Слишком уютно ее держать, правильно как-то. Он вообще не помнил, когда в последний раз вот так держал женщину. Мягкую, беззащитную, плачущую. Все эти сопли, весь этот бред… Ну не для него это. Не для него! И женские слезы давно уже не трогают. Но ее тянуло утешить. Укрыть от всех проблем, спасти. Ебтвоюмать, Розгин! Комплекс спасителя отрыл в себе? Так поздно уже! Грехи не отмоешь, даже если деву Марию спасти доведется. Княгиня затихла в его лапах, настороженно, как мышонок. Замерла. Почувствовала, к чему дело идет и испугалась. Уперлась ладошками опять ему в плечи. Он не смотрел на нее. Знал, что уставилась своими огромными перепуганными глазами. И не понимает, дурочка, что на мужика этот взгляд по-иному действует. И заменяет комплекс спасителя на… Другое. Потому он просто стоял, держал ее, ловя последние минуты кайфа от теплого трепещущего тела в руках и специально не давая волю фантазии, которая, из-за обстоятельств , легко могла перерасти в реальность. В самом деле, прояви он немного настойчивости… И что эта овечка скромная сможет ему противопоставить? Да ничего. Эта вседозволенность, эта грань, такая тонкая, что ее практически и не заметишь, как перешагнешь, серьезно дурила голову. И злила. Именно злость в итоге прочистила мозги. Он убрал руки, напоследок не отказав себе в удовольствии провести ладонями по спине вниз, к ягодицам. Княгиня облегченно выдохнув, отстранилась. - Простите меня, Макс, я вспылила… Она отвернулась. Растерянно переставила кружку с чаем, взяла тряпку, стала протирать стол. Розгин, опять отойдя к окну и на нервяке закурив еще одну сигарету, внимательно наблюдал за ее суетными движениями. Наконец, она угомонилась, присела к столу, отпила кофе. И даже сумела лицо сдержать, не поморщилась, хотя от этого говна даже привычного ко всему Розгина выворачивало. Но с похмелья это была отличная дрянь. Мозг и желудок прочищала на раз. - Что вы… Собираетесь делать дальше? Ишь ты… То есть, мы настроены на разговор. - Пока надо понять, кто на вас наехал. Завтра у меня будет информация по нашим жмурам. Она непонимающе хлопнула ресницами. - По мертвецам, - поправился Розгин, досадуя на ее полную оторванность от российских реалий. Здесь каждый дошкольник знал, кто такие жмуры. Даже по НТВ сериал шел такой. А эта святоша – прямо цветочек – ромашка. - Ооо… И… Дальше? - А дальше – по ситуации. В зависимости от того, откуда гости. Если из секты, значит, ваш братишка знает что-то, чего не знаете вы, и сдал вас по полной. Или просто прогнал, чтоб от себя отвести подозрения. Или, как вариант, если он под чем-то постоянно, то мог словить приход от препаратов и придумать масонскую тайну. - Масонскую??? Она сидела перед ним с настолько удивленным выражением лица, что даже мысленно выматериться не получилось. Интересно, она хоть четверть слов поняла? Или придется переводить с общеупотребительного на ромашковый? - Ну, это я так. Просто предположил. Он затянулся, подумал, выстраивая в голове конструкции попонятнее, и продолжил: - Если они не имеют отношения к секте, то значит, кто-то еще в курсе… - Про что? - Про то, чего вы сами не знаете… Или знаете все же? Тут он развернулся, резанул ее внезапным острым взглядом, выискивая следы вранья. Но она явно ничего не знала. Потому что не может человек, который что-то скрывает, так выглядеть. Настолько невинно и озадаченно. Тут два варианта. Либо она охренительная актриса и дурит его, как лоха, разводит, либо она реально ни при чем. А нет, третий вариант еще есть. Он, Розгин, крышей потек. И последний вариант – самый печальный. Но вполне закономерный. Княгиня, бля. Нет, она явно не в себе. Или хочет секса. Иначе, как провокацией, этот ее прикид и не назовешь. Княгиня стояла в дверях кухни, укутанная покрывалом и переступала неуверенно босыми ногами по холодному полу. Макс медленно вел взглядом от укрытых грубой тканью плеч до маленьких аккуратных пальчиков с нежным розовым лаком на ногтях, и чувствовал, что кровь все быстрее бежит по венам. А она, кажется, и не замечала его маньяческого взгляда. - Макс, я прошу