– Ты знаешь, что стало с тем вампиром, которого военные поймали вместе со мной? Такой неприятный тип без руки. Дакота удивленно приподняла брови и выпятила нижнюю губу: – А ты не церемонишься с прелюдиями. Что ж, да, я знаю кое-что о нем. – Выкладывай, – нетерпеливо поторопила я. – Зачем он гонялся за мной? Хотя… Это очевидно. Из-за меча, разумеется. Но почему? Кто-то дал ему приказ? Или Мергер был нужен именно этому маньяку? – Придержи коней, милая, – улыбнулась Дакота, и ее клыки сверкнули белизной на фоне кожи цвета молочного шоколада. – Я сказала, что знаю «кое-что», а не всю историю его жизни. Я не могла усидеть на месте от нервов, а потому вскочила с кровати и подошла к Дакоте. – Выкладывай уже, ну! – Предупреждаю, тебе это не понравится, – Дакота отвела глаза и с виноватым видом потерла затылок, ероша длинные черные волосы. Будто плохие новости – ее вина. Я напряглась, приготовившись услышать не самые приятные вещи. Но все равно оказалась абсолютно не готова к правде. – Когда его попытались допросить, вампир откусил себе язык, – понизив голос почти до шепота, поведала Дакота. – А когда королевская стража и солдаты решили применить другой метод получения информации, он… Дакота затихла, а у меня под кожей словно выросли сотни крошечных иголочек. – Что? Что дальше? – прошептала одними губами. – Его голову разорвало. На куски. Ты бы видела, сколько крови было… Честно, я думала, сорвусь. Внутри меня что-то оборвалось. Тело заледенело, а к горлу подступил ком тошноты. Я испуганно подняла глаза на Дакоту и с удивлением осознала – она не понимает. Не понимает, что ужасная смерть врага не радует меня, а до тошноты пугает. Не понимает, как мерзко и жутко прозвучали ее слова, напомнившие простую истину. Дакота вампир. Кровь для нее – изысканный деликатес и подпитка для магии. Без разницы – кровь людей или сородичей, что подобна медленному яду. Любая, она пробуждает в девушке инстинкты даже в такие страшные, отвратительные моменты. И я не знаю, что пугает меня больше… То, что смертью моего преследователя кто-то намеренно заметает следы? То, что мерзкая казнь пробудила в Дакоте голод? Или то, что я от вампирши на самом деле ничем не отличаюсь? Внезапно для нас обеих дверь отворилась и на пороге появилась Илинка с уже знакомым мне набором расчесок и заколок. Заметив служанку, я облегченно выдохнула, а Дакота, наоборот, насупилась. – Еще увидимся, красотка. – Вампирша махнула мне на прощание рукой и расслабленной походкой вышла в коридор. Желание появляться на ужине, которого и без того не было, сейчас превратилось в отчетливую боязнь. Я не хочу быть одной из них. * * * Отдавая дань уважения дому Колдренов, меня снова нарядили в белое платье. На этот раз оно оказалось более закрытым, с полупрозрачными рукавами из ажурной ткани. Мои волосы Илинка собрала в аккуратную прическу из кос и распущенных снизу локонов, украсив все миниатюрной диадемой. – Очень красиво, – улыбнулась она, встретившись со мной взглядами в зеркале. – Вот только волосы… Не хотите перекрасить в естественный цвет? Можем сделать это уже завтра. – Нет, – сухо отозвалась я и устало прикрыла веки. Уверена, про цвет моих волос Илинке кто-то намекнул. Тем меньше мое желание избавляться от этого оттенка. Меня и так лишили всякой надежды на жизнь, сценаристом которой я могла бы стать сама. Такие мелочи, как цвет волос, – последние крохи, которые позволяют думать, что я все еще имею контроль хоть над чем-то. Ровно в шесть вечера в дверь постучали, и на пороге возник Хаген. Илинка глубоко поклонилась принцу, а я его даже взглядом не удостоила. Лишь краем глаза заметила, что принц к торжеству приоделся в строгую белую рубашку, на плечах расшитую золотыми нитями, что очень напоминало эполеты. Я без слов вышла в коридор, проигнорировав протянутую руку вампира. Хаген никак не отреагировал на неловкую ситуацию и покинул покои следом за мной. – Злишься, – констатировал он, шагая рядом по