5 Как назло, не могу уснуть. Сон сейчас был бы лучшим решением, потому что вот так лежать и ждать неизвестно чего – настоящая пытка. Может, попросить похитителей дать мне снотворное? А если у него серьезные побочки? Ведь сейчас я себя ощущаю отвратительно. Может, надо звать на помощь? Вдруг, кто-то услышит? Но опять же, если ссылаться на те фильмы, что я видела, пленников держат в каких-нибудь домах на отшибе или за городом. Там, где никто не заподозрит и никто не услышит. Как же страшно, господи… Папочка, миленький, найди меня пожалуйста… Пожалуйста, найди меня… В туманных, еще не отошедших от дряни, что мне вкололи, мыслях, я слышу, как снова открывается дверь. Но я стараюсь дышать ровно и не шевелиться. По бетонному полу с неприятным звуком отодвигается стул и брякает что-то по обшарпанному столу у входа. Ощущение присутствия заставляет меня затаиться, как мышь перед котом. Я не открываю глаз, и от неизвестности становится только страшнее. В груди громко барабанит сердце, и кровь шумит в ушах. И, кажется, что этот шум слышно на весь подвал. В носу начинает щипать, но я боюсь издать хоть какой-то звук. — Я знаю, что ты в сознании, пташка, — басит мужик, и у меня не остается выбора, как открыть глаза и попытаться сфокусировать на нем взгляд. Перед глазами все еще мутно, и я тру их пальцами. – Надеюсь, что ты будешь благоразумна. Не дергайся, не шуми и не провоцируй. И молись, чтобы твой папаша быстрее пошел на контакт. Иначе нам придется немножко пожестить… — он скалится, как дикий зверь, и мне становится еще страшнее. Уж лучше сидеть одной в полной темноте, чем вот с таким громилой. От него веет опасностью, и у меня внутри все начинает вибрировать от страха. – Так что, детка, сиди тихо и не рыпайся. Ты поняла меня? Я лишь прикрываю воспаленные глаза и киваю. А что еще остается? Лишь ждать и, как сказал громила, молиться. Эх, жаль, что я так и не выучила ни одной молитвы. В детстве бабуля брала меня с собой в церковь на праздничные службы. Но мне было интереснее рассматривать лики святых на иконах, чем вслушиваться в монотонное чтение молитв. А когда я стала старше, так и вообще перестала с ней в церковь ходить. Громила покидает подвал и на двери по ту сторону лязгает засов. А я так и продолжаю лежать, обняв себя руками. Вроде бы, когда холодно, нужно расслабить мышцы, и станет теплее. Так говорил дед, когда я зимой постоянно мерзла. Я вообще теплолюбивая, даже летом сплю дома под одеялом. Как бы хотелось, чтобы все, что происходит, оказалось ночным кошмаром! И наутро я проснулась в своей кровати, и забыла этот страшный сон! Но этому не суждено сбыться, и просыпаюсь я от звука открывающейся двери. На пороге стоит незнакомец. Его взгляд холодный, как лед. Бровные дуги изогнуты, отчего создается впечатление, что он хмур и удивлен одновременно. Бритый наголо, довольно крупный, но невысокий. Кажется, таких называют коренастыми. Он выглядит не так пугающе, как предыдущие «гости», и отторжения почему-то не вызывает. Я еле поднимаюсь на матрасе, приваливаясь спиной к стене и прижимая к груди колени. Обхватываю себя руками. Мужчина садится на скрипучий стул у стола, оглядывает полутемное помещение, задерживается взглядом на старом ржавом ведре, которое, как я предполагаю, мне придется использовать в качестве туалета. Оно стоит в самом темном углу, но все равно достаточно освещенном, чтобы мои надзиратели увидели то, что не предназначено для их глаз. Мужчина задерживается взглядом на моих обнаженных руках, вздыхает. — Здесь холодно, — замечает он. Я лишь отвожу свой взгляд. Мистер Очевидность! А он