— Это сосед, ландшафтный дизайнер. Когда я приехала, он был там, делал замеры для альпийской горки. Мы как раз с ним разговаривали, когда услышали крик Сони. Так что у нас с Арсением алиби, — Ксения натужно улыбнулась. — Кухарка закричала, когда застала Аясова над трупом хозяйки. Но Виктория могла быть убита несколько раньше, — размышляла я вслух. — Вы хотите сказать, что Вениамин сначала убил Вику, ушел к себе, а затем вернулся, чтобы спрятать ее тело? Или он забыл нож со своими отпечатками пальцев забрать? — Если допустить, что убийца не Аясов, что он только нашел тело… — У меня не получается это допустить. И если вдруг это сделал кто-то другой, то почему тогда Вениамин сбежал? — Обычная картина — стресс, боязнь, что примут за убийцу. — Я не понимаю, почему вы защищаете этого человека. Он явно был не тем, за кого себя выдавал. Для бомжа Вениамин слишком начитан. Потом я видела, какими глазами он смотрел на Вику! В них было такое желание! По-моему, дело было так: Вениамин оказался на кухне один на один с Викторией, в нем взыграли гормоны, он стал ее домогаться. Вика, разумеется, сопротивлялась, и тогда он ее убил, опасаясь, что она обо всем расскажет мужу, и тот отправит его если не в тюрьму, то обратно на улицу. Только так и никак иначе! — со всей убедительностью заявила Ксения. — Больше никто это сделать не мог! И не пытайтесь меня переубедить! — Ксения Вячеславовна, скажите, а зачем вы приехали в то утро к Бусыгиным? — спросила я, дабы сбить ее спесь. — Я? То есть как это зачем? — растерялась Семиточенко. — Вика была моей лучшей подругой, почти сестрой. Что за глупые вопросы вы мне задаете? — Это стандартный вопрос, который обычно задают всем, кто оказался на месте преступления или рядом с ним. С какой целью вы приехали в то утро к Бусыгиным? — Я не поняла, вы что, меня подозреваете? А это ничего, что ваш эксперт сказал, что почерк убийства мужской? — Почерк можно подделать. Так как вы объясните свое присутствие в Князево? — Ясно, значит, прислуга вам уже настучала. Конечно, они обе слышали наш разговор. — Ксения, уличенная в чем-то противозаконном, потупила взгляд. — Ладно, я скажу вам, зачем приехала в Князево. Я несколько раз просила Федора стать инвестором моего нового проекта, но он все откладывал принятие решения по этому вопросу. Накануне я сказала Вике, что больше тянуть с этим нельзя. Если ее муж откажется, то я буду вынуждена взять кредит в банке за кабальный процент. Вика пообещала поговорить с Федором. Вечером она позвонила мне и сказала, что ее муж готов посмотреть мой бизнес-план. Я приехала, но оказалось, что Бусыгин уехал в тот день раньше обычного. Ладно бы на работу! Но он отправился в гольф-клуб. Не знаю, то ли он с самого начала решил меня кинуть, то ли просто забыл про меня, а Вика ему не напомнила. — А раньше он по утрам играл в гольф? — Понятия не имею! Хотя… — Ксения призадумалась, — да, однажды я слышала, что он сначала собирался заехать в гольф-клуб, а затем на работу. — Ксения, признайтесь, вы завидовали своей подруге? — я стала провоцировать Семиточенко на дальнейшие откровения. — Чему там завидовать? Вика с детства мечтала стать врачом, помогать людям. Поступила она в мединститут, ночами на «Скорой» работала, диплом получила, и что потом? — спросила саму себя Ксения и сама же ответила: — Моя подруга ни дня не работала, потому что вышла замуж. Федор считал, что жена не должна работать. Вика как-то сразу смирилась с участью домохозяйки. Да, поначалу она ею и была, поскольку прислугу они себе позволить тогда не могли. Моя подружка готовила, осваивая блюда средиземноморской и азиатской кухни, пыль по нескольку раз на дню протирала, белые рубашки ему каждый день наглаживала и все ждала, когда