Красивая, по виду чуть за сорок. И очень похожая на Княгиню. - Мама… Ну да. Кто ж еще мог быть? Женщина смотрела на них с экрана, спокойно и дружелюбно. - Доченька моя, здравствуй. - Мамочка… Тут Розгин вынужден был остановить видео и обнять рыдающую Княгиню. Черт… Если так дальше пойдет, они до утра не досмотрят. А досмотреть надо бы… - Ну все… Все. Успокаивайся. А то электричество вырубит, и мы не узнаем, чего она хотела сказать. Княгиня угомонилась через минуты три, высморкалась, кивнула Розгину. Он нажал на воспроизведение. Женщина заговорила. И, пока она говорила, Макс смотрел на Княгиню. Слова ее фиксировал машинально, сразу отсекая эмоции, которых был вагонище, оставляя только суть. А суть была интересная. И, по мере самого рассказа становилось понятно, почему это сектанты в целом и сука-Кочегар в частности так возбудились насчет Княгини. Оказывается, счета в швейцарских банках – это нифига не байка. Конечно, в основном, они все уже давно пропали «за давностию лет», но кое-у кого, особо дальновидного и умного, сохранились. Головины как раз к таким особо дальновидным относились. Мать Княгини говорила о том, что в семье Головиных, по женской линии, чуть ли не от Александра Второго, передавалось наследство. Побрякушки какие-то, которые , естественно, в цене росли год от года. Подробно состав наследства был описан в дневнике бабули, который прилагался. Сам смысл послания был в том, что наследство это никуда не делось, несмотря на то, что наследница, княжна Головина, единственная , оставшаяся в живых по женской линии, не захотела уезжать с семьей за границу, некстати влюбившись в коммуниста. Оказывается, ее бабка, еще до революции обосновавшаяся в Швейцарии, положила все цацки, цена которых уже на тот момент была баснословной, в ячейку в канторальном банке Цюриха, а ключ переслала своей внучке. Та его и таскала в качестве подвески на цепочке. Потом случилась революция, первая прабабкина любовь и прочие прелести. Естественно, семья от нее отреклась после такого, но мать Княгини клялась, что наследство осталось в целости. Просто потому, что взять его могла только прямая наследница по женской линии, то есть дочка прабабки. Или ее внучка. Или правнучка. На этот счет был отдельный документ, потому что папаша прабабки пытался получить наследство, еще при жизни матери, но его развернули. После этого никому из мужчин рода сведения не передавались по причине того, что слабы на мозги, и могут потратить на свои мужские хотелки, всякие глупости , типа автомобилей , особняков и акций различных компаний. А драгоценности – дело женское. У прабабки родилась дочка, которой это знание передалось. Но годы были хреновые, война и репрессии, понятное дело, никуда выехать из страны было невозможно. Прабабка вообще отреклась от своей фамилии, вышла замуж за своего коммуниста, а потом, когда его убили на войне, второй раз за видного инженера, проработавшего всю жизнь в почтовом ящике. О своем наследстве, естественно, не заикалась даже. Ключ таскала на шее до смерти и передала дочке. Та тоже, само собой, выехать никуда не могла, как раз железный занавес упал, ключ от греха упрятала. И перед смертью рассказала про все своей дочке. Не то, чтоб свято хранила тайну передачи именно по женской линии, просто больше детей не случилось. Дочка ее, мать Княгини, вообще эту фигню спокойно восприняла, но тоже никому не сказала. Потом , после смерти матери, во время раскопок на семейной даче, нашла дневник прабабки, прочитала, восхитилась и поверила. Это случилось уже после того, как Княгиня свалила за границу, постигать дзен в искусстве, а потому мать ее нарушила семейное правило и рассказала про все сыну. Надо сказать, что брат Княгини не особо впечатлился, посмеялся только, пообещал передать Княгине информацию, потому что именно она могла получить наследство, да , видно, забыл. Или не стал. Теперь уже не узнаешь. Только если его самого спросить при встрече. Мать же Княгини, словно чувствовала, перед самой аварией, записала видеообращение, где вкратце всю эту историю поведала, потом сгоняла сюда, одна, закопала все это дело под елкой, оставила знак. И отправила дочери письмо по электронке с полной информацией. О том, что будет письмо, она тоже в видео упоминала. Она не говорила, по какой причине она просто не позвонила дочери и не рассказала, но Розгин предполагал, что мадам-таки уехала кукухой на почве конспирации. Ну, откуда вот у ее сына эта хрень с увлечением