– Зачем вы мне все это говорите? – Потому что сейчас ты нужен ей больше, чем когда-либо. – Долф опустил мне руку на плечо, крепко стиснул. – Больше не пропадай. Вот что я хочу тебе сказать. Я отступил, так что его рука упала у меня с плеча; и на миг его заскорузлые пальцы дернулись. – Это никогда не зависело от меня самого, Долф. – Твой папа – хороший человек, который допускает ошибки. Ну таков уж он по жизни… Такой же, как ты. Такой же, как я. – Ну а вчера вечером? – спросил я. – Когда он грозился убить меня? – Всё как я и сказал. Горячий и, увы, временами совершенно слепой. Вы оба. Два сапога пара. – Нет уж! – возразил я. Долф выпрямился и вывернул губы в самой деланой улыбке, какую я только когда-нибудь видел. – Ладно, забудь. Думаю, ты и сам достаточно хорошо знаешь, что творится в твоей собственной башке. Пойдем-ка лучше позавтракаем. Повернувшись, он направился к дому. – Уже второй раз за последние двадцать часов вы читаете мне лекции про моего отца! На черта ему сдалось, чтобы вы воевали на его войне вместо него? – Да какая уж там война… – отозвался он, не убавляя шага. Я посмотрел на небо, потом на сарай, но в итоге идти мне было больше некуда. Мы вернулись в дом, я уселся за его кухонным столом и стал смотреть, как Долф наливает две чашки кофе и достает бекон и яйца из холодильника. Он разбил в миску шесть яиц, добавил молока и принялся взбивать вилкой. Отставил миску в сторону, стал открывать бекон. Через пару минут мы оба немного остыли. – Долф, – произнес я наконец, – можно задать вам один вопрос? – Валяй. – Его голос был абсолютно спокоен. – Вы, случайно, не в курсе, сколько обычно живут олени? Самое большее? – Белохвостые? – Да. Долф бросил на сковородку ломоть бекона. – В дикой природе – лет десять, в неволе дольше. – А вы когда-нибудь слышали, чтобы олень дожил до двадцати лет? Долф поставил сковородку на плиту, и бекон тут же начал шипеть и пощелкивать. – Только не нормальный олень. Свет запустил свои пальцы в окно, очертив бледный квадрат на почти черном дереве. Когда я поднял взгляд, Долф изучал меня с неприкрытым любопытством. – Помните тот последний раз, когда отец брал меня на охоту? – спросил я. – Того белого быка, в которого я стрелял, да промазал? – Это одна из любимых историй твоего старика. Он говорит, что вы оба так решили там, в лесу. Пришли к негласному соглашению, как он это называет. Насчет приверженности жизни под сенью смерти или чего-то в этом духе. Чертовски поэтично, как мне всегда казалось. Я подумал про фотографию, которую мой отец хранил в своем кабинете – ту, что была снята в тот день, когда мы увидели белого оленя. Снятую на нашей подъездной дорожке после долгого молчаливого перехода из глубокого леса. Мой отец думал, что это начало новой жизни. Я же просто пытался не расплакаться. – Он ошибался. Не было никакой приверженности. – Это ты о чем? – спросил Долф. – Я хотел убить этого оленя. – Что-то я не пойму… Подняв взгляд на Долфа, я ощутил, как меня переполняют все те же эмоции, что и недавно в лесу. Умиротворение. Боль. – Отец сказал, что этот олень – это знак. В смысле знак от нее. – Адам… – Вот потому-то я и хотел попасть в него. – Я сжал переплетенные пальцы, ощутив боль, когда хрустнули кости. – Вот потому-то и хотел убить его. Я был зол. Я был в ярости. – Но почему? – Потому что я знал, что все кончено. – Что кончено? Я не мог встретиться с ним взглядом. – Все хорошее. Долф ничего не сказал, но я все понял. Что он вообще мог сказать? Она бросила меня, а я даже не знал почему. – Сегодня утром я видел оленя, – произнес я. – Белого. Долф сел за стол напротив меня. – И ты думаешь, того самого? Я пожал плечами: – Не знаю – наверное. Я постоянно вижу во сне того, первого. – Ты хочешь, чтобы это был тот самый? Я не стал отвечать ему прямо. – Я читал кое-что про белых оленей несколько лет назад – про всякие мифы, которые с ними связаны. Про них довольно много написано, еще тысячу лет назад. Они очень редкие. – Что за мифы? – Ну есть христианская легенда, как некоему путнику Христос явился в образе белого оленя с крестом между рогов[20]. Христиане верят, что это знак грядущего спасения. – Как мило. – Есть и другие истории, которые уходят еще дальше в глубину веков. Средневековые кельты верили в кое-что совершенно другое. Их легенды рассказывают про белого оленя, который заводит путников в самую глубину самых потайных уголков леса. Там говорится, что белый олень может привести человека к новым вершинам познания. – Что ж, тоже неплохо. Я поднял взгляд. – А еще говорится, что это посланец из царства мертвых. Глава 11 Поели мы в молчании. Долф ушел, а я решил немного привести себя в порядок. Вид у меня в зеркале был совершенно осунувшийся, глаза почему-то выглядели гораздо старше остального меня. Приняв душ и натянув чистые джинсы и льняную рубашку, я вышел из дома, где нашел Робин, которая сидела за садовым столиком и вертела в руках какую-то деталь карбюратора. Заметив меня, она встала. Я остановился на крыльце. – Я стучала, но никто не отозвался, – сказала Робин. – Услышала, что льется вода, и решила подождать. – Что ты тут делаешь? – спросил я. – Приехала извиниться. – Если это насчет того… – Нет, – перебила Робин. – Насчет чего тогда?