пустым коридорам. Мое молчание стало красноречивым ответом, хотя хотелось кричать. Принц залез мне в голову, коснулся самой души, чтобы только узнать мое к себе отношение. Он без спросу сломал то единственное, что я считала неприкосновенным и личным. Я не просто злюсь. Я в ярости. Больше Хаген заговорить не пытался, и до резных дверей столовой мы дошли в идеальной тишине. На входе, в тени коридора, я заметила Дакоту и другого стражника. Они поклонились нам, а когда Хаген отвернулся, чтобы распахнуть передо мной дверь, я увидела, как Дакота мне подмигнула. Посреди просторного светлого зала стоял большой, но полупустой стол, накрытый белой скатертью. На стульях с высокими тонкими спинками нас уже дожидались гости, которых оказалось шесть… Наверное, я должна была дождаться, когда Хаген представит меня своим и моим родным родителям, но среди новых лиц я вдруг заметила две знакомые фигуры и не смогла сдержать восторженного вскрика: – Мама! Папа! Я со всех ног бросилась к ним прямо через зал. Юбка мешалась, и мне пришлось придерживать подол, чтобы не запутаться в нем. Под тяжелыми, удивленными взглядами вампиров я заключила родителей в объятия. Они выглядели растерянными и одновременно безумно счастливыми. – Что вы здесь делаете? – широко улыбаясь, спросила я и крепко сжала ладони мамы в своих. – Это все господин Колдрен, – шепнула мама и благодарно кивнула Хагену. Принц вежливо улыбнулся, а я оторопела. – Он связался с нами и все рассказал, – добавил папа. – Мы всегда считали, что приютили особенную девочку, но даже не догадывались насколько. От этих слов защемило в груди. Выходит, они действительно не мои родные родители… – Сандра, – словно сквозь туман позвал Хаген. – Садись за стол. У нас есть целый вечер, чтобы обо всем поговорить. Я послушно прошла к свободному месту и, после того как Хаген представил всех присутствующих, села рядом с ним. Кто есть кто, я и так поняла, едва вошла в зал. По левую руку сидели мои приемные родители, справа – семья Хагена, а напротив… – Ты выросла точно такая, как мы тебя и представляли, – выдохнула вампирша, глядя на меня с нескрываемым восторгом. Я смотрела в ее яркие голубые глаза, но видела свои. В чертах ее лица узнавала собственные. Те же чуть вздернутый нос, густые брови и высокий лоб в обрамлении светлых кудрей. Разве что вампирша казалась более утонченной и каждое ее движение было завораживающе плавным и грациозным. – Но что ты сделала со своими волосами? – Мягкие губы моей родной матери скривились. Очарование рассеялось. – Неужели служанка не передала мою просьбу смыть эту гадкую краску? Ах вот оно что! Я-то думала, то была прихоть Хагена! – Разве мы уже встречались? – Я удивленно выгнула бровь, усиленно пытаясь вспомнить, когда успела пересечься с родственницей. Утром была прогулка с Дакотой, экскурсия по подвалам и встреча с вурлаком. Потом я до самого вечера сидела в своей комнате. – Я видела тебя в окно, – призналась женщина и сложила тонкие пальцы под подбородком. – Если бы не госпожа Колдрен, в жизни бы не поверила, что моя дочь может позволить себе выглядеть вот так. Она прошлась по мне оценивающим взглядом, даже не пытаясь скрыть разочарование. Я же вовремя прикусила язык и проглотила обиду. Эта женщина, несмотря на единство крови, – для меня совершенно чужой человек. Ее слова ничего не значат. Вот если бы приемных родителей, которых до недавних пор я считала своей единственной семьей, возмутил мой внешний вид, я бы, возможно, расстроилась. Если бы они упрекнули меня в том, что я оборвала связь, сломав эххо. Если бы сказали, как сильно разочаровала и подвела, сбежав из дома… Но они будто забыли обо всем плохом, что произошло за последние недели, и просто, как и я, радовались новой встрече. – Эвели, неужели спустя восемнадцать лет единственное, что тебя интересует в нашей дочери, – это цвет волос? – возмутился статный, темноволосый вампир, который сидел рядом с насупившейся женщиной. Назвать