— Что готово? — не понял Петя. — Взялась за тебя, — объяснил Лубоцкий. — Больше никаких мыслей нет? — Чаю бы. — Хорошая идея, — одобрил Дядя Федор. — Но я одного не понимаю: кому это надо? — Колы не хочется, — сказал Петя. — Да я не о том! Про фотоальбом! — сказал Федька. — Вчера же решили, что все, больше в это не лезем. — Лезем, не лезем. А что-то там было, в этом альбоме. — Давайте рассуждать логически, — предложил Федор. — В альбоме фотографии. Так? На фотографиях твой отец и другие люди. Так? Значит… — Ну? Дальше-то? — спросил Петя. — Надо искать среди тех, кто есть на фотографиях. — Браво, — оценил Лубоцкий и нажал кнопку включения на своем смартфоне, — искать будешь долго. Кажется, никто из наших со старшим Безносовым знаком не был. — А Аня? Шерга? То есть ее отец? Мой-то его знал. Даже собирался звонить. И этот, Батай… — А вчера пришла ее мамаша. Внезапно. — Дядя Федор не слышал его и продолжал рассуждать логически. — Ясно. — Лубоцкий начал что-то искать в телефоне. Потом приложил его к уху. — Добрый день, — сказал в трубку, — будьте добры, мне нужен Павел Николаевич. Кирилл Безносов. Да. Дорохов и Безносов посмотрели друг на друга. Кажется, каждый увидел тревогу в глазах друга. — Умер не умер, — продолжал говорить Лубоцкий, — а разговор к Павлу Николаевичу есть. Хорошо. Жду, — и нажал отбой. — Э-э-э, — протянул Петя. — Что это было? — спросил Дядя Федор. — Ждем, — ответил Андрей. — Можете засекать время, — и посмотрел на часы. Достал из рюкзака энергетический батончик и не спеша распечатал его. — Погоди, — сказал Петя, — ты позвонил Шергину? — Правильно мыслишь. Только не ему самому, а в приемную его конторы. — И что? Ты что, представился моим отцом? — Ты же слышал. Петя начал ходить по комнате. Взял бутылку с колой, сделал несколько глотков, облился, но не заметил этого. В это время зазвонил его телефон. Петя посмотрел на экран, но не стал отвечать. — Абрикосова, — объяснил он. Все молча дождались, когда телефон перестанет звонить. Андрей посмотрел на часы. — Сейчас позвонит Шергин. Поговоришь с ним. — О чем? — Об археологии. — Мне что, тоже сказать, что я Кирилл Безносов? — Не поверит. — Андрей снова посмотрел на часы. У Пети опять зазвонил телефон. — Абрикосов, — сказал он. — Уже знает. — Он держал телефон обеими руками и смотрел на экран. — Да, — наконец ответил Петя. — Со мной, да. Ага. А Леля? Ясно. Да, я в Колпачном. Адрес помнишь? Ага. Давай, да. — Уже? — спросил Дорохов. — Да не, он один. Какое-то дело. К Лубоцкому. Андрей смотрел на часы и как будто не слышал, о чем там разговаривают приятели. Зазвонил его телефон. — Семь минут! — сказал он и снял трубку. — Алло! Какое-то время он слушал, потом заговорил сам: — Павел Николаевич, простите, что пришлось так поступить. Передаю трубку Петру Безносову. — И он в самом деле передал ему трубку. — Алло, — сказал Петя, — да, здравствуйте. Это я, я сын Кирилла… Кирилла Владимировича. Дело в том, что… Я одноклассник Ани. Вашей. И я, да, я сын Кирилла. А у него было написано, в блокноте, позвонить Паше Шергину. И вот я, вот мы тут… Вы его знали? Ну вот. В блокноте, да. В его квартире. Он хотел что-то сказать. Нет, я не знаю. В это время Лубоцкий написал на последней странице одной из своих тетрадей: ФОТО! Показал Пете. Безнос долго ждал, когда на том конце провода ему что-то договорят, и наконец сообщил: — Пропал альбом. С фотографиями отца. Ну там детские, армейские. Из экспедиций, черепки, монеты. Хорошо. Хорошо. Запишите номер. Ясно. До свидания. — Придет? — спросил Лубоцкий, как только Петя нажал отбой. — Сказал, свяжется. И номер не стал записывать. Говорит, служба охраны пробьет. — Отлично! А теперь послушаем, что нам скажет наш товарищ Анатоль! Я слышу его шаги, — и он открыл входную дверь. За ней стоял Абрикосов. Да, все-таки Лубоцкий — сверхчеловек. — Приветствую, — кивнул Толя. Аккуратно повесил сумку на вешалку у двери, Дорохову даже показалось, что сначала проверил, крепко ли сидит крючок. Задержался у зеркала, прошел в комнату. Посмотрел на хлеб и колбасу, сморщился. — Среди таких вещей — и такая трапеза. Ну, господа… — Угощайся, — предложил Петя. Но Абрикосов даже не взглянул на него. — Какие новости? — Портал захлопнулся, — ответил Андрей, — а в нем как раз были старушки. Пару часов назад. Вызвали полицию, разбираются. Следственный комитет что-то копает. Пожарные приехали, скорая. Кинолог с собакой. Ищут. Вот-вот район оцепят, введут чрезвычайное положение, комендантский час. Документы у тебя с собой? Уже готовы ориентировки на старушек, скоро мы увидим их в интернете и на каждом столбе знакомых с детства улиц. Но мы можем не ждать, мы уже все знаем. А главное, нам известны особые приметы. Во время этого монолога Петя снял очки, протер их, нацепил на нос и внимательно посмотрел на Лубоцкого. Снова отпил колу из бутылки, посмотрел на Дядю Федора. Федя вращал глазами и, кажется, хотел куда-нибудь присесть, но стул был примерно в метре от него. Только Абрикосов спокойно отреза́л колбасу, хлеб, делал бутерброд. — Ну-ну, — сказал он, — приметы. — Кроссовки, — продолжил Андрей, — обе они были в кроссовках. У одной зеленые шнурки, у другой — белые. — Не, — возразил Толя с набитым ртом, — какие это особые приметы? К тому же цвет был другой. — Это новые старушки. И новые кроссовки. — И ориентировки новые, — вмешался Федя. Петя хмыкнул. — Вот Дорохов понимает, — кивнул в его сторону Андрей, — новые приметы, новые старушки, старый портал. Захлопнулся. — И дуб засох, — сказал Толя. — А на провода́х в городе — вы видели? — иногда кроссовки висят. Так вот, я сейчас видел кроссовки с черными шнурками возле дуба. А другие, Безнос, как раз под твоим окном. Петя вздрогнул, в два прыжка они с Федором оказались у окна. Петя открыл его, высунулся наполовину на улицу. Спрыгнул с подоконника, кивнул: — Висят. Дорохов, наоборот, сел на подоконник, закурил. — Я слышал, их на провода закидывают в том месте, где убили кого-то, — сказал он. — Или наводчики ворам показывают место, где добыча. А цвет шнурков — этаж, — объяснял Толя, — может быть, рыжий как раз третий. Хотя точно не знаю. У тебя ничего не пропало? Федя присвистнул. — Пропало, — сказал Петя, — у меня… — Кстати, что там с дубом? — переменил тему Андрей. — Как это он засох? Может, листья облетели просто? Осень же.