вдруг встает и снимает с себя джинсовую рубашку, оставаясь в белой футболке. — На, вот, надень, — и протягивает ее мне. — Я испачкаю ее, — голос охрип от долгого молчания и жажды. Прочищаю горло. — Не страшно, — он еле заметно улыбается, и я все же беру рубашку. Она все еще хранит тепло его тела, и тем приятнее в нее кутаться. Больше мужчина не произносит ни слова, и через какое-то время замок снова лязгает. — Тебя босс зовет, — говорят мужчине, чуть приоткрыв дверь. Он окидывает меня нечитаемым взглядом и выходит из темницы. А я ложусь на бок и прикрываю глаза. Спасительный сон никак не идет, и я пытаюсь мысленно представить себя дома, в своей кровати. Но ничего не выходит. Мне кажется, я вся пропиталась запахом этой затхлости. Мое обоняние всегда было острым, но сейчас в носу лишь подвальная вонь. 6. Сергей Сафонов — Господин Сафонов, хотел бы сказать, что рад тебя слышать, но не могу. Ты уж извини, — раздается в трубке, и я напрягаюсь. — Где моя дочь? — Ты ее увидишь. Наверно. — Что это значит? — Ну, неужели ты еще не понял? Надо было соглашаться на мое предложение, Сереня. Какие-никакие, но бабки получил бы при продаже акций. А теперь отпишешь все просто так, да еще и девчушка твоя у меня. Надеюсь, тебе не надо объяснять, что будет, если обратишься к ментам? Девочка у тебя нежная, не пуганная, выращенная с любовью и заботой. Зачем расстраивать малышку… — Я убью тебя, — вырывается из меня рык, но на том конце провода лишь раздражающий смех. — Будь избирательнее в словах, Серень. Иначе отдам твою малышку парням поразвлечься. Она им очень понравилась. И связь прерывается. Мой заместитель смотрит на меня, опираясь на стол. — Ну что? — Она у Зотова, сомнений нет. — И что он хочет? — Фирму, — я растираю. — И он в открытую это говорит? Киваю и растираю ладонью шею. Было же дерьмовое предчувствие, но я почему-то отмахнулся. Не думал, что Зотов будет действовать настолько грязно. Да и он бы не стал без покровителя. Сам по себе Зотов – трусливое говно. Но что-то у него не по делу голос прорезался! Моя Любаша у него, и поэтому я не могу действовать так, как должен. Придется пойти на его условия. Хрен с ней. С фирмой. Моих накоплений хватит, чтобы начать все с нуля. Тем более, что подрастает достойный партнер. Надо будет, как все закончится, вводить Любашу в курс дела. За грудиной адски печет, и я пытаюсь стереть это ощущение ладонью, но ни черта не получается. Не уберег, не смог защитить… А ведь начальник службы безопасности мне говорил… Предлагал приставить к Любаше человека на всякий случай. Чувство вины сжирает меня изнутри. Стараюсь включить контроль и начать думать, но какого-то хрена прокручиваю и прокручиваю последний разговор с Любашей. Мы в тот же вечер нашли фургон, который так и остался стоять на обочине трассы. И Юрку нашли. Круто же его приложили, бедный парень. Он вот уже второй день в коме с черепно-мозговой травмой. И второй день моя малышка неизвестно где… — Андрюх, вызови ко мне юриста и бухгалтера. Будем решать… — Ты хочешь пойти на его условия?! – возмущается заместитель. — У них моя дочь! Как бы ты поступил на моем месте!? — Не знаю, у меня нет детей… — теряется на мгновение Андрюха. Он ведь вхож в наш дом, и знает, что дороже дочки у меня нет. Так к чему сейчас возмущения? — Андрюх, хоть ты не выводи. Делай, что говорю! И он еще пару секунд смотрит на меня, но все же выходит из кабинета. Через бесчисленное количество минут в дверь стучат, и входят четверо. Моя помощница в числе вошедших, потому что она тоже неравнодушна. Юля Владимировна работает у меня с самого открытия, и, можно