же тест на беременность окажется положительным. Года через два она стала уговаривать мужа пройти обследование, поскольку сама уже проверилась, и у нее врачи ничего такого, что бы препятствовало зачатию, не нашли. Бусыгин отказывался под любыми предлогами — то на свою занятость ссылался, то на чудо, которое обязательно свершится, причем без участия врачей. Моя подруга уже о разводе с ним стала подумывать, поскольку ей детишек хотелось. А потом Федору на стройке какая-то балка на голову упала, а он был без каски. Бусыгин впал в кому, Вика от него не отходила ни днем ни ночью, спала на кушетке, а когда не спала, то держала его за руку и разговаривала с ним. Никто не верил, что Федор очнется, только она одна верила. И он пришел в себя, думаю, не без ее стараний. Мне вспомнилась притча о длинных ложках, которую рассказал мне Венчик. Ее герой, так же как и Бусыгин, пережил клиническую смерть. — Федор Петрович изменился после комы? — поинтересовалась я, потому что Ксения замолчала, о чем-то задумавшись. — Простите, что? — уточнила она, и я повторила свой вопрос. — Да, его словно подменили. Федор стал мягче, научился находить общий язык с нужными людьми, в его голову начали приходить интересные идеи, в результате в бизнесе, который до этого еле теплился, произошел прорыв. Пока муж лежал в больнице, Вика узнала, что у него не может быть детей. В детстве Федор переболел свинкой, она дала осложнение. Моя подруга стала потихоньку подводить мужа к мысли, что можно взять ребеночка из детского дома, он все время уходил от этого разговора. А потом принес домой щенка… Извините, я вас ненадолго оставлю, — Ксения отправилась в спальню, расположенную напротив гостиной. Двери в обе комнаты остались открытыми, поэтому шкаф с зеркальным фасадом позволил мне увидеть, чем она там занимается. Моему удивлению не было предела — Семиточенко составляла траурный лук. На широкой кровати были разложены черные платья, брюки, юбки и блузки. Она меняла их местами, составляя новые комбинации вещей. Выходило, что проблема того, что надеть на похороны лучшей подруги, волновала ее в данный момент больше всего. Или она взяла тайм-аут в разговоре со мной? — У вас есть еще ко мне вопросы? — спросила Ксения, вернувшись в гостиную. — Да, вы сказали, что сами видели, как Соня завозила продукты домой. Значит, вы знаете, где она живет? — Конечно, знаю! Это ведь я рекомендовала ее Бусыгиным. Соня раньше работала у моей тетушки, но потом тетя Альбина переехала в Москву. Получилось, что это я воровку Бусыгиным порекомендовала. Мне так неловко перед Викой было, когда все вскрылось! — Я, конечно, могу узнать адрес бусыгинской кухарки из протокола, но для этого мне придется заехать в отдел. Может, вы мне подскажете его? — Легко, — Семиточенко по памяти назвала мне улицу, номер дома и квартиры. — У них там бабье царство — Сонины бабушка, мать, сестра, племянница… Вы сейчас к ним поедете? — Да, — кивнула я, хотя не была в этом уверена. — Можно я вас на пару минут задержу? — Да, конечно. Мы прошли в спальню. — Завтра похороны Вики. Даже не представляю, сколько Федор заплатил за то, чтобы ему позволили похоронить Вику, как положено по христианским обычаям! — С чего вы взяли, что он заплатил? — Он сказал мне по телефону, что договорился. Но я прекрасно понимаю, что за этим стоит! Ладно, это я так, к слову сказала. Завтра траурная церемония с отпеванием в церкви Святого Воскресения, а я никак не могу решить, что мне надеть. Как вы думаете, это, — Ксения приложила к себе гипюровое платье, — не слишком коротко? — Слишком, — недолго думая, ответила я. — А если так? — Семиточенко потянулась к сильно декольтированной блузке. — Ни в коем разе! — остановила я ее. — Согласна, она