ее мамой даже мысленно язык не поворачивался. Эвели, или же госпожа Дорей, с отсутствующим видом пожала плечами и отпила из своего бокала. Ее муж кашлянул, пытаясь скрыть нарастающую неловкость. Что же, хорошо, что не я одна тут на иголках сижу… Атмосфера в зале, мягко говоря, царила прохладная. Родители Хагена оказались такими же строгими и молчаливыми, как и принц. Мои родственники лучше бы вообще рот не открывали, настолько меня разочаровало наше знакомство. Единственное, что придавало сил, – присутствие моей настоящей, хоть и не по крови, семьи. Я понимала, что приемные родители не должны находиться на этом ужине. Видела, как на них косятся вампиры, и понимала, что Хаген пригласил людей в свою обитель только ради меня. От этой мысли на душе потеплело, но столь крохотного огонька все равно не хватило, чтобы растопить нависшую надо мной глыбу отчаяния. – Сандра, – госпожа Колдрен мягко улыбнулась, но ее синие, такие же как у Хагена, глаза остались холодны, – у тебя есть какие-то вопросы? Наш мир хоть и родной для тебя, но все же ты росла как человек. «И предпочла бы им и остаться, если бы не чертовы правила и законы», – едва не сорвалось с губ. Однако у меня и правда имелись вопросы, которые мучили уже несколько дней. – Почему я росла среди людей? Это какой-то тайный обычай? – Скорее глупое недоразумение. – Госпожа Дорей стиснула ножку бокала между пальцев с такой силой, что та едва не хрустнула. Я ожидала, что именно родная мать возьмет ситуацию в свои руки и расскажет обо всем. Но она молчала и глядела словно вглубь себя. А в разговор неожиданно вступил господин Колдрен, отец Хагена и король… К сожалению, уже бывший. – Обычно, когда Мергер избирает хозяина, который сможет поделиться с ним кусочком своей души, вся семья вместе с новорожденной сэйки перебирается в резиденцию королевской семьи. Слушая господина Колдрена, я поразилась, насколько в течение своей речи он походил на Хагена… От матери принцу достались лишь глаза, глубокие, но холодные. В остальном он – вылитый отец, на которого еще не легла печать времени. – Если все так, то почему же я росла не в резиденции, а среди людей? Почему даже не подозревала, что я приемный ребенок? Слова дались с трудом. Я словно клещами вытягивала каждое, вырывая их вместе с частью оставшейся в теле души. Мысль, произнесенная вслух, прозвучала в сотни раз страшнее. Я приемный ребенок. Потерянная сэйки. Рожденный вампир, чья редкая особенность состоит в ценной способности подчинять себе чужие силы и жонглировать ими, как захочется. Я – важное звено ритуала коронации, без которого мир между людьми и вампирами разрушится по щелчку пальцев. Если бы я, как и полагается, с детства росла среди вампиров, если бы знала, что ждет в будущем, казались бы вести о моей судьбе такими пугающими? Боялась бы я оказаться связанной с Хагеном ритуалом или почла бы за честь вверить свою душу новому королю? Скорее всего, я бы воспринимала и обращение, и ритуал, и связь с Хагеном, которая станет для меня кандалами после коронации, как крохотный рубеж в своей жизни: переступлю и не замечу. Расти я рядом с Хагеном, знай с самого детства, что мы практически суждены друг другу, мне было бы легче. У меня бы было время свыкнуться с этой мыслью, а возможно, даже влюбиться в принца. Тогда я бы с радостью позволила ему завершить ритуал, воссоединить кусочки моей разорванной души, тем самым навсегда связав наши судьбы. Наверное, я была бы счастлива принять предложение Хагена и, после того как смутное время алой луны завершится, стала бы новой королевой. Но шансы упущены. Я другой человек. И то, что могло бы меня восхищать, сейчас только пугает и разбивает сердце вдребезги. Однако я не жалею о жизни, которая у меня была. Я пла́чу о том, что с ней придется проститься. – Этого не должно было случиться, – глухо произнес мой родной отец, и его голос дрогнул. – Ты, как и положено, должна была воспитываться среди вампиров.