сказать, Любаша выросла на ее глазах. Мы усаживаемся за стол и долго не можем прийти к одному мнению. Юрист расписывает варианты, пути обхода и риски. Я-то и сам уже все это проанализировал. И юрист только подтвердил мои мысли. Бухгалтер принесла графики и выписки, с которыми ознакомила нас. Мое мнение поддержало большинство, но если бы они и не высказались – я сам себе хозяин, и сделал бы по-своему. Жизнь и здоровье дочери для меня дороже всего и всех. Конечно, жалко ни в чем не повинных работников, которых я отдам в руки Зотова. Но у них будет выбор, и если захотят уйти – думаю, их держать никто не станет. Но возможно, они и останутся. Если Зотов не решит устроить сокращение штата или не урежет зарплату. К вечеру голова нещадно гудит, и я отправляюсь домой. Домоуправительница встречает меня на пороге. Доброй души человек, Тамара Львовна служит в нашем доме верой и правдой много лет. Она воспитывала Любашу, как родную внучку. И я очень благодарен этой милой женщине. Вот и сейчас она сложила руки на груди в молитвенном жесте, глаза опухшие и красные от слез. — Сергей Михайлович, ну что там? Есть какие-то новости? — Пока никаких. Поздно уже, ложитесь спать, теть Тома. — Да как же… Когда сердце не на месте! — Вам вредно нервничать, давление поднимется. Не заставляйте меня переживать еще и о Вас, ладно? – обнимаю подрагивающие пухлые плечи женщины, похлопываю по спине. – Может, вызвать врача? — Да бог с тобой, Сереженька! Что мне будет? Выпью на ночь таблетку, да и все пройдет. Главное, чтобы Любаша скорее домой вернулась! — Дай бог, Тамара Львовна! 7. Люба Я потеряла счет времени из-за постоянной темноты. Одиноко висящая лампочка тускло освещает мою темницу, все сильнее вгоняя меня в апатию. Еще и мигает иногда заставляя вздрагивать. Мысли с каждым мгновением, проведенным взаперти, становятся все неутешительнее. Почему же папа не забирает меня? Или эти сволочи выдвинули какие-то дикие условия? С них станется… Дверь открывается, и в подвал входит Он. В одной руке у него две маленькие бутылочки воды, во второй упаковка влажных салфеток. От вида такого примитивного средства гигиены, мое немытое тело начинает зудеть. Помимо воли, начинаю чесать плечо, жадно облизываю пересохшие губы. Мужчина протягивает мне бутылку воды, вторую ставит на стол, а на матрас летит пачка салфеток. — Спасибо, — хриплю, откупоривая крышку на одной из бутылок и делая несколько жадных глотков. Желудок жалобно сжимается и издает громкое урчание, потому что за все время, что я здесь, кормили меня только раз. Я решаю экономить воду, и закручиваю крышку на бутылочке. Достаю пару салфеток и тщательно протираю ими лицо. Запах отдушки такой резкий, что режет глаза, но и он намного приятнее той вони, что впиталась в кожу. Гость уже расположился на своем обычном месте, закинул голень на колено и отвернулся. Он совершенно не похож на тех громил, что приходили до него. Он всегда опрятно одет. Не в бренд, но довольно стильно. И тем ущербнее перед ним выгляжу я. Мне кажется, что запах моего немытого несколько дней тела смешался с запахом сырости, и я ничем его не отмою. — Я выйду на несколько минут, чтобы тебя не смущать, — говорит он, и действительно выходит. Я же спешу справить нужду в то самое ведро и обтираю влажными салфетками интимные части тела. Когда возвращается мужчина, я уже сижу полностью одетая на своем матрасе. — Вы очень добры ко мне. Спасибо, — говорю я, наблюдая за его реакцией. – Те, что приходили до Вас, не были такими неравнодушными. — Не приписывай мне надуманных качеств, девочка. Я всего лишь принес тебе воду.