сектой проявилась? Неспроста же? Должны быть предпосылки… Короче говоря, мамаша отправила письмо, похоже, не получила ответ и нарисовала на семейной реликвии указательный домик, видно, чтоб интересней было всем жить. Почему не сказала сыну – непонятно. Вполне возможно, что все-таки поверила в семейную тупую мужскую наследственность, согласно которой мужикам это сакральное знание только во вред. Тут она была права, судя по тому, что за Княгиней охотились. Братишка прокололся. Судя по времени, запись и потом письмо как раз аккурат перед гибелью родителей Княгини были. Розгин поставил на паузу, глянул на льющую слезы Княгиню. Она покачала головой: - Но я не получала ничего… Ничего… - Могло тупо в спам уйти, - пожал плечами Розгин, удивляясь бабской безалаберности. Такую важную информацию отправить по электронной почте, охереть можно же! Дальше никакой конструктивной информации в записи не было, слезы и сопли, и Розгин в очередной раз убедился, что аристократы и их потомки, особенно бабы – не от мира сего люди. Такое важное дело – и вот так тупо сделать! Ведь, если даже приблизительно прикинуть стоимость наследства Княгини, без толку валяющегося сейчас в швейцарском банке, то получалась сумма , выходящая за пределы приличия. Далеко выходящая. А , если там реально ценности времен середины восемнадцатого века, то это… Тут у Розгина отказывало воображение, потому что ценителем таких вещей он никогда не был. Но примерно представить мог. Особенно, если это реально будет по закону принадлежать Княгине. И она будет иметь право выставить его, например, на аукционе. Моментально самой богатой женщиной Европы станет. И ладно, если только Европы… Понятно теперь, почему так Кочегар возбудился. И непонятно, почему Княгиню хотели прикончить. Хотя, здесь могут быть просто издержки исполнителей. И, возможно, незнание ее братца нюансов получения наследства. Если донести до Кочегара информацию о том, что только через Княгиню можно законно получить цацки, то ее будут , как зеницу ока, блюсти. Это сто процентов. - Мама, мамочка… - плакала Княгиня, глядя на застывшую на экране женщину. Кажется, та в самом конце что-то душещипательное сказала. Розгин не уследил. Но счел нужным обнять заплаканную девушку. И, по тому, как Княгиня с готовностью и благодарностью уткнулась ему в плечо, понял, что поступил правильно. Он не очень умел утешать плачущих женщин, тут как-то само собой получилось. Он гладил ее по спине, что-то нежное бурчал на ушко, а в голове интенсивно проворачивалась полученная информация и план дальнейших действий. На чужое наследство ему было откровенно похер, то, что Княгиня, если все пройдет хорошо, станет вообще летать настолько высоко, что ему и не видно будет, он воспринимал, как печальную данность. Они не смогут быть вместе, в любом случае. И как бы он к этому не относился. А потому - нехер переживать. А вот то, что она могла банально не пережить счастья обретения наследства - это запросто. Если кто узнает, то он, Розгин, ее просто не убережет. Разве что утащит в глушь сибирскую и там спрячет лет на пять-десять. И он бы не против, но… Это утопия. Нет. Во-первых, надо заставить Княгиню перестать страдать. И никому про наследство и, особенно, про нюансы его получения, не говорить. Во-вторых, надо отцепить от нее сектантов, повисших на хвосте по-бульдожьи, и сделать ее жизнь безопасной. В-третьих – выпинуть ее в Швейцарию и проследить, чтоб она получила наследство. А в далеких четвертых… Решить свои проблемы. И , возможно, по итогу как раз и упрятаться в сибирской глуши. Розгин на секунду удивился тому, что в приоритете его задач на первых трех местах прочно обосновалась женщина, которую он знает всего несколько дней, и поржал над собой уныло. Особенно над тем, что когда-то он зарекался вообще иметь дело с бабами. И вступать с ними в отношения, хоть немного выходящие за грани деловых и плотских. Он обнимал хлюпающую носом женщину, с удовольствием вдыхал ее сладкий, такой манящий запах, зарывался носом в пушистые волосы и ловил себя на том, что топит его , буквально топит от нежности. Странной, несвойственной ему вообще. Он что-то подобное, но с сыновьим уклоном, к тете Варе испытывал. Но здесь другое. Зарекался… Ага. Дурак ты, Розгин. Ой, дурааак. Пропадешь ни за грош. И, самое смешное, что, даже понимая это… Нихрена не остановишься. И не свернешь, пока не доведешь дело до конца. Пока не будет эта хрупкая женщина в полной безопасности.