скорее темно-серая, чем черная. — Дело не в цвете, а в модели. Но если для вас похороны лучшей подруги — это повод произвести впечатление на вдовца, то… — Почему же именно на него? Там будет много интересных личностей. Вы, наверное, думаете, что меня совсем не тронула Викина смерть? Это не так. Я понимаю, со стороны все это, — Ксения указала рукой на вещи, разбросанные на двуспальной кровати, — выглядит глупым и никчемным. Я сутки проплакала, а потом сказала себе: «Все, Вику уже не вернуть, надо жить дальше». Я стараюсь хоть чем-то занять свой мозг, лишь бы не представлять вновь и вновь, как тот мужлан вонзает нож в Вику. Я уверена, что это был Вениамин Аясов, больше некому! Голос Ксении дрогнул. — У вас возникла другая версия? — предположила я. — Не то чтобы версия, просто я вспомнила об одном человеке. Нет, — отмахнулась моя собеседница, — зря я про него подумала. Вряд ли он имеет к этому какое-то отношение. — Ксения Вячеславовна, может быть, вы все-таки поделитесь со мной своими догадками? Вдруг они не так уж и беспочвенны? — Ладно, — хозяйка квартиры вернулась в гостиную, я последовала за ней. — У нас был одноклассник, Петька Трухин, он в старших классах Вике прохода не давал. Трухин ей категорически не нравился. Я вам больше скажу — моя подружка его побаивалась. Петька был из неблагополучной семьи, его отец по молодости сидел за то, что покалечил приятеля в драке. Трухин пошел по его стопам. В школе он был первым хулиганом. Мы ничуть не удивились, когда узнали, что через несколько месяцев после выпускного на Петьку завели уголовное дело. — Возбудили, — поправила я. — Может, и так, я в вашей терминологии не разбираюсь. — Что ему инкриминировали? — Сбыт наркотиков. — Серьезная статья. — Вам виднее. Пока Трухин сидел, Вика вышла замуж за Бусыгина. О Петьке же ничего давно не было слышно. И вдруг он заявляется на встречу одноклассников по случаю десятилетия нашего выпуска. Я была там одна, без Вики, она как раз в то время дежурила в больнице у мужа. Знаете, Трухин так по-хамски себя там вел! Приставал к девчонкам, байки тюремные рассказывал, совершенно не стесняясь демонстрировать свой личный опыт в этом вопросе. Я все ждала, когда он у меня спросит про Вику, почему ее нет, как у нее дела, замужем ли она. Но Петька упорно делал вид, что моя подруга его совершенно не интересует. В какой-то момент у меня даже возникло предположение — не он ли приложил руку к тому, что Федор оказался в коме. Я даже потом интересовалась у коллеги Бусыгина, с которым столкнулась в больнице, произошел ли на стройке несчастный случай, или же кто-то покушался конкретно на Бусыгина. Тот человек сказал, что подстроить падение балки именно в тот момент, когда внизу окажется его босс, никто не мог. Это все дело случая, и полиция вроде бы придерживалась того же мнения, — Ксения вопросительно уставилась на меня. — Я проверю. Напомните мне, пожалуйста, дату, — попросила я. — С точностью до дня я не скажу, только год и месяц, хотя… — Ксения задумалась и назвала число, пояснив: — Это случилось за два дня до встречи, а мы собирались тридцатого июня. — Чем сейчас занимается Трухин? — Понятия не имею! Откровенно говоря, я думала, что он снова сидит. До меня доходили слухи, что он избил водителя врезавшейся в него машины до полусмерти. Петьке вроде бы пять лет дали. Вы так настойчиво просили меня подумать, кто, кроме Аясова, мог убить Вику, так что теперь придется вам заниматься этой версией. Хотя, если Трухин все еще сидит, значит, это не он. — Проверим, — деловито кивнула я. — Ксения Вячеславовна, а Вика не рассказывала вам, не искал ли Петр когда-либо встречи с ней? — Нет, мы про него никогда не говорили. Я ей даже не рассказывала о том, как Трухин себя вел на встрече бывших одноклассников и что я его заподозрила в покушении на Федора. Ей в то время не до того было, а потом как-то к слову не приходилось. Да Вика и слышать о нем не хотела… Постойте! — экспрессивно воскликнула Семиточенко, всплеснув при этом рукой, хотя я сидела в кресле напротив нее и никуда уходить не собиралась. — Когда я разговаривала с Викой последний раз по телефону, она мне сказала, что ей надо побеседовать со мной о чем-то очень важном, что это не телефонный разговор. Она меня тогда здорово заинтриговала, но я даже предположить не могла, о чем пойдет речь. Сейчас я не исключаю, что Вика собиралась что-то рассказать о Петьке. Возможно, он дал ей о себе знать… Знаете, у нее голос был не такой, как всегда. Только теперь я поняла, что в нем была тревога. И почему я не настояла на том, чтобы она хотя бы намекнула мне, что ее беспокоит! — Ксения Вячеславовна, я не очень-то поняла, почему именно Виктории следовало бояться Трухина. Допустим, он был когда-то в нее влюблен. Но ведь это было еще в школьные годы! С той поры прошло лет пятнадцать, большую часть этого времени, как я понимаю, ваш бывший одноклассник провел на зоне. Ваша подруга давала ему какие-то обещания? Ждать его? Выйти за него замуж? — Да вы что! Вика его терпеть не могла! Никаких обещаний она ему не давала. — Вы уверены? — Абсолютно! Но вот он на выпускном вечере сказал ей, что она рано или поздно будет принадлежать ему. Это слышали все — одноклассники, учителя, родители… У нее день рождения в июле, так вот Петька написал на асфальте перед ее домом огромными буквами «Вика, я тебя люблю». Вот вы меня сегодня спрашивали, не завидовала ли я Вике… Знаете, когда она мне об этом рассказывала по телефону, у меня что-то похожее на зависть или даже ревность в душе было. Я спрашивала себя, чем я хуже Вики, почему за ней парни бегают, а на меня никто внимания не обращает, — Ксения горько усмехнулась. — Так у Вики и другие ухажеры были? — Ухажеры — это громко сказано. Но когда мы приходили на дискотеку, она пользовалась популярностью, а я — нет. Это потом я поняла, что ко мне просто боялись подходить. У меня такое лицо, что я даже когда улыбаюсь, выгляжу хмурой, — Семиточенко попыталась продемонстрировать мне свою улыбку, но создалось впечатление, что она чем-то недовольна. Ее губы выгнулись обратной дугой, обычно так рисуют грустные смайлики. — Знаете, Вика придумала себе образ положительного героя из одного голливудского фильма и ждала, когда встретит свой идеал наяву. Кстати, Бусыгин ей поначалу тоже не понравился. Они познакомились на моей свадьбе. Федор — двоюродный брат моего бывшего мужа. — Вот как? — А вы что думали, я замужем никогда не была? — Ксения усмехнулась одними глазами. — Я дважды выходила замуж. С первым мы разошлись, потому что я застукала его с другой. А второй оказался игроком, который чуть не пустил меня по миру. — Давайте вернемся к Трухину. Как я понимаю, вы кроме меня никому из моих коллег о нем не говорили? — уточнила я. — Нет, — подтвердила свидетельница. — Когда меня допрашивали в Князево… — Опрашивали, — поправила я, — допрашивают подозреваемых. — У меня создалось впечатление, что именно подозревали. Я была в шоковом состоянии, ничего толком не могла сообразить, что-то мямлила невпопад и если бы на меня продолжили напирать, то я, наверное, сама бы поверила в свою вину. Ну и методы у вас! — бросив мне упрек, Семиточенко продолжила: — На следующий день мне позвонил другой ваш коллега, извинился и спросил, где мне будет удобнее с ним пообщаться. Я была в одном из своих магазинов, туда он и приехал. Если я не ошибаюсь, его фамилия Филинов. — Филимонов, — снова поправила я, догадавшись, что это был подчиненный Кирьянова.