Дурак и есть. Когда наступает молчание. Мертвое. - Да, я понял. И еще, - Розгин покосился на меня, поморщился, словно не хотел, чтоб услышала его телефонный разговор. Но мы в одной машине, а машина на трассе. Не спрячешься. – Зайди к моей. Просто глянь. Не как в прошлый раз! Напугаешь опять – шкуру сниму. Он положил трубку, сосредоточился на дороге. Молча. Я тоже никак не прокомментировала его слова. Универсальную зарядку мы нашли в магазине на заправке. И тут же оживили мой телефон. А вот до Варвары Петровны дозвониться не смогли. Автоматический голос отвечал, что абонент недоступен. И это начало пугать. Потому Розгин и позвонил своему знакомому, я думаю. Он хоть и не признавался, и вообще делал вид, что железобетонный, но я-то знала, что это было далеко не так. И уже могла понять, что единственное, что может его зацепить, это как раз благополучие Варвары Петровны. Я отвернулась к окну, не желая разглядывать мало эмоциональную физиономию своего временного мужчины. Задумалась, отвлекаясь силой от переживаний, могу ли я считать Розгина своим мужчиной? Пусть и временным? После всего, что между нами было? А что между нами было? Ульяна, ты слишком инфантильна. И стрессонеустойчива. Оно и понятно. Столько свалилось на меня в последнее время. Тут кто угодно потерял бы уверенность в себе и хорошее расположение духа. И в ближайшее время я ничего взамен не обрету, я думаю. Потому что, конечно же, то, что у меня в перспективе есть возможность получить наследство, это хорошо. Понятно, что с этим множество трудностей, потому что банк в Цюрихе вряд ли на слово поверит в мою родословную. Придется подтверждать, в архивах документы собирать… Сейчас это, в принципе, не составляет особых проблем, не железный занавес у нас, слава Богу. Если б еще за мной не охотились из-за этого ключа. И если б еще Кирилл… Моя головная боль, постоянная. Все это время старательно откладываемая на задний план, потому что решения не было. Розгин обещал, конечно, но когда? И как? И вообще, возможно ли это? А вдруг удастся обменять Кирилла на наследство? Эта мысль поразила своей новизной. Это же выход! Мне не нужны эти драгоценности! Зачем они мне такой ценой? А вот выторговать на них жизнь Кирилла… Купить его у сектантов… Потому что не мог, ну вот просто не мог он по своей воле! Точно опоили! Или обкололи! Или загипнотизировали! А , значит, возможно все развернуть назад! Я повернулась к Розгину, чтоб поделиться этой свежей мыслью. Ведь, если они согласятся, то я смогу спокойно собирать доказательства своей принадлежности к династии Головиных! И не надо будет партизанскими тропами… Розгин , не глядя на меня, оторвал руку от руля и положил мне на бедро. Очень по-собственнически. Одновременно предупреждая и показывая, кто тут главный. - Не сейчас, Княгиня. Не сейчас. Я переводила взгляд с его жестокого лица на крупную тяжелую ладонь на моей ноге. И молчала. Понимая, что да. Сейчас не время. Потом, когда выясним про Варвару Петровну. Наверняка с ней все хорошо. Просто… Просто уехала на пленэр, забыла включить телефон… Времени мало прошло, всего двое суток. Так что… Мы ехали в город, и мне ужасно хотелось, чтоб все самое страшное уже было позади. Чтоб мы, при помощи полученной новой информации о моем наследстве смогли освободить Кирилла, и, если не вернуть наше состояние, то хотя бы уехать куда-нибудь вместе с братом. В конце концов, мы с ним оба молодые, здоровые. Сможем начать все с нуля на новом месте. Конечно, денег, что отец всю жизнь зарабатывал, ужасно жаль. Конечно, может, это и несправедливо по отношению к другим обманутым сектой людям. Но я не супервумен, и никогда не собиралась бороться за справедливость для других. Я всего лишь хотела спасти своего единственного близкого человека. И все. Примерно через полчаса езды на мой телефон пришел звонок с незнакомого номера. Розгин ответил. Выслушал молча. Отключил телефон. Сжал челюсти так, что они побелели. И лицо словно выцвело. А потом он несколько раз ударил по рулю обеими ладонями с такой силой, что машина опасно вильнула. Я с ужасом смотрела на изменения в его состоянии, цеплялась за ремень безопасности и молчала. Мы мчали по трассе, опять под сто сорок километров, и Розгин явно был не в себе. Никакие разговоры и вопросы сейчас были неуместны, я это прекрасно понимала. Случилось что-то из ряда вон, раз его так завело, что-то… О Боже! Что-то с Варварой Петровной??? Розгин выровнял машину и нажал на газ. Патриот пошел на ста шестидесяти, мы въезжали в город. Когда с визгом затормозили возле городской клинической, я поняла, что догадки верны. Розгин выскочил из машины и пошел вперёд. Неотвратимо, как машина. Я за ним еле успевала, не думая его останавливать или спрашивать о чем-то. Бесполезно. Не ответит. Эта его дикая реакция, утроенная моими ужасными догадками, буквально сбивала с ног. И я упала бы, если б могла. Но сейчас моим единственным ориентиром была широкая спина неумолимо двигающегося по коридору Розгина. Надо было идти за ним. Необходимо. И я шла. Макс шагал по коридору, явно зная, куда, в какую сторону, медсестры и врачи отлетали с дороги, даже не рискуя подходить и останавливать, встретившийся на пути в охраняемую палату полицейский был отброшен в стену, его пистолет отправился в урну, а Розгин даже не притормозил. Машина для убийств какая-то! Я мышкой стелилась за ним, стараясь быть как можно незаметнее. На самом деле, все, что происходило по дороге к цели, отпечатывалось в мозгах, как нечто незначительное, второстепенное. Я не спрашивала, не останавливала Макса. Потому что, хоть и сопротивлялась сама себе до последнего, но уже все понимала. Уже все осознавала.