прощения, что вас отвлекла… Но… Я, кажется, знаю, про какой ключ они спрашивали… Я хочу тебя. После нерводробительного и бессмысленного разговора уснуть было сложно. Дополнительно тревожило то, что Макс остался сидеть на кухне, где, кроме не особенно удобного кресла, не имелось ничего , в чем можно провести ночь. Я вертелась на диване, прислушивалась к тихим звукам с кухни и думала о произошедшем сегодня. Причем, не о смерти двух людей, невольной виновницей которых я себя все же чувствовала. Нет. Я думала про ключ. Какой ключ? Откуда? В голову ничего не приходило путного, и в итоге я все же, наверно, заснула. Только для того, чтоб через полчаса подскочить на диване от внезапно пришедшего озарения. Я подхватилась, кое-как закуталась в покрывало и пошла на кухню, к Розгину. Он , судя по густым клубам дыма , висящим в воздухе, ложиться и не думал. Господи, мне надо срочно связаться в Варварой Петровной и выяснить, что же она ему такого пообещала за его помощь. Потому что, похоже, ей буду обязана до конца жизни. Я замерла на входе, неловко переминаясь и выстраивая в голове конструкции попонятней. И для себя, в том числе. Розгин смотрел мрачно, как и всегда, словно я ему помешала. Или должна сильно и не отдаю долг. Я обратила внимание, что он переоделся и, похоже, принял душ. Черные волосы были влажными и немного вились. - Понимаете… - Я постояла, а потом, плюнув на все, решительно прошла и села к столу, - у меня только одна догадка. Она может показаться странной… Но больше все равно ничего в голову не приходит, так что… - Короче, мадам! – резко оборвал меня он, и я испытала ощущение дежавю, словно мы опять в самом начале нашего знакомства, у него в кабинете. И я для него – досадная помеха. Собственно, ничего с тех пор не изменилось… Я – досадная помеха, к которой он почему-то попал… Как он сказал? «Во временное пользование»? Или не так? Не важно. Суть одна. Я обидчиво поджала губы, но переборола себя и продолжила: - Моя бабушка… По маминой линии – прямой потомок князей Головиных. Там… Тяжелая история… Неважно. От прабабки, урожденной Головиной, сохранилась одна фотография, которая впоследствии затерялась. Но бабка, была художницей, и все твердили, что мой талант – это от нее … Но да, тоже неважно. Так вот, она успела перенести фото на холст. Говорила, что во всех подробностях, даже мельчайших. И вот там, на картине – моя прабабка где-то на фоне сельской пасторали, совсем молодая. А на шее у нее кулон, большой такой. В виде ключа. - Цирк с конями… - пробормотал Розгин, а я опять замолчала оскорбленно. Грубиян все же какой невыносимый! Но мне надо быть настойчивей. Это единственный вариант. За исключением того, где бандиты просто ошиблись и приняли меня не за ту. - Тем не менее, можно проверить, - упрямо продолжила я, чуть задрав подбородок. – Картина висела в нашей городской квартире, не думаю, что ее выкинули новые владельцы. Она имеет некоторую художественную ценность. Может, бандиты именно ее и искали? - Нахрена она им? И, если так, нахрена им вы? Розгин отпил того отвратительного пойла, которое он называл кофе, закусил сигаретой. Меня передернуло от одного только вида. Но я лишь сжала губы и постаралась не выдать своего состояния. Этот человек сейчас единственный, кроме Варвары Петровны, кто мне помогает. Кому вообще есть до меня дело. И осуждать стиль его жизни крайне неблагоразумно. - Ладно, - кивнул, наконец, Розгин, - я понял. Завтра с утра посмотрим по вашим догадкам. Идите спать. - Давайте я все же , может, на полу лягу? – неуверенно предложила я, - ну не можете же вы всю ночь тут сидеть… Или вы на полу ложитесь. Я поделюсь с вами подушкой и покрывалом… - А давай, ты со мной собой поделишься, а, Княгиня? Голос Розгина , неожиданно перебившего меня, как будто еще грубее стал, ниже, и оттого до меня не сразу дошел смысл его предложения. Что? Поделиться… Чем? - Раз уж ты такая сердобольная, - он продолжал меня разглядывать, тяжело и мрачно, останавливая взгляд на моих плечах, и я торопливым неловким жестом подтянула покрывало, сползшее до груди.