — сказал Толя. — Я домой. Мама ждет. В это время и правда позвонила мама. — Да, мам! — сказал Петя. — Почти подхожу. Срочно? Кто? Зачем? Когда она приедет? Я успею. — Он нажал отбой. — Ничего не понимаю, — пробормотал Петя. — Оля Мамонова приезжает. Через полчаса. Глава 9 Немощь Александр Феденко[20] — Что-что она лечит? Повтори. — Свищи и прыщи. — Свищи и прыщи?! Граф ты мой Толстой… — Лубоцкий нырнул в пену «Адам и Ева», но тут же всплыл перед лицом Дейнен и сообщил: — В мясные лавки Мытищ уже тянутся люди за твоим бессмертным романом. Жителям самих Мытищ приходится переться в Чертаново, чтобы встать в конец очереди. — Тебе это нравится? — Лиза, не сводя глаз с Лубоцкого, двумя пальчиками взяла один из листов рукописи, на котором зияло: «Предлагаю сдаться». Лубоцкий разогнал пену и осмотрел открывшееся. — Сам Федор Михалыч не написал бы лучше. Лист полетел в ванну. Дейнен взяла другой: — Нравится? — Божественное явление Настасьи Филипповны Герасиму. У Мумы эпилептические припадки. — Он подмигнул. — Множественные. Второй лист последовал за первым. — Тебе нравится? — Кругосветный круиз по Бирюлеву с лекциями о гигиене. Еще один отправился на дно. Лубоцкий сиял мириадами мыльных пузыриков. — Первый канал. Ростовые куклы свища и прыща. Прайм-тайм! Следующий. — Премия имени Флеминга по литературе. Дейнен остановила процесс топления бессмертного: — Какого Флеминга? — Того, конечно. Не этого же. Остатки рукописи посыпались в воду. Лиза встала, перешагнула край ванны, обернулась к Лубоцкому: — Это не мой текст! — А чей, Чехова? Конечно! Это же чистый Чехов. Она замоталась в огромное полотенце. — Я нашла рукопись в почтовом ящике. Лубоцкий замолчал, неспешно затонул, пена недолго поволновалась иллюзией бури, но стихла, успокоившись. Лиза вышла. * * * — Чувствуешь, какое в этом всем бессилие? — Ты про текст? — Лубоцкий поправил плед на пригревшейся рядом Лизе. Поленья в камине взволнованно засипели, мокрая бумага, разложенная тут же, испускала пар и душноватый запах «Адама и Евы». Лиза повернулась: